– Анжела. Мы с ней на волонтерстве подружились, когда помогали собирать средства на детский интернат. Она в военном городке живет, отсюда в пятидесяти километрах – там гарнизон мотострелков. Приглашала меня как-то на концерт 23 февраля. У неё отец, как я поняла, замначальника, генерала в общем. Девица своеобразная, повернута на пешем туризме и игре на гитаре. После школы поступала в два разных института и уходила на втором курсе. Говорила, себя никак не найдет. На этой неделе только разговаривали, Анжела с упоением хвасталась, что встретила крутого бойфренда, ха, в Интернете! Уже влюбилась по уши и так далее… По Интернету сыграли символическую свадьбу. Она уверяла, что договорились встретиться вживую на романтическом сплаве по реке, только вдвоем, разумеется. До Водоканала, а потом тур на пароходе.
Там их обвенчает капитан, и прочие, прочие розовые сопли. Родители, мол, ее не понимают. Анжелка же хочет жить отдельно и независимо. Тем более, что денег родичи на какого-то жениха, которого они в глаза не видели, давать не хотят. Я ей говорю – умерь пыл, наверняка на мошенника наскочила. А она: «Ты просто завидуешь! У него такие честные мальчишеские глаза, а тело атлета, как у греческих богов. И он тоже любит свободу и простор, так, чтобы рукой до звезды достать!»
Меня передернуло. По фразе «я все могу, даже рукой до звезды достать» стало понятно, о ком идет речь. Олег и в сердце Анжелы успел пустить корни, чтобы, как сорняк, высосать ее, растоптать, уничтожить влюбленную дурочку.
Звонок в часть – Крынкина соединили с полковником, отцом Анжелы. Вячеслав объяснил ситуацию. Мы по громкой связи услышали, как стал ломаться и хрипеть до этого строгий волевой голос военного. Анжелы дома уже не было. Собралась и уехала. До этого в семье произошел разговор на повышенных тонах, девушка психанула и ушла «насовсем» от родителей. Сотовый оставила, чтобы ее никто не смог отговорить от необдуманной связи с незнакомцем. Анжелу Федоровну объявили в розыск. Вячеслав уехал дежурить на Чертов Зуб. У меня, да и у Кати тоже было очень неспокойно на душе. Вокруг нас, словно в середине минного поля, нарастало взрывное напряжение. Крынкин попросил остаться дома, чтобы мы не мешали профессионалам делать свою работу. Пришлось просто ждать новостей, а там!..
Солнце было уже в зените. Жара. Раскаленный асфальт на мосту тяжело дышал гудроном, к нему добавлялся дым от поглотителей бензинового собрата. Накал эмоций в машинах без кондиционера роптал против излишнего рвения полицейской проверки.
Весь мост был занят машинами. Люди в форме и в штатском, с повязками разного цвета на рукавах, обходили каждое авто, всматривались в лица, проверяли документы и багаж. Местные открыто не возмущались. Они знали, что ищут перевертышей – именно так окрестили в народе эту парочку серийных убийц. Их боялись, закрывая окна и двери на ночь, даже, если было нестерпимо душно в такую жару. Их многие искали, чтобы получить обещанное вознаграждение.
Молодой полицейский Антон растирал глубокий шрам над глазом.
– Что? Еще болит? – участливо спросил Крынкин.
– Да так, ничего. Только вот щас чего-то разнылся, сил нет. И голова кружится. Может, от гари и испарений от воды. Чувствуете, чем пахнет, Вячеслав Глебович?
– Н-да, дохлой рыбой! И это не к добру…
– Точно, – зажмурил глаза молодой подчиненный. – Смердит страшно! А вдруг это нам знак подают?!
– Или опять канализацию прорвало…, – угрюмо усмехнулся Крынкин. Сам он начал проверять документы у местных граждан в стареньком «Москвиче».
Шофер, пожилой мужчина с проседью и бугристым одутловатым лицом все время кашлял и сморкался. На заднем сиденье – его дочь.
Молоденькая беременная женщина поддерживала большой живот руками. Одноразовая маска на лице и черные очки. Лицо бледное, испарина на лбу. Пот течет по лицу. Она его уже не вытирает, так намаялась.
– Сейчас постараемся вас пропустить побыстрей, – успокаивает женщину Крынкин. – Вы болеете или от инфекций оберегаетесь? – кивнул он на сморкающегося отца и участливо спросил, – Рожать-то скоро?
Она запинаясь: – Меньше месяца осталось.
