Приведение мужчины перемещалось, провожая нас куда-то, и шествие напоминало прогулку восточного султана и его гарема. Мысли блуждали между странным теплом, которое исходило от Рыжей, могильным – источаемым призраком мужчины и жестокой мощью, что исходила от умирающего старика. Но сколько бы я не прислушивалась к себе, не могла уловить связь, осознать перемены. Ну, или на крайний случай, подобрать человеческое обоснование происходящему.
Ладно. Сейчас нужно сконцентрироваться на почившем.
Неужели тут случайно прописали не то лекарство, и человек загнулся от него? Но если так, то ничего не выйдет. Во-первых, нисколечко не разбираюсь в медицине, а во-вторых, по статистике трудно доказать преступление врача. Или Она считала, что мне такое по силам? Надо разубедить её, прямо здесь, сейчас, немедленно.
Потянулась к руке Рыжей, словно она человек, но безвольно опустила. Меня привлекло другое событие: призрак мужчины мотнул головой резко, словно его пробрала судорога. Жест показался знакомым – я видела его, но не могла вспомнить: когда и где.
Наша процессия оказалась на десятом этаже больницы, и мы вошли в просторный коридор. Кругом люди в халатах и с печатью смерти на лице. А ведь я даже не посмотрела название отделения. Может здесь нужно ходить в марлевых масках?
Дух остановился возле палаты и опустил голову. Мы с Рыжей прошли внутрь помещения. Я огляделась и сразу поняла, что нахожусь в одноместной палате для тяжело больных людей. На кушетке лежал мужчина с редкими длинными волосами и высохшим лицом. Его губы были плотно сжаты, словно он удерживал внутри себя последний вздох.
Вглядываясь в его лицо, я поняла, откуда мне знаком его судорожный жест, и что нас связывало семь лет назад…
Глава 6
Город озарился светом уличных фонарей, витрин и автомобильных фар. Заиграли фотонами сотни прямоугольных окон многоэтажек.
Я шмыгнула носом и поёжилась, глядя на многоподъездную высотку, называемую в народе «Китайской стеной». За моей спиной, по асфальту дворового проезда зашуршали шины такси, привезшего меня сюда.
Набираясь решимости войти в дом, втянула тяжёлый, холодный воздух носом. Он, заполнив гортань, провалился глубже, анестезируя нервы, сковывая сердце обжигающим льдом.
Самое трудно для меня сейчас: сделать первый шаг. Ноги словно онемели, казались ватными. Всё дело в мотивации – с ней возникли проблемы.
Пока сюда ехала из маленькой квартирки на юге мегаполиса твёрдо знала, зачем я собиралась навестить Володьку Жданого – нашего с Люськой однокурсника, который много лет назад помог с делом Лоскутова, – а сейчас уверенность исчезла. Прежде всего, не понимала с чего начать с Вовкой разговор. И если он состоится, как растолковать ему потребность в его навыках компьютерщика.
Право слово, хоть монетку подкидывай: идти или не идти? – вот в чём вопрос.
Мокрые струпья снега устлали тёмное полотно придомового газона, на котором ничто кроме деревьев не росло, и легли на покосившуюся лавочку. Воображение нарисовало припорошенные перхотью плечи мужчины средних лет. Именно его труп я видела на больничной койке.
Варёный.
Что за тупая кличка?
Нас свела судьба. Она же опрокинула меня в прошлое. Я будто снова стала двадцатилетней, глупой гусыней, решившей сыграть по-крупному.
Облизнула губы и почувствовала привкус крови на языке. Я опять волновалась, как тогда в день встречи с тем мужчиной, перед терактом. В мою задачу входило: вручить конверт и услышать слова, которые произнесёт преступник. В точности передать их Артёму.
О свидание с подрывником договаривался Артём, он же назначал время. Незнакомец явился в нужный срок, а я успела искусать губы в кровь. Он окликнул меня по вымышленному имени. Обернувшись, взором уткнулась в бесчувственные, спокойные глаза мужчины средних лет.
Варёный смотрел на меня сверху вниз, а я под его взором, суетясь, достала пухлый пакет с деньгами, фотокарточку и листочек бумаги, выдранной из блокнота. На ней было написано время и место – больше ничего.
О, память! Ты жестока!
Зажмурилась. Я помнила всё до мелочей, до запахов, которые окружали меня в тот день. Ведь именно он стал решающим – кульминацией в моей собственной игре.
Казалось, что кожу на лице щипало и хотелось растереть её. Я испытывала те же эмоции, что семь лет назад – боялась и шла ва-банк.
Закрыла лицо ладонями, но от этого стало только хуже. Возникло полное ощущение присутствия, будто давно минувшие события происходили в эти мгновения. Память воспроизвела хозяйский жест, которым мужчина в тёмном шерстяном полупальто с перхотью на плечах, сграбастал пакет и снимок с бумажкой, посмотрел на меня.
– Как всегда? – спросил он.
– Да, – кивнула и продолжила переминаться с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
– Дата срочная. Деньги с процентами?
– Не знаю, – быстро ответила я.
– Ладно.
На этом всё – мы разошлись. Варёного довелось увидеть вторично, день спустя. За пару минут до взрыва. Третья встреча состоялась сегодня в палате, и не с ним, а с его телом.
Больно. Как же всё это больно!
Я отдёрнула руки от лица и, задрав голову, посмотрела в окна Володькиной квартиры. Из-за штор лился тонкий свет – думаю, настольная лампа. На кожу успел нападать снег, и я стёрла его руками.
Надо же, даже погода напоминала мне о Варёном. Вот уж не думала, что такие люди, как он могут принять вполне мирную смерть на больничной койке. Всегда считала, что гады должны проходить все круги ада тут, на Земле, чтобы привыкнуть к своему вечному существованию на раскалённых углях. А вот оно как получилось: Комарова превратилась в обгоревшую головешку, которую хоронили в закрытом гробу, а Варёный – отошёл в мир иной на белых, чистых простынях.
Несправедливо! Ненавижу!
Надеюсь, он мучился.
Вспомнилось спокойное лицо Варёного, посиневшие губы, гладкие, зачёсанные назад волосы и ответ пришёл сам собой: нет, он не мучился.
Константин Янович Варенков – так его звали при жизни. Под этим именем он будет похоронен на кладбище.
Варенков – Варёный.
Внешне его смерть выглядела вполне естественной: человек на больничной койке. Но что-то внутри меня сомневалось в таком простом выводе.
Предчувствие?
Не-а. Я пока ещё в своём уме, пусть доктор и окружение в этом сомневались. Почти уверена, что господину Варёному помогли скончаться. Хотя судя по переписке, что обнаружила в его телефоне, мужчине желалось долго жить, и предпосылки к этому были весьма высокие.
Подряд три смерти несвязанных друг с другом людей не смогут заинтересовать полицию. Но во всём этом есть нечто однозначное: я знала их всех.
А под каким номером я стою в списке приговорённых у Артёма?
