– Здравствуйте. Приезжайте на Уолтон-Стрит, пять. Здесь стоит полицейская машина, в ней два копа с ножевыми ранениями. Если поспешите и приедете в течение получаса, они выживут.
– Кто говорит?
– Тот, кому ни к чему еще два трупа. Поспешите.
Глава 46
– Мы должны сделать это, Альмент.
– Мы? Это мое бремя… Черт, что я скажу пацану, когда он проснется?
Кален открыл глаза. Космический шум и звездное небо, усыпанное вселенными, уже не удивляли его. Он уперся рукой в скамью и приподнялся, продолжая слышать сквозь сонную пелену знакомые голоса:
– А есть способ вернуть ее?
Кален напрягся, найдя в себе силы встать.
– Не думаю, что…
Самния осеклась, заметив очнувшегося юношу. Она расслабила плечи и глубоко вздохнула, словно собиралась прыгнуть в темную пучину.
– Здравствуй.
Поведение королевы снов казалось Хоулмзу неестественно напряженным. Альмент, вставший в выжидательную позу и уперевший руки в бока, лишь усугублял своим видом волнение и предположения Калена: они обсуждали его перемещение в тело Ионы.
– Не надо, пожалуйста. Если вы это сделаете…
– Довольно, – прервала его Самния взмахом руки. Она утомленно закрыла глаза, будто видела эту сцену бесчисленное количество раз и столько же отвечала: – Это больше не твое дело.
– Что значит «больше не твое дело»? – переспросил он, взглянув на повелителя настоящего в поисках подробных объяснений.
Тот отвернулся от него, и Кален отшатнулся, чувствуя себя отвергнутым. Никем, чьи слова теперь были не больше чем нытьем.
«А что бы я мог им предложить?»
Он сбежал от Тревиса в поисках спасения и в итоге навлек беду на сестру и мать, сам оставшись живым и невредимым. Кален знал, что именно эти обвинения крутятся в голове Самнии и Альмента, но лишь из приличия и жалости они молчат, а королева снов, смягчив свой грубый тон, почти прошептала:
– Я сочувствую твоему горю. Но не будем скрывать: Иона может умереть. Ты не видел ее тела. Оно в страшных ожогах. Ее душа жива, но тело умирает, и, пока это не произошло, Альмент должен в него переселиться.
Кален не хотел представлять раны на теле сестры. Достаточно было фотографий из Интернета, которые он порой посматривал, чтобы вернуть себе любовь к жизни и осознать, как богат и счастлив на самом деле.
– Разве это не опасно? – спросил он осторожно.
– Нет. Когда Альмент заберет ее израненное тело, оно постепенно восстановится, но станет другим, приобретя образ самого Альмента. По сути, тело Ионы станет… как бы сказать…
– Пластилином, из которого можно будет слепить нужную фигуру, – закончил Кален обреченно, но твердо.
Жалость в глазах Самнии сверкнула новым огоньком.
– Для Ионы это будет даже хорошо. Души людей бессмертны, зато смертны их тела. Именно из-за гибели оболочки души теряют с ними связь и возносятся к небесам. Если бы люди придумали способ перемещать их в «свежие» тела, они жили бы вечно.
– Иными словами… – Кален вновь мысленно обратился к Альменту, добиваясь его участия. – Ты просто вытолкнешь ее душу из тела, и она останется жива?
Альмент покачал головой, будто воспринимая попытки Калена докопаться до сути детской забавной игрой в войнушку на фоне разгорающейся смертоносной битвы.
Смирение юноши сменилось злостью и раздражением. Он развернул родственника к себе лицом и процедил сквозь зубы:
– Да что с тобой? Ты собираешься забрать у меня сестру и совершенно не участвуешь в разговоре, словно так и должно быть!
– Я спасаю ее, – Альмент с легкостью отмахнулся, едва не откинув Хоулмза на пол. – Чего мы медлим? Если Иона умрет, то все полетит к черту!
Самния давно приняла решение, но неуверенно поглядывала на Калена, словно спрашивая его разрешения. Мысленно она извинялась перед ним за то, что возложила на него слишком много ответственности.
– Я найду способ вернуть ее к нормальной жизни, – Кален схватил королеву снов за руку. – И я уже знаю, к кому обратиться.
Она вздрогнула и покачала головой.
– Она сожрет тебя. Использует и сожрет. Ей нельзя верить.
– Я все же попробую.
Из сна его вывел шум больничного коридора. Полуосвещенный, он чем-то напоминал игру жанра ужасов: не хватало только пятен крови на стенах и костей по углам. Вместо этого ранним утром медсестры начинали обход пациентов.
Кален заснул прямо на скамейке рядом с палатой, в которой лежала сестра. Жаль, что все произошедшее ночью не оказалось диким сном, и мать сейчас действительно лежала в морге, ожидая дальнейшей судьбы своего изуродованного пламенем тела.
Представив ее обгоревшую кожу, ожоги, оголенные огнем кости ее тела, Кален схватился за живот, чувствуя, как все внутри сжимается, требуя выбраться наружу. Он прислонился к стене, пряча от воображения страшные картины и вспоминая те, на которых мама Алиса была жива. Два года она не видела сына, чтобы потом, за полчаса до его долгожданного прихода, умереть от рук его бывшего друга.
Теперь не Тревис желал смерти Калена. Теперь Кален желал его смерти.
Кто знает, может, Алиса ждала сына каждый день с той недорогой замороженной пиццей. Просыпалась по утрам и заглядывала к нему в комнату в надежде, что он волшебным образом вернулся и уже дожидается, когда она заставит его встать с постели, чтобы пойти в школу. Кто знает, может, Алиса жалела о том, что отдала Иону ее законным родителям. А может, она больше жалела о том, что обманом оставила Калена, разбив его отцам сердца новостью о смерти их новорожденного сына?
Что за мысли крутились когда-то в ее голове, на самом деле уже значения не имело, и чем больше Кален задумывался о неизведанном внутреннем мире матери, тем больше его сокрушала скорбь.
По его щеке скатилась слеза. Жар ударил в голову, заставляя Калена склониться к коленям и безудержно тихо рыдать, стирая слезы со щек. Никто не обращал внимания на его терзания. Все, чего он хотел, – выплакаться сейчас, чтобы потом, вспомнив о потерянном, не сломаться в важный момент.
Но его прервал скрип открывающейся и закрывающейся двери в палату Ионы.
Кален поднял полные слез глаза и увидел перед собой Альмента. Молчаливого, статного и ладного. Но когда он сделал шаг навстречу, проявилась его медлительная походка – последствия увечий Ионы.
– Твой мир наконец-то спасен, – только и сказал он, после чего развернулся и двинулся прямо по коридору, чтобы где-нибудь на лестничной безлюдной площадке раствориться, приняв истинный облик времени.
Кален так и остался с раскрытым ртом и расширенными от удивления, надежды и горького облегчения глазами.
Он и позабыл о спасении мира. К чему это, если два самых ценных он потерял?
