Что ж, это не было ложью. Генриетта и в самом деле надеялась спастись с моей помощью.
Но какую страшную цену заставила Эмма заплатить ее за злодеяние! Несмотря на свою поразительную выдержку, Генриетта неумолимо сползала в безумие. Под конец она даже не могла говорить со мной, не в силах понять, отчего же я никак не умру. Что она испытала, увидев в моей постели тело Клер-Мари? Ее разум не смог этого вместить, и Генриетта сошла с ума.
Я вспоминаю неудержимый хохот моей бывшей подруги – и вздрагиваю. Я молюсь за них всех: и за мистера Брадшо, который был не людоедом, а обычным любителем кларета, и за его сестру, сухую старую деву в платье синей тафты, и за бедную злую Генриетту, обреченную до конца жизни на пребывание в доме скорби, и за Коллидж, не желавшую мне плохого, и за кухарку, и за глупенького мальчугана (я щедро отблагодарила его перед отъездом, но, боюсь, мои деньги не пойдут ему впрок). И, конечно, за Эмму.
Знаешь ли ты, что она сказала мне, когда после всех безумных событий той ночи мы оказались, наконец, в гостинице? В камине пылали дрова, благословенное тепло распространялось по комнате. Заспанная хозяйка хоть и ворчала, но принесла нам бренди и сыр. Вскоре я захмелела. Под воздействием бренди во мне рождались цветистые фразы, одна высокопарнее другой. Наконец я поняла, что обязана осчастливить ими Эмму.
«Ты спасла меня во имя нашей неувядающей дружбы!» – провозгласила я, пытаясь встать из кресла.
Эмма смерила меня скептическим взглядом. «Я спасла тебя, поскольку ты поклялась, что больше не пишешь стихов, – ответствовала она. – Если бы ты не прекратила свои поэтические экзерсисы, я бы пальцем не пошевелила».
Моя дорогая Мелани! Я хотела увенчать письмо стихотворными строчками собственного сочинения, но слова Эммы свежи в моей памяти. Поминай ее в своих молитвах с благодарностью за то, что твоя сестра осталась жива, и за то, что в эту минуту ты не читаешь строки об одинокой луне и резвой волне!
Остаюсь вечно любящая тебя,
Пруденс
Миднари-Рок
Двадцать пятого июля в городке Эксберри случилось одно из тех чудовищных происшествий, о которых свидетели вспоминают потом всю жизнь. Итан Дикинсон, помощник фермера, потерял рассудок.
Взяв разделочный топорик, Итан зарубил фермера Селби и его жену, обедавших на веранде. Нацепил шляпу покойного и отправился прямиком в Эксберри, заглядывая по дороге то в один дом, то в другой.
Дикинсона в городе знали. Многие покупали у фермера свежие яйца, молоко и сыр. Вряд ли, увидев человека, много лет подряд оставлявшего у вашей двери корзинку яиц, вы решите, что от него стоит ждать плохого.
Никто и не ждал.
Итан убил еще троих: пожилого священника, вдову Фланнаган, жизнерадостную толстуху, готовившую дешевые домашние обеды, и старого Пламли, известного браконьера. Пламли был сильнее тощего Дикинсона, но не иначе как бес вселился в Итана.
После каждого преступления он переодевался в те вещи, которые находил в домах своих жертв. Даже для вдовы не сделал исключения, взяв добротные вельветовые брюки и жилет ее покойного мужа.
«Мороз по коже, как представлю, что он раздевается, а они лежат возле его ног мертвые», – сказал позже доктор Хэддок.
Дикинсон дошел до конца улицы – в полумиле отсюда начинался лес – и явно намеревался идти обратно, но ему навстречу попалась Кэти Эванс. Кэти Эванс, решившая нарвать цветов, пока ее муж охотился, чтобы к ужину у Гилберт-Милтонов была свежая крольчатина.
Вряд ли во всем Эксберри нашлась бы девушка добрее и приветливее, чем Кэти. Она остановилась поболтать с Итаном, которого хорошо знала. В руках у нее был скромный букет – синий цикорий, белые ромашки, желтый девясил.
Ее муж, охотник Джек Эванс, в это время возвращался из леса кружным путем. По дороге он заглянул на ферму Селби и обнаружил несчастных на веранде. Женщина была еще жива; она успела сказать, кто убийца. Джек стремглав бросился к дому и увидел издалека свою жену и помощника фермера.
Эванс вскинул старое охотничье ружье, выстрелил и убил Итана Дикинсона наповал.
Такова была версия, которой придерживалась полиция.
Но почти каждый в Эксберри знал, как все обстояло в действительности. Знал – и недоумевал.
… Джек Эванс действительно возвращался из леса. И ружье было при нем. Но отправился он прямиком домой, не заходя на ферму. Следовательно, о том, что совершил безумец, Джек Эванс не имел ни малейшего понятия. Выйдя из дубравы, он заметил невдалеке свою жену с цветами в руках, преспокойно беседующую с Дикинсоном. Топорик Итан заткнул за пояс, прикрыв просторным жилетом, и видеть орудие убийства охотник никак не мог.
У Джека Эванса не было ни одной причины стрелять в человека, с которым он здоровался по утрам на протяжении пяти лет.
И все же он выстрелил.
Первым на место событий прибежал доктор Хэддок. К этому времени в городке уже поднялся шум: служанка, вернувшись с рынка, нашла убитого священника, а подвыпивший сосед заглянул к Пламли, рассчитывая на дармовой обед. В тот миг, когда прозвучал выстрел, доктор Хэддок уже знал, что на ферме Селби обнаружены два трупа, и склонялся над телом старого браконьера, констатируя смерть.
Едва до ушей доктора донесся пронзительный женский крик, мистер Хэддок подтвердил свою репутацию человека не только умного и решительного, но и обладающего тем, что называют чутьем или инстинктом.
Пробормотав «тут уже ничем не поможешь», он выскочил из дома Пламли и рысью припустил туда, где Кэти Эванс отчаянно кричала, не понимая, что произошло. Возле тела Дикинсона доктор Хэддок и Джек Эванс оказались одновременно.
– Джек, о боже мой, Джек, зачем ты это сделал? – прорыдала Кэти. Ее голубое платье было забрызгано кровью.
Джек опустился на корточки и положил на траву ружье, из которого был произведен смертельный выстрел. Ствол его еще дымился.
– Я не знаю, – со странным выражением ответил он.
Доктор метнул в него проницательный взгляд.
– Что это значит, мистер Эванс?
– Я должен был убить его.
– Но почему?
Джек покачал головой.
– Так было нужно, – произнес он, и доктора поразила глубокая убежденность, прозвучавшая в голосе охотника.
Дикинсон лежал вниз лицом. Хэддок, руководствуясь неясным чувством, задрал жилет, который был покойному велик, и глазам их открылся окровавленный топор. К лезвию прилип клок черных с проседью волос – страшное подтверждение совершенного злодеяния.
Глаза Кэти расширились, и она обмякла на руках мужа.
Доктор Хэддок сопоставил то, что он увидел в доме браконьера, со следами на топоре и поднял взгляд на Джека.
– Мистер Эванс, – хладнокровно начал он, – сюда уже бегут, у нас мало времени. Когда вас начнут расспрашивать о случившемся, рекомендую вам сказать, что вы завернули на ферму Селби и увидели жертв Дикинсона.
