Санечек с хозяином посмотрели вдаль. Даль ответила им шелестом листвы.
– А что, правда у вас тут машины все время глохнут? – спросил Санечек.
Хозяин Горыныча переключился на макушку, погладил ее, прищурил правый глаз.
– Чего всегда-то? Время от времени. От влажности бывает. А у вас совпадение скорее всего: в движке что-то коротнуло, когда вы были около дома, потом на газ даванули, вот свечи и залило. Могли и посреди поля встать. Хорошо, что рядом с людьми. Я-то езжу и ничего.
– У вас есть машина? – Санечек с надеждой посмотрел на большой дом. Но около него только куры бегали да лежала все та же невозмутимая псина на цепи.
– В пятницу мои приедут, буду с машиной.
Петька искал взглядом, надеясь, что Тарасий появится и все ему объяснит – про ведьм, Нойдолу, фотографии с датами и мавок. Но Тарасия не было. Исчезла и Солька. Отвлеченный каким-то звуком, Горыныч умчался прочь. Как раз туда, куда показывал его хозяин, когда рассказывал про реку и змей.
– Вот паршивец! – махнул вслед собаке мужчина. – Ведь опять какую погань притащит. У сеттеров охотничий инстинкт в крови. Ну а вы чего? Меня, кстати, Михаилом зовут. Можно дядя Миша. Я тут пасеку держу.
Санечек посмотрел на голубое, но уже отдающее в глубокую бирюзовость небо, на заваливающееся к кромке далекого леса солнце.
Они сговорились переночевать в летней пристройке: крошечной щелястой двухкомнатной проходной хибарке. В дальней комнате стояла одна большая кровать, занимавшая все пространство. В коротком предбаннике поместился стол и один табурет. Нарисовавшийся тут же Витек взгромоздился на этот табурет и спросил, будут ли они сегодня есть – давешние сосиски с макаронами вчистую переварились.
Петька вышел на крыльцо.
Его по-прежнему тревожил взгляд. В доме он его чувствовал явственней, на улице неприятное ощущение в плечах исчезало.
Надвигались сумерки, комары становились злее. Санечек ушел с дядей Мишей смотреть машину. Леночка пропала. У нее было отличное качество не проявлять себя, когда рядом не было Санечка. Витек оккупировал кровать – раз не дают есть, он решил спать.
Дорога была накатана только до дома дяди Миши, а дальше все тонуло в траве и кустах. Но эта трава местами была вытоптана – здесь носился неугомонный Горыныч. Куда-то туда, вероятно, ушел в ту злополучную ночь Тарасий.
От крыльца большого дома дяди Миши хорошо был виден дом Сольки. Сейчас он ярко освещался заходящим солнцем, от этого старое некрашеное дерево заполыхало, став багряного цвета. От дома опять слышались крики и грохот чего-то железного. Это, наверное, проснулась бабка ребят и теперь гоняла попавшую ей под руку Сольку. То, что это не Солька опять била Тарука, как она его неожиданно называла, было точно – пацан недавно пробежал вверх по улице к жилищу таинственной Палаги.
За домом росло несколько яблонь. Деревья давно отцвели и уже завязались маленькие зеленые плоды. Но Петьке вдруг так захотелось есть, что он сорвал один, потер о футболку и попытался надкусить. Это у него не получилось, потому что яблоко было твердое. Он уменьшил укус, выгрыз кусочек. Рот наполнила слюна. Петька сплюнул и зашвырнул яблоко в траву.
Там сразу началось какое-то оживление. Что-то зачавкало и зашебуршалось, затрещали кусты.
Петька попятился. Трава перед ним разошлась, выпуская счастливого и совершенно мокрого Горыныча. От неожиданности Петька упал. Зверь жизнерадостно отряхнулся, обдав грязью с головы до ног, уронил Петьке на колени выброшенное яблоко и облизнулся.
В животе у Петьки забурчало как-то особенно сильно, нехорошо стрельнуло по всему организму. Он отодвинул от себя яблоко и посмотрел на руки. Они были грязные. Вдруг захотелось вымыть не только руки, но и искусанное комарами лицо. Где же тут спуск к воде? Он обернулся вслед убежавшей собаке – она опять отряхивалась, теперь уже на спящую на цепи дворнягу.
Петька встал и пошел по примятой траве. В ней он сразу как-то заблудился – она вдруг стала высокая и сочная. Он уже не шел, а продирался. А потом почувствовал, что земля под ногами стала пружинить, с шипением выжимая воду. Петькины кеды промокли.
Он попал в болотину, завяз, свернул в другую сторону. Показалось, что слышит журчание. Острая трава исцарапала сильнее, чем все укусы комаров. Петька вспотел. Вырвался из странной травы и попал в низкие кусты. Он такие видел впервые – черные корявые стволы и ветки с белесыми разводами, маленькие листики, похожие на березовые – у них были такие же зазубринки. Цеплючие упругие ветки еще больше усложнили движение. Петька сильнее вспотел, упал, запутавшись ногами, больно ударился локтем. Вспомнил, что уже сдирал этот локоть сегодня, когда лез в окно заброшки. Вывернул руку, увидел, что в свежую рану забилась грязь, поковырял. Не глядя, куда-то пошел и неожиданно выбрался на скос, ведущий к воде. У воды были мостки и еще какие-то развалины, изначальное назначение которых сейчас не угадывалось. Петька еле донес себя до мостков, упал на них пузом – деревянные доски еще были теплыми, но снизу уже тянуло холодом проточной воды – и стал пить, жадно зачерпывая двумя ладонями. С трудом удерживаясь на весу, Петька посмотрел на свое рябое отражение. С носа и ушей капало, отражение плыло, и было уже не его отражением, а чужим. Это было лицо пожилого человека со светлыми волосами и пронзительным неприятным взглядом.
Петька попытался оттолкнуться, но руки провалились, голова макнулась в воду. Все в организме сразу проснулось. Он вскочил на колени и с трудом продышался.
На берегу стоял Тарасий. Он разулся и теперь лениво закатывал штанины спортивок.
– Здесь раньше мельница стояла, – сообщил он. – Я не видел. Бабка рассказывала.
Тарасий прошел на мостки, сел и стал полоскать ноги.
– Водяная. От нее вон сколько всего осталось.
Тарасий размахивал руками, как заправский экскурсовод. Петька посмотрел в указанном направлении. Это были те развалины, в которых ничего не читалось.
– Давно уж ее нет. Сгорела. А там, где был дом мельника, теперь дядя Миша живет. Новый дом построил. А в этом затоне девки топились.
Он дернул ногой, родив сотни брызг. Петька покосился на реку.
– Зачем?
– Не знаю, принято было. Чуть что не по ним – они топиться.
– Так они же быстро закончатся, – Петька все еще не понимал, о чем ему рассказывают. – Девки-то.
– Ну и что? – равнодушно пожал плечами Тарасий.
В это момент Петька тоже решил, что пацан перед ним подменный. Как такое может говорить нормальный человек? Ему людей не жалко?
Он поднялся, покрутил головой, стряхивая воду. Ему вдруг остро захотелось оказаться среди нормальных людей. Например, рядом с родителями. Санечек за нормального не считался.
Петька двинулся по тропе вверх – все-таки сюда он пошел неправильно, через траву, а тут была хорошая дорожка. За спиной раздались мокрые хлопки.
