Даже в разгул репрессий, безбожничества и подавления любых форм инакомыслия, по результатам переписи 1937 года, на содержавшийся в анкете вопрос о вере в Бога положительно ответили 56,7 % населения СССР (37). А в годы войны, как признавали даже советские ученые, религиозность выросла еще больше. Но Советский Союз считал себя страной воинствующего атеизма – культовые обряды запрещались, священников массово репрессировали, церкви закрывали. Дефицит полноценной религиозной жизни иногда принимал самые причудливые формы. Так, в Витебской области, по сообщению СД от 8 октября 1941 года, с приходом немцев крестьяне даже раскапывали погребенные трупы, чтобы они задним числом были отпеты священниками. Местная зондеркоманда СД запретила такого рода действия (38).
Германские органы власти получили команду терпеть Русскую церковь, но одновременно содействовать ее максимальному дроблению на отдельные течения. Также ставились задачи пропагандистского использования православия как духовной силы, преследуемой Советами. Весьма выразителен в этом смысле проект приказа министра восточных территорий Розенберга рейхскомиссару Украины Коху, датированный январем 1942 года: «Русскую православную церковь в рейхскомиссариате Украины ни в коем случае нельзя поддерживать, так как она является носительницей великорусской и панславянской идей. Автокефальную же Украинскую церковь, напротив, следует поддержать в качестве противовеса Русской православной… Если епископы по причине различного понимания догматов станут друг с другом враждовать или вступят в конфликт со своим патриархом, то со стороны немецкого гражданского управления не должны предпринимать попытки их примирения или достижения договоренности. Также не следует возражать, если отдельные епископы будут подчиняться различным патриархам» (39). Звучит вполне актуально.
Многие деятели православного мира охотно сотрудничали с нацистским режимом и приветствовали начало его антикоммунистического крестового похода. Скажем, архимандрит Иоанн (Шаховской), впоследствии епископ Сан-Францискский, 29 июня 1941 года в газете «Новое слово» (№ 227/356) весьма пафосно приветствовал нападение Германии на СССР: «Кровь, начавшаяся проливаться на русских полях с 22 июня 1941 года, есть кровь, льющаяся вместо крови многих и многих тысяч русских людей, которые будут скоро выпущены из всех тюрем, застенков и концлагерей Советской России. Одно это уже исполняет сердце радостью… Промысел избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая иноземную силу исполнить свое предначертание. Кровавая операция свержения Третьего интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, не зазорно» (40).
Панегирик, а иначе не назовешь, был пропет и в надежде на возрождение в районах, очищенных от большевиков, религиозной православной жизни. Действительно, лишь в районах РСФСР, оккупированных немцами, отрылось 2150 церквей, а на Украине в одной только Харьковской епархии при немцах работало 155 храмов (41). Особенное значение для верующих имела передача в январе 1942 года в Троицкий собор Пскова чудотворной Тихвинской иконы Божьей Матери, написанной, по преданию, евангелистом Лукой и вывезенной немцами из Тихвина. А в декабре того же года оккупационные власти вручили экзарху 1026 русских Библий, Евангелий и церковных рукописей ХVI-ХIХ веков. Во время торжественного акта передачи представитель ведомства Розенберга заявил: «Я передаю сегодня спасенные Библии и молитвенники православной церкви; она – под защитой германских военных сил – снова может совершать богослужения… Мы ведем одинаковую борьбу! Поэтому разрешите… вручить вам еще одно духовное оружие борьбы, являющейся также и нашей борьбой» (42). Подобные акции были рассчитаны, естественно, на пропагандистский эффект. Впрочем, и о прикладных целях пропаганды немцы не забывали. Можно процитировать хотя бы характерную листовку-молитву, распространяемую среди прихожан: «Адольф Гитлер, ты наш вождь. Имя твое наводит трепет на врагов. Да придет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле» (43).
Но, как известно, основная – Московская ветвь – русского православия осудила нашествие захватчиков. Более того, многие ее пастыри вели активную борьбу против безбожного насилия оккупантов. В донесении СД от 6 марта 1942 года сообщалось о расстреле бургомистра города Кременчуга Синицы за то, что он, с помощью местного священника, укрывал евреев. Священник крестил их и давал христианские имена, спасая от уничтожения. Подобные случаи далеко не единичны. Соответственно, перед нацистскими пропагандистами появился еще один фронт психологической войны – религиозный, на котором они весьма активно сражались. Так, когда руководитель РПЦ митрополит Сергий поздравил Сталина с 26-й годовщиной Октябрьской революции, это послужило причиной специальной передачи немецкого радио от 13 ноября 1943 года: «Никакие религиозные маскарады, которые организует Сталин, не помогут настоящей свободе религии, пока она будет существовать под советской властью. Она восторжествует только после гибели большевизма» (44). И, скажем откровенно, так ведь оно и получилось!
Распад СССР, современниками которого мы стали, связан, в том числе, с деятельностью различных национальных движений. Недаром аббревиатура СНГ некоторыми расшифровывалась как «Сбылись Надежды Гитлера». Для многоэтничного Советского Союза национальный вопрос всегда имел первостепенное значение. И это постоянно учитывалось в работе немецкой пропаганды на советские республики. Разумеется, мысль о развале Советского Союза по национальному признаку посещала не только Гитлера и Геббельса. Даже обычный коммерческий эксперт Рихард Ридль в своей аналитической записке («Мысли о переустройстве Восточной Европы», март 1943) указывал, что речь должна идти о том, как через раскол России по национальному признаку и сотрудничество с различными народами на территории СССР, гарантировать германское господство и обеспечить позицию рейха как мировой державы (45). На Нюрнбергском процессе правая рука Геббельса Ганс Фриче свидетельствовал: «Поскольку я мог наблюдать за тем, как проводилась пропаганда в Советском Союзе, я могу сказать следующее: эта пропаганда старалась призвать отдельные национальности к самостоятельности – Украину, Белоруссию, Прибалтику и т. д.» (46).
За красивыми словесами о свободе, независимости и демократии таились планы настолько нехитрые, что даже и расписывать запланированное истребление жителей захваченных немцами регионов как-то неловко. Но все это – искусственный голод, геноцид евреев, уничтожение военнопленных – действительно было, и стоило нашему народу 27 миллионов человеческих жизней. И реализовывали кровавый кошмар вроде бы нормальные люди, патриоты своей страны, образованные, а порою и забавные.
Возьмем, к слову, Муссолини, весьма колоритная фигура диктатора, журналиста и, вы удивитесь, воздушного пилота. Однажды, пролетая с Гитлером над землями оккупированной Украины, дуче стал просить своего закадычного друга, чтобы ему разрешили сесть за штурвал их самолета. Напрасно Гитлер и его помощники старались отговорить его от опасной прихоти. «Личный пилот фюрера, очень встревоженный, пробормотал что-то об этих «чокнутых итальянцах», а потом добавил: «Разбивайтесь, если хотите». Даже в самом страшном кошмаре Гитлер не мог представить, что ему придется лететь над только что завоеванной Украиной в самолете, который будет пилотировать не кто иной, как итальянец, но он только молча сцепил зубы и про себя, на чем стоит свет, проклинал дуче до тех пор, пока машина благополучно не коснулась земли…» (47)
