Я привел эти многочисленные примеры для понимания того, что советская пропаганда не отсиживалась в окопах в самые тяжелые первые дни войны, хотя, в целом, инициатива все же оказалась на стороне нацистов. «Мы работаем теперь тремя секретными передатчиками на Россию. Первый передатчик – троцкистский, второй – сепаратистский и третий – националистический, русский. Все резко направлены против сталинского режима» (36). Возьмем, к примеру, радиостанцию «Старая гвардия». Выступая якобы от имени старых большевиков-ленинцев, эта радиостанция призывала в передаче 2 сентября 1941 года: «Вы должны быть вместе с нами, правительством, которое полностью выполняет ленинские заветы… Только в этом случае мы можем спасти наш Советский Союз и коммунистическую партию». Суть передачи сводилась к предложению, как и в 1918 году, пойти на подписание мира с Германией, и призыва к советским солдатам и офицерам: «Братайтесь с германскими частями!» (37)
Та же радиостанция вещала: «Сколько километров ни пройдет наша армия, в огне германской обороны погибнут лучшие люди Советского Союза, но результат будет тот же: блок империалистов против Советского Союза будет формироваться… Выход один: как можно скорее заключить мир с Германией. Сталин не пойдет на это, он слишком связан со своими империалистическими хозяевами. Только сбросив Сталина, трудящиеся избегут верной гибели, которую он им приготовил». И в заключение передачи звучало обращение «Товарищи бойцы и командиры, политработники Красной армии и Военно-морского флота, товарищи рабочие и колхозники, вы прослушали передачу радиостанции «Старая гвардия большевиков-ленинцев». Распространяйте наши сообщения на фронте и в тылу. Исполком Коминтерна Ленинского Политбюро ЦК Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. (Исполняется Интернационал)» (38).
Хотя, откровенно говоря, непонятно, зачем вообще были нужны тайные передатчики? Радиоприемники советская власть конфисковала сразу после начала войны, а основой радиовещания Советского Союза являлось проводное радио. В 1942 году
во время пребывания Гитлера на Украине фюрера поразило наличие радиоточки в каждой избе; он сказал: «Советы не только вовремя оценили значение радиовещания, но осознали, какую опасность оно в себе таит». И пожалел, что в Германии не смогли своевременно осуществить полное радиофицирование проволочным радио. Гитлер говорил, что это самая большая ошибка Министерства пропаганды (39).
Накануне войны кадровый состав пропагандистских рот нацисты усилили за счет носителей русского языка, прежде всего балтийских немцев и иностранных специалистов, работавших в СССР в годы первых пятилеток. К 22 июня 1941 года в Германии было напечатано 50 миллионов листовок на русском языке, а к концу октября на позиции советских войск немцы сбросили уже почти 350 миллионов листовок (40). Боевой опыт показал: именно листовка является оптимальным средством спецпропаганды, что объяснялось ее низкой себестоимостью, оперативностью изготовления и легкостью доставки к противнику. Объем работы оказался столь большим, что на Восточный фронт немцы отправили несколько эшелонов-типографий.
Содержание листовок отличалось широким диапазоном затронутых тем. Например, значительный успех имели нацистские листовки, широко распространенные в начале войны с портретами советских военачальников, расстрелянных в 19371938 годах. Краткий текст гласил: «Вот кто должен был командовать вами». Агитка «Календарь добровольца» представляла нечто вроде брошюры небольшого формата.
В ней сообщалось, сколько человек казнено при царях и сколько казнили после революции. Контраст выглядел разительным: «Известно ли вам, что в 1821–1906 годах в России было приговорено к смертной казни 997 человек, в то время как 19181921 годах было расстреляно более полутора миллионов» (41).
Настоящей находкой для немецкой пропаганды – как на фронте, так и внутри страны – стал факт сдачи в плен сына Сталина Якова Джугашвили. «Фёлькишер беобахтер» писала: «Если, несмотря на категорический приказ своего отца сражаться до конца, он (Я. Джугашвили. – К.К.) не повинуется этому приказу, то становится понятным, что все мероприятия, предпринятые его отцом, в действительности являются лишь последней вспышкой садизма и жажды крови». «Дойче альгемайне цайтунг»: «Если сын Сталина отказался вести борьбу, отдавая себе отчет в бессмысленности сопротивления, то это служит доказательством психологического состояния, в котором находится Красная армия». Немецкое информационное агентство сообщало 28 июля 1941 года: «Старший сын советского диктатора Яков Джугашвили во время допроса дал подробные показания о недостатках большевистской организации в советском командовании армией. Точный текст этого допроса с отдельными высказываниями сына Сталина на русском языке был передан германским радио». Затем Яков Джугашвили, отмечалось в сообщении, «должен был признать, что все утверждения о плохом обращении с пленными являются лживыми. С ним самим обращаются хорошо… Он твердо убежден в том, что со всеми пленными обращаются так же, как с ним» (42).
Естественно, факт пленения сына вождя активно использовался в пропаганде против советских войск. «21 августа. От самолета отвалилась большая кипа, и по воздуху в разные стороны разлетелись листовки.
В листовке было отпечатано довольно неуклюжее обращение к солдатам и офицерам нашей Красной армии. Что, мол, сопротивляться бесполезно, переходите в плен. В листовке в рамке фотография – сына Сталина в середине, а справа и слева держали его под руки два улыбающихся немецких офицера. Внизу написано: кто перейдет добровольно в плен, с тем будет такое же вежливое обращение. Но эта геббельсовская стряпня, ложь успеха не имела» (43).
1 сентября 1942 года командование вермахта приняло очередные «Директивы по активной пропаганде на советскую армию». В них подчеркивалось, что пропагандистские материалы должны быть обращены к серой массе, а не к самым умным солдатам. Поэтому рекомендовалось избегать длинных фраз, прямых угроз или высмеивания противника. «Директивы» требовали избегать нападок на Ленина, так как его противопоставление со Сталиным оказалось эффективным пропагандистским приемом. «Пропаганда должна избегать обещаний, которых она не может выполнить. Пустые обещания, даже, несмотря на временный успех, оборачиваются своей противоположностью. Представляется целесообразным увязывать проекты светлого будущего с формулой, согласно которой немцы не обещают рая на земле, но держат свои обещания», – говорилось в «Директивах» (44). Ключом к успеху считалось выделение нескольких взаимосвязанных тезисов, доступных пониманию любого солдата: сталинский режим закабалил народы России, Германия несет им освобождение, немецкая армия непобедима, единственный шанс спасти свою жизнь – добровольная сдача в плен.
Немецкие фронтовики свидетельствовали: «Иногда степь покрывалась белыми листовками, которые сбрасывали наши (т. е. немецкие) летчики. В них русских призывали прекратить бессмысленное сопротивление и переходить на нашу сторону. На обороте листовки была отрывная часть, которая служила «пропуском для офицеров и солдат, числом до пятидесяти человек» (45). Только под Сталинградом на позиции советских войск в августе-сентябре 1942 года немцы сбросили более 100 миллионов листовок. Некоторые из них выпускались в миниатюрном формате, маскировались под вырезки газеты «Правда». Появились специализированные обращения к донским казакам и представителям народов Кавказа. Об изменившихся методах агитации свидетельствуют и советские источники: «Немцы начали применять новые приемы в агитации. Под Ржевом они бросают листовки о том, что идут переговоры о мире и поэтому нет резону воевать… под Воронежем кидают листовки в виде обрывка наших газет и там вкрапливают по нескольку ядовитых строк» (46)
[56].
