Мы слегка затрагивали тему технического сопровождения пропагандистских акций в предыдущих главах (самоподжигающиеся предвыборные плакаты, электрическая подсветка мероприятий). Однако это мелочи по сравнению с теми масштабными переменами в деле пропаганды, которые остаются актуальными до сих пор для всего цивилизованного (и не очень цивилизованного) мира.
В своем концептуальном подходе данные кампании весьма напоминали коммерческую рекламу, обращаясь к подсознанию потребителей, делая ставку на доходчивость и отделяя рекламный образ «продукта» от его реального содержания. И не без оснований специалисты рассуждают, что Гитлер, Геббельс, их сотрудники «первыми применили методы американской рекламной и военной пропаганды и, связав со своей собственной агитаторской фантазией, превратили их в наиболее изобретательную к тому времени концепцию политической борьбы» (1).
Но еще до появления в своих руках широких технических возможностей НСДАП искала новые формы сплочения партийных рядов, т. е. способ спаять тот человеческий материал, который станет основой партии и верным подспорьем в реализации последующих, уже более мощных пропагандистских кампаний. Для сплочения использовались нетрадиционные подходы, что-то от жертвенной избранности участников первых христианских общин, что-то от опыта социалистических партий, вроде проведения маевок. Конкретно, НСДАП старалась тесно сводить своих членов вместе в их личном времяпрепровождении. Постепенно выработался ритуал еженедельных вечеров и бесед, явка на которые стала обязательной, совместных экскурсий, посещения концертов или участия в праздниках солнцестояния. Кроме того, неформальные мероприятия (репетиции хоров, кулинарные встречи либо совместные физкультурные упражнения), равно как и обстановка спокойного уюта любимого кафе, где проходили встречи членов партии, и отдых в общежитиях штурмовиков, были ориентированы на самые широкие нужды тех, кто оказался лишен человеческого общения. Именно здесь, среди круга избранных, многие находили свое, в том числе и обычное человеческое, счастье. Среди наиболее популярных мероприятий такого рода стали «Немецкие рождественские праздники», которые напрямую связаны с ритуалами первых христиан, ибо соединяли сентиментальность, сознание избранности и чувство укрытости от темного, враждебного окружающего мира (2).
Имея такой фанатично преданный человеческий материал, можно идти на риск и прибегать к самым дерзким формам общественной пропаганды – акции в любом случае подлежали массовому одобрению и поддержке.
Одна из самых прорывных идей нацистов состояла в применении электрического оборудования для озвучивания залов. Еще в 1928 году Геббельс отметил в своем дневнике: «Сегодня шеф использует во Дворце спорта громкоговоритель» (22.10.1928). Незначительная вроде запись, но за ней начало целой эпохи. Опередив конкурентов, Гитлер начал использовать самые современные тогда средства коммуникации. До изобретения электроусилителей любой политик (включая самого Гитлера) терял голос после 15-минутного выступления перед любой аудиторией примерно из ста человек; используя звукоусиливающую аппаратуру, Гитлер мог обращаться к десяткам тысяч. Годы спустя он вспоминал: «Без громкоговорителя мы никогда бы не завоевали Германии» (3). Нацистские пропагандисты смогли воочию и одними из первых убедиться, что чем больше толпа, тем быстрее начинается ее экстаз, тем более она безвольна и внушаема. Митинги и пропагандистские фильмы всегда показывали одобрительно вопящие, аплодирующие и салютующие массы сторонников нацистов, что создавало давление на потребителя данного продукта: если с этим соглашаются все, то я тоже должен согласиться. Таким образом, достигался социальный консенсус.
Нацисты начинают активно использовать для своих собраний громадный Дворец спорта в Берлине, который вмещал 15 тысяч человек. Всего лишь через месяц после первого использования громкоговорителя Геббельс записывает: «В 8 часов «Спортпаласт» огражден полицейскими. 16 000 человек. Переполнено. В 8.20 появляется Гитлер. Бесконечный восторг. Музыка. Вступают знамена. Затем говорит Гитлер. Под конец ураган. Все встают. «Германия превыше всего». Величайший успех за время моей работы» (17.11.1928) (4).
Хотя находились и скептики, считавшие, что Гитлер «становился пьян от металлического грохота своего голоса, который уже не был его собственным голосом. Динамики усиливают громкость человеческой речи, но делают ее абсолютно ненатуральной, похожей на гул жабы. Использование микрофона и громкоговорителей убило былую индивидуальность его голоса» (5). Однако мы должны признать: именно усиление звука позволило пропагандистским действам стать действительно массовыми мероприятиями, объединенными единым сценарием и лидером.
О размахе нацистских сборищ свидетельствует митинг 21 июля 1932 года, когда на огромном Груневальдском стадионе, чтобы послушать выступление Гитлера, собралось 120 тысяч человек, а так как стадион не смог вместить всех желающих, еще 100 тысяч (!) человек внимали речи фюрера на прилегающей улице, где был установлен громкоговоритель. «Громкоговоритель – инструмент массовой пропаганды, который сегодня еще не вполне оценен в своем действии. Наши противники совершенно его не используют» (10.02.1933) (6).
Конечно, обыгрывались и многие другие находки. Весьма показательными в этом отношении стали президентские и парламентские предвыборные кампании 1932 года. Изощренность и изобретательность нацистов, впервые массированно применивших современные технические средства, дали им громадное преимущество над соперниками. Рассылались патефонные пластинки с записью наиболее удачных речей фюрера, те же записи передавали с помощью громкоговорителей, установленных на грузовиках: «Будет выпущено 50 000 экземпляров граммофонных пластинок. Эта пластинка так мала, что ее можно послать в обычном конверте» (7). Кроме того, Геббельс впервые в политике произвел корректировку человеческого голоса: всю ночь просидел с радиоинженерами и специалистами, пытаясь разными способами менять тембр голоса фюрера. Они его делали то мягче и спокойнее, то тверже, резче, выразительнее. Так он создал из Гитлера радиозвезду (8).
К слову сказать, позже Геббельс использовал записи речей фюрера для внутрипартийных интриг. В узком кругу соратников он просто ставил их на прослушивание, чтобы ублажить отдыхающего Гитлера. «Гитлер разваливался в большом кресле, в полудреме внимая этому звуковому отражению самого себя, утопая в нарциссическом любовании своим звуковым представлением» (9). А Геббельс тем временем мог высказывать льстивые мысли о гениальности вождя.
Сам шеф нацистской пропаганды отличился тем, что воспроизвел запись радиовыступления тогдашнего канцлера Германии Брюннинга в Кенигсберге и использовал ее для заочной дискуссии. Время от времени Геббельс останавливал запись, чтобы возразить своему невидимому оппоненту, ну и понятно, кто победил в том давнем споре. «Публика сходила с ума. Успех был потрясающий», – писал он (10).
Естественно, подобные прорывы происходили на фоне традиционных пропагандистских мероприятий, хотя нацисты и здесь достигли небывалого размаха – расклеили в больших и малых городах множество цветных плакатов, распространили восемь миллионов брошюр, выпустили двенадцать миллионов экземпляров дополнительного тиража партийных газет; а по улицам целыми днями разъезжали грузовики, в которых под развевающимися знаменами стояли штурмовики, распевая нацистские бравурные песни или хором скандируя: «Германия, пробудись!»
