Пользуясь своим привилегированным положением, самая читаемая ежедневная нацистская газета «Фёлькишер беобахтер» (в конце 1930-х годов она выходила в берлинском, мюнхенском и венском изданиях) монополизировала всю рекламу, прежде появлявшуюся в деловых изданиях, что приносило колоссальные доходы. Кроме того, подписка на партийную прессу являлась моральным обязательством для всех чиновников и видных деятелей, поскольку она – доказательство лояльности режиму, и это также способствовало получению стабильных доходов. К концу эпохи Третьего рейха в Германии выходило 350 принадлежащих партии газет, что составило почти 80 % от общего числа изданий (62).
Поскольку все газеты Германии получали стандартный набор указаний, немецкая пресса неминуемо стала вызывать у читателей скуку. Мелочный контроль принимал порой самые неожиданные формы. Например, Геббельс издал приказ о том, что все работники публичных фотоагентств должны носить особую нашивку на рукаве. Заметный значок в виде жестяного щита предназначался для того, чтобы самозванцы не могли выдавать себя за профессиональных фоторепортеров. Даже партийным небожителям порой приходилось сталкиваться с ограничениями, исходившими от их собственных коллег. «Я разыскал старую фотографию, на которой Геринг с ликующей улыбкой обнимал меня за плечи. Подведомственный Герингу отдел печати сразу же выразил протест, ибо такого рода указы и фотографии разрешено было публиковать лишь с разрешения их шефа» (63). Вследствие воцарившегося конформизма и однотипности изданий немецкий читатель стал охотно экономить на покупке прессы, в которой нечего читать. Ведущие нацистские газеты, включая утреннюю «Фёлькишер беобахтер» и вечернюю «Дер Ангрифф», вынужденно сократили тиражи.
Стараясь спасти ситуацию и сохранить пропагандистское влияние на рабочий класс, Геббельс распорядился продолжить выпуск ряда изданий (бывших коммунистических) под теми же названиями, но с другим содержанием. Сохранились также имеющие широкую известность в Европе газеты «Франкфуртер цайтунг» и «Дойче альгемайне цайтунг»: германское Министерство иностранных дел хотело, чтобы эти авторитетные издания являлись чем-то вроде витрины нацистской Германии за рубежом. В пантеоне немецких СМИ нашлось место и для нацистского смеха, представленного издававшейся партией юмористической газетой «Бреннесзель» («Жгучая крапива»). Кроме того, многие издания, стараясь повысить общий тираж, выпускали развлекательные приложения, например, если мы говорим о «Фёлькишер беобахтер» – «Иллюстриртер беобахтер»
[41].
Но все же лицо германской прессы того периода определяли не массовые газеты с шаблонным набором информации, а «серьезные» издания для избранной публики. Уже в 1933 году главный расолог Третьего рейха Вальтер Гросс приступил к выпуску популярного иллюстрированного журнала «Новый Народ» (мы уже вкратце говорили о нем в седьмой главе). Тематика этого великолепно иллюстрированного журнала была весьма разнообразна – один день в молодежном лагере, очерк о «Муссолини, отце своего народа», советы, где лучше провести отпуск, репродукции классического немецкого искусства. Живописные крестьяне, доблестные штурмовики, пышущие здоровьем лыжники, сияющие от счастья матери, крепкие, упитанные дети заполняли страницы. Туристическая, спортивная, гигиеническая реклама давала понять, что журнал предназначен для прогрессивного и патриотичного читателя, стремящегося к здоровому образу жизни. Антропологические снимки американских индейцев и афроамериканцев зримо подчеркивали расовые различия. Занимательные, не обремененные академическими терминами статьи по расовым вопросам приходились по вкусу читателям. Тираж журнала (в 1933 году – 70 тысяч экземпляров) к 1939 году превысил 300 тысяч (64).
Всемирную известность получил весьма успешный, но при том одиозный даже по нацистским меркам, журнал «Штюрмер», издававшийся Юлиусом Штрайхером (позже казненным по приговору Нюрнбергского трибунала). Между тем, «Штюрмер» имел огромный для Германии тираж – в разное время расходилось от полумиллиона до восьмисот тысяч экземпляров. Подписчиков «Штюрмера» также увещевали передавать прочитанные экземпляры знакомым, а около 15 % каждого тиража вообще раздавалось бесплатно. Роскошные, издалека заметные витрины для свежих выпусков местные отделения СА устраивали возле автобусных остановок, у газетных киосков, на рынках, так что прохожим волей-неволей приходилось на них обращать внимание. Пышные церемонии рекламного характера и конкурсы на лучшее оформление создавали вокруг журнала еще большую шумиху.
В год выходило 22 выпуска. А девять специальных выпусков 1930-х годов (каждый подробно излагающий обстоятельства очередного преступления, например, «Ритуальное убийство, совершенное евреями» или «Альберт Хиршланд, расовый изменник из Магдебурга») разлетелись двухмиллионными тиражами (65).
Штрайхер отказался от платных корреспондентов и сообщений информационных агентств. Подписчики считали себя своего рода рабкорами и селькорами на общественных началах. Редакция специализировалась на интерактивной журналистке, охотно вела диалог с читателями, с удовольствием отвечала на письма. Скажем, читатель, задолжавший еврею, обращался в редакцию за советом: нельзя ли ему, как настоящему арийцу, просто не возвращать долг? Бдительные граждане присылали в редакцию доносы, которые печатались под рубрикой «Чего не может понять народ»: учительница Мария Шмидт поцеловала свою золовку, чистокровную еврейку, на виду у всех на улице; представительница немецкого народа фрау Бройер регулярно дружески беседует с евреем Рандератом; пастор Шюнеман в Гарце принадлежит к местной масонской ложе «Храм согласия» (66).
Почти каждая обложка бросалась в глаза крупными красными заголовками и карикатурами на всю страницу, принадлежавшие графику Филиппу Руппрехту, подписывавшемуся псевдонимом Фипс. На рисунках Фипса плотоядно скалящиеся «лица еврейской внешности» подкрадывались к белокурым девушкам. Рептилии, вампиры, грызуны и пауки со звездами Давида нападали на мирные арийские дома; страдающие от ожирения еврейские семьи смотрелись нелепо в баварских народных костюмах; смуглые политические ораторы призывали рабочих к беспорядкам, а банкиры, дымящие сигарами, совещались, как лучше надуть наивных арийцев. «Штюрмер» с успехом апеллировал к сознанию читателей через эмоции, которые пробуждал обилием иллюстраций, сопровождаемых простым текстом.
Юлиус Штрайхер охотно раскрывал секреты успеха: «Я помещаю на первую страницу своей газеты рассказ о сексуальном преступлении, совершенным каким-нибудь евреем, как в начале обеда подают восхитительный коктейль или паюсную икру» (67). Сексуальная тематика в журнале приобретала гротескные и извращенные формы, что опять-таки находило своего читателя. «При совокуплении мужское семя частично или полностью впитывается стенками матки и таким образом поступает в кровь. Достаточно одного-единственного полового сношения еврея с арийской женщиной, чтобы навсегда отравить ее кровь. Вместе с чужеродным белком она впитает в себя и чужеродную душу. У нее никогда уже не будет чисто арийских детей, а только метисы». Читатели были в восторге: «Штюрмер» – прекрасный журнал, и папа часто дает его мне почитать. Надеюсь, все народы скоро увидят, что во всех несчастьях виноват еврейский сброд. Мне тринадцать лет» (68).
