Его адъютант Шауб вел списки дней рождения, а также подарочные ведомости. В партийных и правительственных кругах было хорошо известно, что Гитлер всегда дарит своим партийным соратникам портрет одного и того же формата в серебряной рамочке. Прочие подарки Гитлера: картины, изделия из фарфора, серебряные доски с надписями, дамские сумочки, пледы, театральные бинокли, кофейные и чайные сервизы, золотые часы, кожаные чемоданы, автопокрышки – подбирались им лично, исходя из нужд и потребностей одариваемого им человека.
Но не только портретами и прочей бижутерией ограничивались блага от вождя, часто речь шла об очень серьезных материальных поощрениях и субсидиях из партийного фонда. Система дотаций широко распространилась в Третьем рейхе. К своему пятидесятилетию министр экономики Функ получил дотацию из «фонда Гитлера» 520 000 марок, а начальник имперской канцелярии Ламмерс и Риббентроп также получили по полмиллиона марок.
Но горе тому, кто доводил «отца нации» до гнева. Ужас наводила на некоторых иностранных переговорщиков часто истерическая реакция Гитлера, когда с ним не соглашались, однако она легко объяснялась чисто актерскими приемами. Альберт Шпеер указывал: «Вообще же самообладание было одним из самых примечательных свойств Гитлера». А Уинстон Черчилль в начале тридцатых годов в своей книге «Великие современники» писал: «Те, кто встречался с Гитлером публично, касалось ли это каких-либо дел или социальных вопросов, находили его компетентным, спокойным, хорошо информированным, и на большинство из них он производил хорошее впечатление своими приятными манерами, обезоруживающей улыбкой и личным магнетизмом».
Современные исследования показали, что обаятельной личности присущи следующие характеристики: неординарная внешность; эмоциональная заразительность; остроумие; внимательное и доброжелательное отношение к партнерам по общению; коммуникабельность; психологическая защищенность. Все вышеперечисленные качества у Гитлера присутствовали, и возможно даже в избытке.
Перед войной фюрер еще мог быть веселым и остроумным, и знал ценность этих качеств. «Часто остроумное слово совершало чудеса, – полагал он, – так было не только во время мировой войны, но и перед захватом власти». Гитлер даже знал наизусть большую часть ужасной поэмы, которую написал в его честь какой-то поклонник. Этот восторженный графоман «нашел в словаре рифм все немецкие слова, оканчивающиеся на «-итлер», число которых довольно велико, и с их помощью произвел на свет бесконечную серию дурных куплетов. Когда Гитлер находился в хорошем настроении, он повторял эти стихи с собственными вариациями и доводил нас до слез от смеха». Ну что ж, и людоеды могут быть обаятельны. Блестящим достижением его репертуара, по свидетельству современников, стало пародирование обычно очень торопливо говорившего руководителя имперской печати Аманна, который многократно повторялся в каждом предложении на баварский манер. «Надо было буквально видеть, как он пожимал плечами с «пустым рукавом» (Аманн был однорукий. – К.К.) и крайне живо жестикулировал правой рукой: Он также охотно подражал странностям иностранных политиков. Так, он в совершенстве имитировал резкий смех короля Италии Виктора Эммануила и с большим умением показывал, как король, который был с короткими ногами и длинной верхней частью туловища, вставал и, тем не менее, не становился выше ростом» (5).
В присутствии дам кокетничал: «Многие говорят, что я должен сбрить усы. Но это невозможно. Представь мое лицо без усов!» При этом он прикрывал ладонью усы. «У меня же слишком большой нос. Его должны уменьшить усы!» (6).
Однако с мужчинами, разговаривая на данную щекотливую тему, он обходился без сентиментальности: «Не беспокойтесь, – сказал он, – я задаю моду. В свое время люди будут с радостью копировать такие усы» (7). И действительно – со временем гитлеровские усики стали такой же отличительной чертой нацистов, как и коричневые рубашки. Также к особенностям гитлеровской физиономии можно отнести романтическую прядь волос на лбу, которою его «имиджмейкер» Гофман скопировал с прически Никисле, дирижера популярного оркестра (8). Ну, а в целом – ничего выдающегося.
