Но самому Гитлеру, по свидетельству его пресс-секретаря Отто Дитриха, даже в голову не приходило наладить настоящие контакты с прессой, подобные тем, что ежедневно ради блага своих стран осуществляли Рузвельт, главы других государств, да и его собственный министр пропаганды. Несмотря на многочисленные просьбы, он так и не снизошел до того, чтобы регулярно проводить пресс-конференции. Гитлер предпочитал поддерживать репутацию, давая многочисленные интервью, основная тема которых была оговорена заранее. Но здесь Гитлер проявлял себя словоохотливым и откровенным собеседником, порою даже посвящая иностранных журналистов в суть своих пропагандистских ходов. Например, отвечая на вопрос о нарочитой театральности партийных съездов, Гитлер откровенно сказал: «Полмиллиона человек, побывавших здесь в течение этой недели (сентябрь 1934. – К.К.), вернутся в свои города и деревни и будут с новым фанатизмом проповедовать новую доктрину» (9).
Отдельно от прочих проводились пресс-конференции для иностранных журналистов, аккредитованных при Министерстве пропаганды. Однако спокойно работать с заграницей Геббельсу не давали. Как и всегда при вопросе распределений полномочий в работе с зарубежными СМИ фюрер прибегал к своему излюбленному приему – «разделяй и властвуй». И война за полномочия бушевала нешуточная.
Однажды, будучи в штабе у Гитлера, Риббентроп убедил фюрера поручить именно ему ведение всей пропаганды, предназначенной для зарубежных стран. «Утром следующего дня энергичные молодцы, посланные Министерством иностранных дел, появились в различных берлинских офисах Геббельса, чтобы забрать к себе весь персонал, занимающийся зарубежной пропагандой. Люди Геббельса забаррикадировались в своих кабинетах, а сам министр пропаганды позвонил к Гитлеру и обратился к нему за помощью. Гитлер приказал Геббельсу немедленно лететь к нему. Когда тот прибыл, он велел ему вместе с Риббентропом запереться в купе своего специального поезда и не выходить оттуда, пока они не разрешат свои разногласия. Три часа спустя оба появились с красными лицами и сообщили Гитлеру, что не пришли к соглашению. Разъярившись, Гитлер удалился и продиктовал компромиссное решение, которое в значительной степени отменяло недавний письменный приказ» (10).
Заграничная пропаганда действительно была лакомым куском, за который стоило бороться. Министерство пропаганды приобрело или содержало более 350 газет во всем мире, не считая еще 300 немецкоязычных изданий. Только в 1934 году на иностранную пропаганду Германия потратила 262 миллиона марок. Частично затраты покрывали члены немецких клубов и прочих организаций, объединенных в Ассоциацию немцев за границей. Но и накопившиеся долги правительственные инстанции часто списывали. «Если даже самая малая газета, являющаяся подписчиком Германского информационного агентства, окажется не в состоянии оплатить информационные услуги, представляется возможным возмещать им услуги» (11).
Геббельс в своих тайных циркулярах требовал: «Необходимо постоянно и настойчиво создавать для информационных агентств, находящихся в оппозиции к нам, соответствующие «материалы» и «новости» с тем, чтобы при их публикации указанные агентства утратили доверие. Материалы должны отбираться таким образом, чтобы у нас всегда имелась возможность не только отрицания, но и убедительного опровержения перед лицом общественного мнения» (12).
Естественно, промахи иностранной прессы нацисты обращали в свои пропагандистские победы. Когда авторитетный американский журналист Никеборгер опубликовал статью, в которой говорилось, что «нацистская верхушка припасает за границей золото на черный день (пишет в дневнике его коллега Уильям Ширер. – К.К.), Геббельс предложил Нику десять процентов от любой суммы, которую ему удастся найти на счетах нацистов за границей. Забавное предложение» (13). Современные политики, говоря о своих банковских счетах, до сих пор часто применяют подобный кульбит.
