Воевали хорваты охотно, и когда командование объявило набор добровольцев на Восточный фронт, рассчитывая набрать максимум 3900 добровольцев и сформировать один полк, на призывные пункты явились 9000 мужчин. Немецкие фронтовики отмечали почти детскую любовь хорватов к различным воинским наградам: «Награды посылали хорватам воздушным путем, даже когда окруженные войска Паулюса умирали от голода. Но, несмотря на чрезмерную любовь к побрякушкам, воевали хорваты хорошо» (26). Такие вот сентиментальные убийцы.
Из иностранных оккупантов, вторгшихся на советскую территорию, еще стоит отметить финнов, которые в нашей историографии считаются чуть ли не пострадавшим народом. Действительно, поскольку немцы вели активные боевые действия с территории Финляндии, советское командование нанесло массированный удар по финским аэродромам. Ожидаемых результатов советские авианалеты не дали, но именно это позволило финнам объявить себя жертвами советской агрессии. «Финляндия якобы захватила лишь те территории, которые были ею утрачены в ходе советско-финской войны. На самом деле они пошли значительно дальше потерянных территорий. В захваченной советской Карелии финны создали целую сеть концлагерей, в которые отправили едва ли не все русское население, включая детей» (27).
Любопытно, что даже после того, как Италия, Венгрия и Румыния вышли из союза с Германией и объявили ей войну, многие итальянские, венгерские и румынские части продолжали сражаться на стороне нацистов, а хорваты так вообще прекратили сопротивление даже позже немцев.
Стремление европейской молодежи избавиться от европейской разобщенности народов немецкая пропаганда использовала в своекорыстных политических целях. Юнцы из разных концов континента стали пешками в грандиозной пропагандистской игре под названием «Объединенная Европа против азиатских варваров», которую затеял Геббельс.
Откуда же такая нелюбовь к далеким большевикам в заснеженной России? Гиммлер, рассуждая о поверженных Германией странах Запада, утверждал: «Их собственные войска были разбиты в 1940 году. Поражение ошеломило их. Достаточно было поговорить с бельгийскими, голландскими и французскими офицерами в те дни. А сейчас поражение забыто, потому что мы дали им новую цель – борьбу Европы с большевизмом» (28). Другой нацистский функционер, Бергер, подхватывал эту мысль: «Признание того факта, что они сражаются за Европу, обеспечит им нравственную цель и почетный статус» (29).
И надо сказать, обработка в соответствующем духе огромных масс западноевропейцев нацистским агитаторам вполне удалась. Зарисовка из фронтовых воспоминаний, датированная 20 июля 1942 года: «Шейх спросил их без обиняков: почему это они, бельгийцы, добровольно пошли на Восточный фронт? Они, казалось, были удивлены, что он задал этот вопрос. – Почему мы здесь? – переспросили они. – Ну, это же очевидно: чтобы не допустить приближения большевизма к нашей Родине! Разве вся Европа не старается этого добиться изо всех сил?» (30)
В конце концов, Гиммлер смог сообщить своему фюреру, что «в ваффен-СС служит уже почти 50 тысяч голландцев и все больше фламандцев, французов, датчан, шведов, испанцев и швейцарцев. Это доказывает, какое распространение получила идея об объединенной германской Европе». Фюрер выразил, естественно, по данному поводу большое удовлетворение.
Почему именно СС? Дело в том, что вермахт считался армией собственно Германии, поэтому там, с юридической точки зрения, могли служить только граждане рейха. А войска СС формально являлись волонтерскими формированиями. Итого в ряды легионов СС вступили, причем в большинстве своем вполне добровольно, 38 000 бельгийцев, 11 300 датчан, 20 000 итальянцев, по одной тысяче испанцев, болгар и финнов, 3000 албанцев, 5000 румын, 15 000 сербов, 8000 французов, 22 000 голландцев. Кроме этого, были сформированы две хорватские и одна венгерская дивизии СС (31). После войны в советском плену оказалось 464 147 представителей объединенной Европы – французы, бельгийцы, чехи и многие представители прочих, вроде бы не воевавших с нами наций (32).
Тем не менее, несмотря на широко декларируемую европейскую общность народов, браки между немцами и иностранцами считались нежелательными, и даже дипломатов, имевших жен иностранного происхождения, вынуждали уходить со службы. Лишь для жителей северных «нордических» народов делались определенные послабления. Так, в Норвегии и Дании почти каждый десятый солдат имел возлюбленную из числа местного населения. После войны только в Норвегии от подобной связи родилось около 9 тысяч детей. А с июля 1942 года норвежские и голландские молодые матери, засвидетельствовавшие немецкое отцовство своего ребенка, могли пользоваться особыми условиями проживания и обслуживания. Это касалось выплаты денежного пособия, размещения в клиниках и больницах, поиска более привилегированной работы.
Развивалось сотрудничество европейских союзников и в других, менее интимных сферах. Например, в немецком Гармиш-Партенкирхене, известном тем, что в нем проходили последние довоенные зимние Олимпийские игры, в феврале 1940 года состоялись соревнования по зимним видам спорта, в которых участвовали страны-сателлиты Германии. Еще один прекрасный информационный повод показать народам привлекательное лицо Европы, объединенной под немецким руководством.
Подобной цели служили не только спортивные соревнования, но и вполне конкретные хозяйственные проекты. В той же Болгарии в рамках экономического сотрудничества две деревни были перестроены по германским планам в качестве образца сельскохозяйственного производства.
Использовались и информационные мощности стран-сателлитов. В рамках психологической войны они выдавали скоординированный с ведомством Геббельса информационный продукт. В качестве примера можно привести акцию радио Виши, которое 2 июня 1944 года опубликовало обращение фиктивного «Подпольного союза советских офицеров»:
«Солдаты и офицеры Красной армии! Граждане СССР!
Продолжение войны неизбежно ведет к катастрофе. Наши союзники, англичане и американцы, хотят, чтобы война между Германией и Россией тянулась как можно дольше, чтобы обе стороны ослабели, а силы американцев и англичан оставались нетронутыми. Подпольный союз советских офицеров призывает свергнуть сталинскую тиранию и сформировать новое национальное правительство, которое немедленно подпишет договор с Германией» (33).
Кроме неустанных хлопот о судьбах объединенной Европы немецкие пропагандисты не прекращали серьезную работу и с представителями мусульманского мира. В начале 1943 года Геббельс выпустил предписание «Об обращении с европейскими народами», в котором запретил пропагандистам «прямо или косвенно унижать представителей восточных народов и оскорблять их чувство собственного достоинства»: «Нельзя квалифицировать этих людей – представителей восточных народов, которые надеются на свое освобождение с нашей помощью, как бестий, варваров и т. п., и после этого ожидать, что они будут заинтересованы в победе Германии» (34). Очевидец вспоминал: «Был издан строгий приказ, в котором говорилось, что кавказские народы – наши друзья и что обращаться с ними следует соответствующим образом при любых обстоятельствах, даже в мелочах. Предпринимались и немалые усилия пропагандистского характера для налаживания взаимопонимания и – за малым исключением – с неизменным успехом» (35).
