Нет, Илья вещал только то, что хотел сказать, а не то, что я желала от него услышать.
– Я не сержусь на тебя, детка, – продолжил мужчина. – Тебе надо было помянуть свою подругу в кругу знакомых, тех, кто её давно знал и любил.
Почти получилось. Илье едва удалось выговорить хоть что-то правильное. Но я не могла слушать его голос, то, как он произносил всё это.
– Но я боюсь за тебя. Никто не понимает, что происходит. Пока выясняют, тебе лучше побыть под присмотром. Можешь ездить куда хочешь, делать что заблагорассудится, но… Не одна.
– Конечно, – ответила я и смахнула слёзы с лица. – Поехали.
Глава 8
Я практически не спала всю ночь. Пялилась в окно и, разглядывая звёзды, считая их без всякого шанса попасть в объятия Морфея. На небе тонкий месяц, который перед рассветом помутнел, укрылся буро-фиолетовыми тучами, словно неопрятным одеялом. А затем мир заплакал дождём, роняя капли на бездушные окна домов.
Ливень сменился мокрым снегом.
К моменту, когда краски дня вступил в диффузию с чернотой ночи, замазывая пространство между небом и землёй нейтральным серым тоном, снова стал накрапывать дождь. Он стеснительно брызгал на стекло окна спальни дистиллированную воду, прошедшую фильтр небосклона.
Я слышала, как тоненько запищал будильник на мобильном телефоне Ильи, и мужчина поднялся с кровати, открыл дверь спальни и растворился в пустом доме. Только после этого я перевернулась на спину и смогла дать свободу душащим меня слезам.
Каждая солёная дорожка, что пробегала по щекам не приносила облегчения, но дарила возможность оплакать собственную тоску по дорогому мне человеку. Я никогда в своей жизни не теряла людей. Вот чтобы так: быстро и безвозвратно. Потому мне было очень жаль себя. Только себя.
Тоска – пытка, которую проходит душа независимо от воли человека.
Для чего?
Уж точно не для того чтобы очиститься.
В какой-то момент додумалась до чудовищной вещи: Комарова предала меня. Я концентрировалась на дикой идее, прислушиваясь к свисту закипевшего чайника в кухне, хлопку дверцы шкафа для посуды. Но мысль получила развитие, пройдя через дифференциальное уравнение тоски, и уже казалось, что Илья тоже предал меня, набивая свой желудок завтраком.
К девяти утра, когда я поднялась с постели, умылась, причесалась, подошла к окну, чтобы открыть форточку и проветрить помещение, впала в состояние полного уныния. Оно сводилось к простой истине: я никому не нужна.
Воздух, заполнивший открывшийся узкий проём и ворвавшийся в спальню, принёс с собой шорох шин подъезжающей машины. Он сменился хлопками автомобильных дверей.
Понятно: к Лоскутову пожаловали гости. Теперь он весь день проведёт в переговорах здесь, в моём доме. Жаль. Очень рассчитывала, что он свалит, и я смогу спокойно передвигаться по комнатам, наслаждаясь одиночеством, пытаясь переживать утрату.
М-да. Видимо не судьба.
Тут не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы не понять мотив Ильи оставаться рядом. Он делал это, потому что должен. Причём я за ним таких долгов не оставляла. Он сам так решил и теперь действовал согласно собственным же представлениям о человеческих обязанностях. Всё элементарно в голове и жизни Ильи Андреевича: проблема есть – решу.
Да, так и должно быть. Но!
Смерть моей подруги и моё отношение к ней не проблема – драма. Я должна вкусить всю горечь потери, испить до дна и научиться жить, приняв потерю.
Я так чувствовала.
Я так хотела.
Мне нужно остаться одной. Но это невозможно. Моё предложение уйти, Лоскутов воспримет, как обострение психоза.
Но! То самое пресловутое: «Но»! – короткое, союзное слово.
После него всегда следует какое-то условие. Другие союзы обычно сопоставляют, объясняют, роднят. «Но» – из другой категории. Теперь оно станет моим любимым словом, в отношениях с Лоскутовым.
Немного постояла у окна, глядя на высокий каменный забор и кроны деревьев за ним. Стало легче. Я словно трезвела после бурной ночи, наполненной спиртным. В голове прочно поселилась мысль: всеми правдами – неправдами избавиться на некоторое время от жениха. Он давил на меня, прессовал, заставляя отвечать ему на вопросы хорошо обдумав ответы. Каждый из них мог обернуться для меня поездкой в санаторий для лечения нервов. Лишнее давление – нагрузка, морально усугубляла желание выбросить Лоскутова из жизни навсегда.
Увы, даже в этом случае, если попрошу его покинуть меня, он снова поймёт всё по-своему. В итоге: станет только хуже, чем есть сейчас.
– У нас пятилетний кризис, – промолвила холодному стеклу и провела по нему пальцем.
Прозрачная стена ответила неприятным скрипом от соприкосновения с моей кожей. Я отвернулась, уселась на подоконник.
Я не права. Общепринятые нормы требовали, чтобы Лоскутов обретался рядом в трудный для меня час – он находился. Моя злость на невозможность изменить обстоятельства, которую хотелось выплеснуть, не имела отношения к Лоскутову. Просто так уж сложилось, и ситуация такова, что четырежды жених в данный момент времени абсолютно лишний.
Разрыв между нами наметился давно, только я не хотела его замечать. Я принимала Илью, была с ним, не отталкивала, но отношения изжили себя, точно поношенная дырявая рубаха. Её можно штопать, а носить неприятно – мешают рубцы. Сейчас, на острие собственной душевной боли всем своим сердцем желала, чтобы Лоскутов оставил меня, но…
Снова: «но».
Ха! Забавно, сколько же у меня условий к жизни, включая те, что похожи на претензии?
Слишком много, раз я находилась там, где сейчас, как и положено невезучим людям.
Интересно, а мама тоже считала себя неудачницей, когда они с папой решили развестись?
Пятилетний кризис – интересная формулировка, придуманная психологами для семей, отношения в которых срублены под корень. Если слушать мозгоправов, то у моих родителей случились три таких кризиса – и последний они не смогли преодолеть.
Проблемы в семье удивительным образом меня не задели. Папа и мама, всегда готовы в любой момент времени сорваться и прибыть в произвольную точку планеты, чтобы решать мои вопросы.
Наверное, трудно вот так жить родителям. Сожалела об этом.
Не представляю, смогли бы мы с Лоскутовым так же общаться после развода и пятнадцати лет проживания вместе. Тут после пяти не знаешь, как отделаться, а три раза по пять – перебор.
Но! Лоскутов меня сейчас не отпустит – факт. К тому же я не сдержалась и разрушила тайну, произнеся имя человека, готового меня уничтожить.
Ты – дура, детка!
Ладно. Не могла изменить обстоятельства – изменю своё отношения к ним. Теперь я девица в темнице и принц на белом коне обязательно прискачет, чтобы спасти меня.
