— Солёная… — выдохнул он.
— Душ… — шмыгнула носом. – Наверное, он сломался.
— Наверное, — приподняв мою голову, Алекс коснулся губ. Неторопливо, с каждым мигом всё глубже, сильнее, до тех пор, пока всё окружающее не потеряло значимость.
Я обвила его шею руками, прильнула к нему, отвечая жадно и нетерпеливо. Растворялась в нём и в нашей близости. Чувствовала его твёрдые мышцы своим телом, его стоящий член, и знала лишь одно – хочу. Его хочу, быть с ним хочу, хочу принадлежать ему. Хочу, чёрт подери, быть его женой. Хочу ночей на палубе яхты возле берегов Майорки, хочу с ним на перегонки под закатным солнцем, ночей с ним в одной постели. И плечом к плечу с ним хочу. Не потому, что слабая и не смогу без него. Нет. Без него я не слабая, но с ним… С ним я цельная, с ним я сильная. С ним я женщина, птица, ветер… И без него мне уже не нужно. Никогда.
Языки наши сталкивались, сплетались. Кончик к кончику и сильнее, в глубину. Сладко и нежно, горячо и чувственно, настырно, чтобы рассыпаться горячими углями и вспыхивать вновь. Я трогала его волосы у линии роста, мягко царапала шею, дышала им. Укус, по невидимой ранке языком… Почувствовала, как пальцы его касаются моего плеча, как обводят оставшиеся от пуль шрамы. И снова глаза в глаза.
— Ну что? – по телу пробежали мурашки, когда он обрисовал лопатку и опять очертил раны.
— Ничего, Стэлла, — не отводя взгляда.
Накрыл оба шрама ладонью. Шумно выдохнул, и пламя в зрачках взметнулось, будто кто-то ливанул в костёр бензин. Развернул меня к себе спиной и поцеловал плечо, лопатку. Вокруг, медленно приближаясь к ещё не до конца зажившим ранкам. Вновь поцеловал и прильнул лбом. Большой, сильный, почему-то в этот момент он показался мне настолько беспомощным, что я, развернувшись обратно, обхватила его обеими руками. Он встал передо мной на колени, прижался головой к животу, к солнечному сплетению, обнял так сильно, что я опять почувствовала, как щиплет глаза. Запрокинула голову и опустила веки. Погладила, запустила пальцы в его волосы, прижала к себе ещё крепче.
— Никогда так больше не делай, детка, — просипел он.
Я зажмурилась сильнее, зная, что, если потребуется, сделаю. Тысячу, миллион раз сделаю. Сделаю, даже если буду знать, что этим всё кончится.
Выдохнула и, опираясь ему на плечи, опустилась рядом на колени. Села напротив и дотронулась до его лица, до колючей щетины.
— Может, мы уже займёмся любовью? – кривовато усмехнулась, пытаясь скрыть за этой усмешкой накатившие лавиной чувства. От него их, конечно, не скроешь, но всё же…
— Обязательно. — Он сгрёб меня за шею, притянул к себе и просипел в самые губы: — Нахрена, ты думаешь, я к тебе припёрся?
Быстрый, резкий поцелуй, язык к языку, жар дыхания. Ладонь моя скользнула по его возбужденному члену. Бархатная головка, выступившая набухшая вена… Алекс зарычал, поцелуй стал ещё глубже. До боли, до последнего глотка воздуха. Рывок наверх, и я уже стою, упираясь ладонями в зеркало. Движение навстречу и один на двоих стон. Он во мне, внутри меня. Я его. Его…
— Кстати, — Алекс поймал меня за край полотенца, едва я отошла от него на пару шагов, — мне понравились твои художества на зеркале.
Полотенце приподнялось, открыв его взгляду мои бёдра, и он не замедлил этим воспользоваться. Остановился, рассматривая меня, немного помедлил и дёрнул полотенце сильнее. Я ухватила узел на груди. Ноги всё ещё были ватными и подкашивались, тело казалось невесомым, кожа горела от поцелуев. Хотелось упасть на постель, раскинуть руки и вдохнуть, а после… после открыть глаза и поймать взгляд Алекса.
