– От Заряны возьми Ялы. Ты одна из семи. Они по праву твои! – и сорвала с себя это украшение. Оно уже полетело вдогонку мне, так как смертельная сила тянула меня в черную пропасть.
– А деду Матвею мадам Мишель показывали? – меж тем поинтересовалась Рита.
– Конечно, – отозвался Вячеслав. – Он долго крутил фотографию. «И похоже и нет, эт-само». – сказал. И пояснил: «Глаза другие, губы больно пухлые, эт-само. Нос немного другой формы. У моей Ланочки, эт-само, вершок одного уха был больше, чем у другого. А на фотке – ровненькие.» А вот украшение вспомнил – в точку. Он его признал. Фамильная реликвия жены. Передавали по материнской линии. Говорят, мать Ланы изучала ведовство и гадание речных ведьм. Утверждала, что в роду их жрицы были. Отсюда и шейное кольцо с янтарями – песочные часы. В них-де заключены речные песчинки из ведьминой стремнины – проруби.
– Слав, а ты не мог бы Мишель к нам домой пригласить. Как-нибудь выкрутись, чтобы она это украшение надела. Очень хочется на него взглянуть, – попросила сестренка.
А у меня все подпрыгнуло внутри. Может, это знак, и оно поможет нам в нашем плачевном состоянии.
Конец вечера дня двадцатого по моему смертному календарю тревожно затрезвонил телефонным звонком. Слежка потеряла госпожу Мишель. Она отправилась на своем «Камазенке» закупать бижутерию, нитки и всякую мелочь для ателье. «Камазенок» вместе с ней пропал бесследно.
– Потеряли, проворонили! – сердился Крынкин. – Как такое могло произойти?! – вопрос, на который опять не было ответа: «как?!»
– «Камазенок»?? – запоздало спохватились и Катя, и я!
22. Двадцать первый день
Он уже наступил, когда в три часа ночи Крынкину отрапортовали: нашлась мадам живая и здоровая. Машина сломалась, и она завернула в шиномонтаж на окраине города. Там глухие переулки. Не уследишь, если не дышать машине в бампер. Кстати, «симпатичному офицеру» Мишель позвонила сама, когда убедилась, что его черное авто не маячит поблизости. Для контакта круглосуточно Вячеслав дал ей номер сотового оперативника. «А почему так назвали – «камазенок»? – спросили мы Крынкина.
– Странный гибрид грузовичка и жилого дома на колесах. Она на нем из Франции прикатила. Перед машины чем-то похож на «КамАЗ». Рабочие, что ремонт в ее «бутике» делают, так прозвали это чудо, а мадам понравилось – вот так и пошло. Проверяли мы его, проверяли. Пустой номер.
После трех в доме уже никто не спал.
– Как посветает, надо Катюше на речку к Седмице сходить. Славик, ты хоть на руках ласточку мою туда снеси. Чую, что-то очень важное надвигается.
Да ведь куда она, туда и я. Двадцать первый день цикла и мое перерождение в живое тело на сутки. Вроде бы так… Всего лишь на сутки, а может, и того меньше… В душе росли смятение и страх от того, что на Катю неожиданно навалились немощь и мертвецкий сон. И как же теперь быть? Она ведь должна рулить процессом!
– Пусть поспит часик, лапушка моя, делать-то что ж, пусть, – махнула рукой Анастасия, накрывая беднягу одеялом. – Славик, после снеси ее сонную к реке. Я с вами пойду. На месте будем думать, что делать.
