Злясь на себя, на Артёма, на свою любовь к чаю, я покинула кафе в надежде отыскать другое место, где можно с комфортом справить нужду. Пройдя не меньше квартала, оказалась возле ночного клуба. Прочитав бегущую строку, гласившую, что девушки сегодня проходят бесплатно, бросилась к дверям.
Пришлось сдать куртку в гардероб, туда же отправился и мой рюкзак. Туалет оказался в цокольном этаже. Ритмичная музыка оглушала меня, пока я спускалась по лестнице. На входе в санитарную группу столкнулась с какой-то девицей. Она буркнула мне что-то – я отмахнулась. Ухватившись за дверную ручку, потянула её вниз. Вдруг стена вместе с дверью стала удаляться, поигрывать, разрушаться, осыпаясь тонкими осколками. Обломки таяли, словно первый осенний снег, открывая лобовое стекло внедорожника, дорогу, остановку, со стоящими на ней людьми.
Прошлое облетело, как черепки и я снова оказалась в настоящем.
– Нет! – крикнула я, закрыла лицо руками.
– Маргарита, – взволнованный голос Кудряшки, казался очень мощным, подавляющим, разрезающим толщину бытия. – Маргарита. Что случилось? Тебе плохо?
Не отрывая ладоней от лица, уткнулась в колени. Чувствовала, что темечко уперлось во что-то твёрдое. Смелости хватило протянуть руку и пощупать. Оказалось, что это был выпуклый каркас приборной панели и дверца бардачка.
– Воды? – заботливо спросил нянька.
– Сигарету, – прошелестела я. – И заткнись! Вопишь громко! Уши болят!
Глава 10
Джип вырулил к зданию ночного клуба. С тех пор, как я была здесь последний раз, мало что изменилось. Дорогие иномарки были брошены прямо на тротуаре, а немногочисленные пешеходы огибали машины по проезжей части. Возле фасада притулилась резная, деревянная беседка с белыми шторами. Она неопрятно смотрелась на фоне тающего снега, земляных, грязных газонов и почти голых деревьев.
Взгляд Антона, когда он открыл дверь и подал мне руку, чтобы помочь выйти из внедорожника, казался непроницаемым. Я мысленно похвалила его за невозмутимость.
Объяснять ничего не собиралась, потому просто вошла в здание, не дожидаясь парня. Ко мне тут же подбежала администратор и, улыбнувшись, спросила: буду я одна или с кем-то.
– Не одна. С ним.
Кудряшка в этот момент распахнул дверь, копаясь в кармане куртки. Я едва сдержала улыбку: доклад о посещении мной клуба последовал незамедлительно.
Разделись, прошли к столику, уселись. Просмотрев меню, я попросила парня заказать мне сок и блинчики с икрой.
Внезапно в зале стало очень холодно – мои призраки ожили и желали общения.
– Себе бери что хочешь, – продолжила я. – Мне нужно отойти.
Подхватив сумочку, я медленно прошла к лестнице, ведущей в туалет. Мария Аркадиевна уже ждала меня на последней ступеньке в самом низу. Она излучала равнодушие и умиротворение. Ощущение такое, что я делала то, что Пра велела, потому она не злилась на меня.
Воздух стал колючим, студеным, плотным, как вода на глубине моря. Каждое движение давалось с трудом. Мышцы работали на преодоление сопротивления густой, прозрачной массы. Я словно нож врезалась в неё, толкая себя вперёд, перенося тело с одной ступеньки на другую.
На лбу выступил пот от усердия.
Поравнявшись с Пра, остановилась. Мне было важно заглянуть в её бездонные глаза, ощутить собственное родство с нею. Желала понять, что привело призрака. Ответом на мой мысленный вопрос послужил лёгкий кивок.
Очень понятно! Спасибо, Пра! С тем же успехом дуновение ветра тоже может мне что-нибудь объяснить.
Кивок? Просто кивок и всё? Ты серьёзно, Пра?
Неожиданно дверь в мужской туалет открылась. Из неё вышла уборщица. Подхватив ведро и швабру, она прошла мимо меня, всколыхнув гелеобразный кокон, окутавший моё тело. Женщина не подняла головы. Она уверенно стала подниматься по лестнице. На ручке двери туалета висела табличка: «Вход воспрещён. Уборка».
– Подойди, – одними губами произнесла Пра.
Я направилась к глухой, толстой, отделанной пластиком преграде, перевернула табличку – пусто. Вероятно, уборщица забыла снять картонку. Я оставила её на прежнем месте. В нерешительности взялась за круглую ручку, повернула. Полотно бесшумно распахнулось.
Кремового тона стены и полы, три кабинки, несколько писсуаров на стене, умывальники – стандартный набор санитарных зон. Внутри помещения витал едкий запах цитрусовых и хвои. Маленькое окно было приоткрыто на проветривание, а за ним стояла густая темнота, кажущаяся кромешной из-за ярких светильников на потолке.
Темно? Мы же в светлое время суток ехали!
Сделала шаг. Пальцы нестерпимо кололи тысячи игл, пронизывая кожу, мясо и кости насквозь. Озноб прошёлся вдоль позвоночника. Поднесла руки ко рту, подула, чтобы немного согреть их. Движения получались плавные, замедленные, затратные физически, потому чувствовала скованность и боль в суставах. Обхватила себя за печи – на морском дне и то теплее.
– Здесь, – звук голоса Рыжей приглушенный, непривычный.
Я с трудом повернула голову, откликнувшись на звук её голоса. Нас разделяло не два шага, как чудилось, а миллионы лет и миллиарды тонн небытия – некая вечная материя. Облик Рыжей искажался, будто в кривом зеркале. Он выглядел нелепым, устрашающим и живым.
Она существовала в действительности. Ожила. Это меня пугало и отталкивало. Эту загадку перевоплощения я не могла постигнуть.
Пальцы одеревенели, и я ещё раз подула на них, чтобы согреть. Послышалась трель звонка мобильного телефона, следом за ней распахнулась дверь в одну из кабинок. Из неё вышел мужчина средних лет. Он застегнул молнию на брюках и достал из кармана трубку, ответил на звонок:
– Здорово, старик! Братуха, как дела? Нормально всё. Бизнес идёт – денежки капают. Да. Да. Собственно дело вот в чём… Да. Да… У нас завелась крыса. Ты там передай Мите Тихому, пусть оттрезвонит мне. Пока ничего детального, но сам знаешь… Да.
Мужчина помыл ладони в умывальнике, под струёй воды, вытер их. Он кивал трубке, соглашаясь с чем-то, угукал, хмурился. Рыжая переместилась к окну, и я старалась не упустить её из вида, но продолжала слушать разговор братка.
– Птичка нащебетала. Ага. Она самая. Ох, ну и баба! Ага, жадная, но зато информация проверенная. Ага.
Через приоткрытое окно был виден подол серого пальто, джинсы, ботинки и пистолет Макарова с глушителем. Рука, державшая его: мужская, молодая, ухоженная. Я отшатнулась и закричала, но вместо собственного голоса услышала шипение. Раздался выстрел – мужчина упал, выронив мобильник, схватился за рёбра. В узком проёме окна уже никого не было.
Браток захрипел. Его телефон в разобранном виде валялся на полу. Задняя панель разбилась пополам. Закрыв себе рот ладонью, вжавшись в стену, я смотрела на попытки незнакомца ползти к двери. Он сипел, постанывал. За ним оставался тонкий кровавый след.