Та же практика убедительных и наглядных опровержений применялась во время войны. «Немецкие власти позвонили мне и сообщили, что приглашают меня и еще двух человек лететь в Гамбург. Англичане только что сообщили по Би-би-си будто Гамбург превращен в пыль королевскими ВВС. При том, что немцы не сдержали своего обещания показать мне все, что я захочу, очевидно, какой незначительный ущерб был нанесен» (14).
Использовала связи с иностранной прессой и скрытая оппозиция режиму: «По мере усиления контроля нацистов над прессой становилось все труднее критиковать их мероприятия и оповещать общество о допущенных ими случаях злоупотребления властью. Поэтому мы передавали сведения о наиболее вопиющих случаях иностранным корреспондентам, поскольку выяснили, что даже простая угроза публикации их за границей могла служить полезным оружием в отношениях с Гитлером» (15). Пример понятный нам, если мы вспомним движение советских диссидентов или борьбу третируемых нацменьшинств в постсоветских странах.
Желая задобрить иностранную прессу, Риббентроп открыл на Фазаненштрассе клуб, где корреспонденты могли вкусно поесть, там всегда имелась хорошая выпивка, и желающие могли провести время с приятными девушками. Взбешенный Геббельс в противовес открыл свой клуб иностранной прессы на Лейпцигерплац. Кроме того, для иностранцев обустраивались специальные публичные дома; нечего и говорить, что они были нашпигованы различной шпионской аппаратурой, а девочки соответствующим образом проинструктированы. Тот же Уильям Ширер вспоминает: «Гейдрих спросил, не хочется ли мне нанести визит в его недавно открытый «Дом галантности» на Гизебрехтштрассе. Он был организован по соглашению с Риббентропом специально для иностранцев, оказавшихся в Берлине», – и далее Гейдрих лицемерно убеждает американского журналиста: «Открыть такой дом было необходимо, иначе иностранцы в Берлине попадали бы в руки проституток худшего пошиба» (16). Нежная забота о зарубежных гостях заключалась не только в их обеспечении женской лаской. После начала войны иностранных журналистов приравняли к рабочим, занятым тяжелым физическим трудом, они получали двойную норму продуктов и их снабжали табаком в количестве 20 сигарет ежедневно. В двух клубах для представителей иностранной печати корреспондентов превосходно кормили; Министерство пропаганды доплачивало им еще по 400 марок, 300 давали рекламные агентства промышленных концернов, а ежемесячная дотация от кинокомпании УФА составляла 200 марок. Кроме того, корреспондентам разрешалось заказывать в Швейцарии и Дании продукты, которые можно было с большой выгодой перепродать на черном рынке (17). К тому же они получали ценные подарки от Геббельса ко дню рождения и Рождеству. И это не считая мелких радостей жизни: «Завтра я еду на увеселительную прогулку в Гармиш, которую организует пресс-секретарь и доверенное лицо Гитлера доктор Дитрих (чтобы поддержать в нас дружественные чувства)» (18).
Естественно, что в таких условиях между иностранными журналистами и функционерами Министерства пропаганды часто возникали неформальные отношения, что отражалось на тональности репортажей из Третьего рейха – консолидированной неприязни к сталинской России и общем понимании ценностей западного мира. «12 марта 1944 г. на пресс-конференции одного из руководителей пропагандистской службы Германии доктора Шмидта был задан вопрос об идущих из Стокгольма слухах о внезапной смерти Сталина 12 марта. Доктор Шмидт при веселом оживлении зала привел немецкую пословицу: «О ком часто говорят, что он умер – живет долго». Впрочем, добавил он, не исключено, что Кремль подготовляет чудо для того, чтобы причислить Сталина к лику святых. Один корреспондент, комментируя эту реплику, сказал, что при мнимой смерти бывает только мнимая святость. На этом конференция, при веселом оживлении зала, закрылась» (19). Как видим, идиллическая сценка свидетельствует о дружеском взаимопонимании, которое удалось наладить в совместной работе Министерства пропаганды и аккредитованной зарубежной прессы.