Мне стало горько от осознания, что отнимаю Катины силы. Но вдруг я почувствовала неудержимое желание встать и пойти на странный ритмичный звук. Отчетливый, навязчивый. Показалось, сама река зовет меня к себе. Встала с кресла – прогресс. Оттолкнулась, сделала шаг. Потом другой. Шатаясь, как пьяная, вышла из комнаты. Было еще темно. Неяркий призрачный свет, как от болотных головешек, паутиной освещал дом. Я поняла, нельзя пересекать его. Пару раз хватило! Этот свет – когтистые живые плети, цепляют, колются и тащат обратно. Избегая соприкосновения с ним, где-то даже через стены, так было проще, я продвигалась прочь из дома. На горизонте просыпалась заря. Как же двигаться тяжело, как на отвесную гору на лыжах. Но потом! Сколько мути и боли, и желания вернуться причинял каждый метр вплоть до металлической решетки сада! Но звук, так манящий меня, стал отчетливей. Как песня боевых барабанов, он поддерживал во мне силы. И вдруг озарение – матушка Анастасия сказала: «Иди на стук его сердечка, не мешкая!» Значит, я услышала биение сердца своего малыша! Эта мысль не просто придала силы, я буквально летела через дорогу к каменному кресту. Солнце перед глазами неожиданно схлопнулось, погрузив меня в метущуюся черную пыль – это были путы смертного рока. Остановилась, не зная куда идти дальше. Через непроглядную муть вначале слабо, затем все ярче разгоралось оранжево-красное пламя. Когда оно приобрело очертание креста, вспомнилось настояние матушки Анастасии похоронить мои сожженные останки обратно под каменным крестом. Я, не раздумывая, слетела от него вниз прямо к реке. Туда, где молотом стучало продолжение моей жизни. Солнечный свет снова окружал меня. Я сразу увидела их, хотя узнать перевертышей в таком виде было нелегко. В тени куста, у самой воды спрятались Олег и Маринка. Она держала на руках моего сына. Моего ребеночка! Олег был разряжен в толстую деревенскую бабу. Цветастая косынка ужасно нелепо смотрелась на его голове. Из под неё локоны – конская грива. Может и вправду с лошади, сымпровизировали! На носу родинку – бородавку наляпали, ну прямо под ведьму косит. А губешки-то, губешки в помаде! Тени. Ресницы накладные, длиннющие, как у коровы! Щеки – того и гляди лопнут. По яблоку что-ли запихнул? Юбка длинная, нелепая кофта с фальшивым бюстом. С размерчиком буферов перестарался!
Расфантазировался по мужской привычке. А Маричёртик и вовсе усохла до девочки лет десяти. Надо же, как прическа с бантиками и платье с рюшками ее омолодили. Олег отдавал Маринке последние распоряжения. Да, это был его голос. Приглушенный, вороватый – его.
– Так, Мариш, беги к дорожному кафе «Притормози». Там меня жди. Я ребенка где-нибудь здесь оставлю. Дашка, ведьма, нас уже наверняка видит. Добилась своего… В тайнике чтоб ни звука. Поняла?! Я серьезно говорю. Расставим все точки над «и» сейчас. Как выберемся, свою часть денег получишь и сама по себе.
Маринка подняла на Олега глаза, полные горячих слез.
– Значит ты вправду решил меня бросить?! Я думала…
– Сама виновата! – резко оборвал он. С тех пор, как Дашку под каменным крестом похоронили, все пошло не так. И утопить ее тоже поспешили. Ты меня подначила, а зря! Потом сразу надо было из этого городишки валить. Тебе же заболеть вздумалось! Как в гостинице не запалили?! Тогда обошлось, а потом ты меня тянула, стала обузой. Я бы уже давно за морем с баблом на пляже отдыхал. Так, так, давай без истерик. Некогда! После рождения сына я каждый год тебе буду деньги пересылать, на наш абонентский ящик. Если будет дочь, считай ты ее для себя родила.
– Не надо, – тихо, упавшим тоном сказала она.
– Что не надо? Не спорь, некогда.
Я видела, как ее всю трясло. Кукольное личико окаменело. Желтый свет в глазах Маринки погас, а с ним, казалось, и ее жизнь. Слезы текли сами по горящим раскрасневшимся щекам.
– Когда тебя раненого в машину втаскивала, у меня внизу живота резануло. Надорвалась я. Нет больше нашего ребеночка.