— Я не шутила насчёт твоей фамилии, Алекс, — разжав пальцы, я позволила ему забрать полотенце.
Он тут же кинул его на пол рядом с собой. Прошёлся по мне взглядом – быстро, но так, что меня окатило жаром, окутало языками чёрного пламени его зрачков. Я сделала шаг назад, к постели, он же не двинулся с места. От него исходила опасность. Твёрдая линия подбородка, сталь в глазах… Когда-то я думала, что он сломает меня, думала, что только для этого и нужна ему. Ошиблась. Он не сломал – он починил меня. Словно гений собрал растерзанное, разрушенное, и смастерил заново.
— Я знаю, — сказал он тихо и только после этого подошёл.
Взял мою ладонь и, приподняв, сплёл наши пальцы. Полотенце на его бёдрах не мешало мне чувствовать его. Я понимала, что нас ждёт продолжение начатого и вовсе не была против.
— Мне понравилось заниматься любовью, — шепнула, приподнявшись на носочки, и обняла его.
— Хочешь сказать, что сексом со мной тебе заниматься не нравилось? – вторая его ладонь легла мне на ягодицы.
— Секс с тобой – это и есть любовь, дурак, — тронула его мокрые волосы, прижалась губами к тёплой коже плеча, вдохнула и тихо застонала.
Пережитое за сегодняшний день вывернуло наизнанку все мои чувства, непрошенные слёзы наворачивались на глаза. Хотелось стоять рядом с ним, дыша им, обнимая его и зная, что так и должно быть.
Он сжал мои ягодицы, крепче втиснулся в меня бёдрами, не оставляя между нами ни миллиметра пространства. Окна были незашторенны, и я могла видеть наши размытые силуэты на фоне чёрной, испещрённой звёздами ночи.
— Подожди, — шепнула я Алексу в губы и, выскользнув, подошла к окну не боясь, что кто-то может наблюдать за мной с улицы. Почему-то меня не смущало это: стыд, неловкость, страх куда-то пропали. Я чувствовала взгляд Алекса, и это всё, что мне было важно.
Задёрнула шторы и повернулась к нему. Он стоял на прежнем месте и действительно смотрел на меня. Рывком сдёрнул шёлковое покрывало, бросил на пол и протянул раскрытую ладонь в приглашении.
— Как думаешь, — вложив свою, заговорила я, — Лиане сильно влетит от Рената?
— Чёрт их знает, — усмехнулся он и, приподняв руку, заставил меня крутануться вокруг своей оси. После резко впечатал спиной в грудь и, поцеловав в скулу, прикусил мочку уха. – По идее, это тебе должно влететь. Причем влететь конкретно.
— Сам виноват, — простонала я, чувствуя влажные торопливые касания его губ. Кожа к коже, тело к телу, сердце к сердцу…
Не успела я опомнится, Алекс сгрёб меня за талию и, усевшись на край постели, усадил к себе на колени. Я тут же обхватила его. Поцелуй, ещё один… Его ладони на моих бёдрах, на ягодицах, на спине… Прохладный августовский воздух, проникая через раскрытое окно, дурманил запахами созревших яблок, до слуха доносилось едва слышное журчание фонтана и чириканье неугомонных ночных птиц. Ночь принадлежала нам, этот миг принадлежал нам.
— Я люблю тебя, Александр Аверин, — шепнула я ему в губы, — и я согласна быть твоей женой. Можешь засунуть свой дурацкий развод через десять лет себе…
Договорить он мне не дал – повалил на спину и принялся покрывать поцелуями грудь. Быстрыми и какими-то особенно резкими. Каждый – укол нежности, страсти, ласки. Он клеймил меня невидимыми знаками принадлежности себе, а я получала от этого удовольствие. Прогнулась под ним, выдохнула через рот, поглаживая крепкие широкие плечи. Он потёрся щекой о мою грудь, втянул в рот сосок и потрогал его кончиком языка. Подул и облизал, да так, что уже только от этого свело низ живота, а между ног заныло.