Он не заблуждался по поводу своей внешности. Однако же приобретение лишних килограммов становилось для Гитлера событием политической важности. Они моментально давали о себе знать округлившимся животом и оплывшей талией так, что ему было трудно застегнуть куртку на среднюю пуговицу. Едва весы показывали избыточный вес, он мгновенно отказывался от всех сладостей и ел очень мало. Борьба с предрасположенностью к полноте вытекала из осознания возникающей антипатии у обывателя к упитанному оратору.
Он всегда одевался скромно и не стремился произвести впечатление исключительно своим внешним видом, также не признавал украшений. Даже свои золотые часы Гитлер носил в кармане пиджака. Они всегда спешили на несколько минут, чтобы их владелец точно приходил на собрания и совещания. «Я привержен традиционному стилю, всему тому, что просто и надежно в обращении. Показуха меня не прельщает. Иначе люди будут мучительно размышлять, как я могу летать по стране в такой роскоши», – разглагольствовал Гитлер (9). Тем не менее, для свиты была смоделирована роскошная форма. «Мое сопровождение должно великолепно выглядеть. Тем больше бросится в глаза моя простота».
Потребности нацистского вождя и впрямь представлялись весьма скромными. До 1929 года он занимал квартиру на Тирш-трассе, где проживала мелкая буржуазия. Зимой Гитлер носил старый плащ, летом его часто можно было встретить в кожаных шортах, которые так любят баварцы. Нарочитая скромность вождя даже пропагандировалась в устном «народном» творчестве. Так в «Песне штурмовиков» пелось: «Гитлер – вождь наш неподкупный, / Он равнодушен к деньгам, / Которые иудеи / Бросают к его ногам». Не знаем как насчет иудеев, а на публике, особенно в период борьбы за власть, вождь никогда не скупился на чаевые. К примеру, при оплате такси платил почти столько, сколько стоила сама поездка. Он давал чаевых в три или четыре раза больше, чем принято, и заявлял, что производит тем весьма положительный эффект, поскольку обслуга хвасталась деньгами на кухне, а иногда даже просила дать автограф.
Когда в январе 1933 года нацисты пришли к власти, Гитлер официально отказался от канцлерского жалованья, заявив, что ни одно жалованье в «Третьей империи» не превысит тысячу марок. Он также демонстративно приказал закрыть в резиденции рейхсканцлера все помещения личного пользования, оставив себе лишь две небольшие комнатки, фотографии которых распространялись в Германии: на одной была изображена спальня фюрера – железная кровать, тощий гардероб, небольшой столик; на другой – кабинет: несколько обычных стульев, круглый столик, письменный стол, заваленный бумагами и книгами.
Гитлер чрезвычайно внимательно относился к тому, как он выглядит в глазах окружающих. Сама одежда Гитлера определялась исключительно целесообразностью. К обтягивающей одежде он испытывал отвращение, ибо свои речи он подкреплял оживленными движениями рук. Прежде, чем отважиться появиться на публике в новом костюме или головном уборе, он фотографировался в нем. Возможно, эта обдуманная черта подготовки к выступлениям послужила предпосылкой тех доверительных отношений, которые сложились у Гитлера с фотографом Гофманом, который, в конечном счете, стал кем-то вроде личного имиджмейкера: «Он всегда был очень осторожен в отношении любого нового костюма или новой шляпы, если собирался их надеть. Сначала он хотел убедиться, что костюм, шляпа или что-то там еще действительно ему идет, и для этого он всегда просил меня сфотографировать его в новой одежде. Только если получавшаяся фотография его полностью удовлетворяла, он позволял себе появиться в этой одежде на публике» (10).