Проверяя их паспорта, Вячеслав отметил про себя: «Так, Егор Порфирьевич Пробкин. Техник с молокозавода. Она – его дочь Елизавета. Доярка с местной фермы». Вячеслав слышал от кого-то, что не повезло девчонке, ее гражданский брак с парнем из коттеджного посёлка быстро развалился. Бой-френд успел Елизавету ребеночком наградить и в армию попасть, а там, в другом городе быстренько женился на другой.
– Ой, я, наверное, рожу здесь! – умирающим голосом застенала Елизавета. – Ох! Опять толкается прямо в желудок… Ох-ох-ох-ох-ох, тошнит! Опять тошнит!!
Крынкин хотел было дать отмашку, мол «езжайте»…, но задумался. Паспорта были еще в его руке. Мужчина выжидательно смотрел полицейскому в глаза. Беременная продолжала охать и прижимать платок ко рту. Солнечный блик от стекла открывшейся дверцы соседней машины ослепил Вячеслава, заставив на секунду закрыть глаза. Из его руки настойчиво потянули документы, он инстинктивно зажал их в руке. Еще всполохи от стекол полицейской будки на противоположном конце моста у съезда на шоссе. Там, на крыше блокпоста замаячила какая-то большая черная птица. Растопырила крылья и, наклоняясь, словно кланяясь, протяжно-картаво закричала. Вячеслав вздрогнул. Да еще из автомагнитолы старенького «Москвича», кашляя, захрипело и зашелестело. Потом на полную мощность, дребезжа динамиками, вырвалась совсем другая песня. Женский голос, исполнявший какую-то невзрачную попсу, сменил нагловатый мужской с блатными интонациями:
– Отпустите грехи поскорее,
Проводите меня до двери.
Я пойду за мечтою своею.
Не спускайте собачку с цепи!
Этот всплеск звуковой атаки был таким громким, что многие водители машин вылезли посмотреть, что происходит. И тут Крынкин обалдел, услышав, как у беременной в животе заплакал ребенок. Она побледнела еще больше и с трудом удерживала брыкающийся живот.
– Уа-уа-уа-уа-уа!!! – не унимался младенец.
– Перевертыши?! – громким свистящим шепотом выдавил из себя Вячеслав. Дыхание перехватило. Он был шокирован происходящим.
– Народ, здесь перевертыши!! – в крик подхватил водила из иномарки рядом. Его рабочий палец с разбитым ногтем указывал на старенький «Москвич».
– Хватай перевертышей! Не уйдете, дорогие вы наши! – с денежным азартом взвопила бывалая бабка, проезжавшая на велосипеде через мост.
Суета. Неразбериха. Крынкин рванул к шоферу в «Москвич». У лже Елизаветы посинело лицо от испуга, она вытащила из под платья младенца и трясла его, как куклу, заставляя молчать. Одним ударом, казалось бы, пожилой мужчина, шофер «Москвича», сбил Крынкина с ног. Одним махом выбросил из салона машины. Конечно, это был Олег, но его бы и родная мать не узнала в таком виде. Он сорвал с себя маску. Хорошая маскировка, как потом оказалось, из теста, искусно наложенного на лицо. Маричёртик на славу постаралась! Старенький синий «Москвич», рявкнув мотором, дал задний ход. И так на полной скорости пролетел по мосту, чиркая по металлической ограде. Вышиб две полицейские машины, преградившие ему дорогу. Два громких хлопка от выстрелов. Две шины лопнули. Машина вильнула. Но на ободах потрепанное чертово авто понеслось обратно в посёлок по объездной грунтовой дороге. Пыль стелилась за ним вдоль реки к строительным складам. А на другом конце моста, куда так стремились перевертыши, опускали катеры с вооруженными полицейскими автоматчиками. На мосту возникла заминка. Желающие помочь на несколько минут перегородили проезд и задержали полицейскую погоню. Крынкин негодовал, поливая бранью недотеп. Несколько машин с полицейскими сиренами прорвались через беспорядочно шарахающиеся машины гражданских. Погоня!! Но они видели только шлейф пыли от удирающих душегубов. Узкая дорога. С одной стороны обрыв с бурьяном и река, с другой, не прерываясь, забор и складские постройки. Временами с громким квохтаньем из-под колес выметались куры, теряя перья. По дороге чуть не сбили хозяйскую козу. Оседая, поднятое облако пыли наконец-то открыло обзор впереди – а там никого нет! Старый синенький «Москвич» как сквозь землю провалился! Взвыла сирена над одной из машин. Погоня остановилась. Полицейские выходили, тупо озираясь по сторонам. Красоты сельской местности, и больше ничего!!
