Если есть издание для штурмовиков, должно быть и для эсэсовцев – решил рейхсфюрер СС Гиммлер. И насколько разнузданные штурмовики отличались от дисциплинированных эсэсовцев, так и различались предназначенные для них журналы. Каждый номер «Направляющих тетрадей СС» имел центральную тему, имевшую большое значение для эсэсовского мировоззрения. Первые четыре выпуска были посвящены следующим темам: «Учение о наследственности», «Крестьянство», «Иудаизм», «Масонство и большевизм». При этом теоретические статьи перемежались незамысловатыми рассказами и чисто практическими советами («Из практики родового отделения», «Выбор эсэсовцем супруги» и т. д.). Важным воспитательным элементом считались фотографии и иллюстрации. Это выражалось в постоянном противопоставлении образов светловолосых и голубоглазых арийцев и омерзительных изображений представителей «неполноценных рас». (Как раз тот случай, когда, спекулируя на таком качестве фотографии как ее документальность, и сопровождая снимок заведомо ложным текстом, пропагандисты превращают ее в мощное средство пропаганды.) Кроме того, к каждому очередному номеру сотрудники СД готовили рубрику «Враги рейха». Название, полагаю, говорит за себя. Работу над изданием курировал лично Гиммлер.
Другое издание эсэсовского медиа-холдинга «Черный корпус» также публиковал аналитические обзоры новостей, статьи, посвященные вопросам внешней политики, нацистской теории. Первоначальный тираж – около 80 тысяч – быстро возрос до 340 тысяч в 1937 году и 700 тысяч к началу войны. Следует помнить, что гиммлеровская свора в какой-то степени считалась интеллектуальной элитой Третьего рейха: 20 % всех генералов СС были представителями аристократии, а 41 % офицеров СС – выпускниками университетов (притом, что только 2 % немцев имело высшее образование) (69). Еженедельник СС должен был вызывать уважение не только образованных нацистов, но и вообще любого мыслящего (расовомыслящего) читателя.
Исходя из того, что читатели еженедельника могут ездить за рубеж и иметь представление о враждебной зарубежной прессе, редакция «Черного корпуса» регулярно цитировала ее и разъясняла, каким образом следует опровергать критические нападки.
В рубрике «Откуда берется ненависть к немцам?» перепечатывались карикатуры на нацистов и критические высказывания в их адрес. Снимки конных прогулок офицеров СС и реклама курортов подчеркивали элитарный характер журнала.
Фотоочерки, посвященные особенностям облика узников концлагерей, знакомили читателей «с дегенеративными и преступными подонками общества» и резко контрастировали с классической элегантностью обнаженных статуй на страницах, посвященных искусству (70).
Естественно, не мог остаться в стороне от медиа-моды и главный пропагандист эпохи. 26 мая 1940 года впервые вышел в свет его собственный журнал «Рейх». Центральное место среди материалов каждого номера предназначалось для статей самого Геббельса. В них он собирался беседовать с немецким народом как бы в неформальной обстановке и неофициальным тоном комментировать злободневные вопросы дня, чтобы установить более тесные отношения с миллионами своих читателей. (Статьи с самыми резкими своими заявлениями Геббельс подписывал псевдонимом Сагакс). Это издание тоже нашло свою нишу – «Рейх» стал очень популярен среди немецкой интеллигенции и офицеров вермахта. Страницы личного журнала шефа пропаганды заполняли рецензии на спектакли, фильмы и книги, спортивные новости, сообщения о политической ситуации в Британии, США и странах Оси, репродукции шедевров искусства, забавные карикатуры и драматические военные фотографии. Как выразился сам Геббельс, «Рейх» должен выглядеть респектабельно, поскольку «чем радикальнее высказываемое мнение, тем с более солидным и взвешенным видом оно должно подаваться» (71).
«Когда Геббельс редактировал «Ангрифф», он мог под впечатлением последних событий за несколько минут продиктовать текст любому сотруднику, оказавшемуся под рукой. Он диктовал из головы: ни на минуту не прерывал поток слов и без всякой паузы говорил: «Конец. Все». Но теперь он подходил к задаче совершенно иначе. Он заранее делал предварительные заметки. Для него готовили цитаты или краткие выдержки из необходимых книг, и он их внимательно изучал. Теперь он свои статьи редактировал по два-три раза, а некоторые и по семь. В результате Геббельс выработал блестящий, ясный, почти аскетичный стиль, построенный на отточенных фразах и прекрасно подобранных словах, передающих все нюансы мысли» (72).
Все другие статьи, печатавшиеся в «Рейхе», также были написаны не без таланта. Авторам запрещалось прибегать к грубому жаргону, не допускались также истерические заголовки, которыми пестрела остальная германская пресса. В нем публиковались философ Карл Шмитт, Теодор Хойс (позже ставший первым президентом ФРГ) и Рудольф Аугштайн (после 1945 года издававший популярный еженедельник «Шпигель»).
Все современники сходятся на том, что «популярность д-ра Геббельса была очень высока», и косвенным подтверждением тому служит резкий рост тиража его журнала. К 1941 году тираж «Рейха» вырос до 1,5 миллионов, почти сравнявшись с «Фёлькишер беобахтер». И вдобавок к тому, дважды в неделю, в пятницу вечером и в воскресенье утром, передовые статьи из «Рейха» транслировались по радио в тылу и на фронте. А порою нацистские пропагандисты находили уж совсем парадоксальные формы распространения мыслей своего шефа – текст одного из первых выступлений Геббельса распространялся среди населения в виде приложения к продовольственным карточкам.
В целом можно сказать, что вплоть до 1945 года германская пресса чувствовала себя вполне сносно. А геббельсовский «Рейх» выходил даже тогда, когда Германия превратилась в груду развалин и Берлин был взят в кольцо, о чем мы еще расскажем.
И немного о стилистике подачи информации в нацистских СМИ. Со свойственной ему проницательностью Клемперер отмечал: «В серьезных газетах (я имею в виду, прежде всего, «Reich», «DAZ»
[42], преемницу «Frankfurter Zeitung») часто попадаются статьи, для которых характерны напыщенный глубокомысленный стиль, претенциозный и туманный, важничанье посвященных. Я называю это нацистским глубинным стилем, применимым к любой области науки, философии и искусства. Он не исходит из уст народа, он не может и не должен быть понят народом, наоборот, с его помощью хотят подольститься к образованным людям, стремящимся к духовному обособлению» (73).
Умный человек, как правило, не чужд иронии. Она дает возможность автору и читателю быть как бы заодно: «Ну, мы-то понимаем, о чем идет речь», – словно бы подмигивает журналист читателю. «В LTI (Языке Третьего рейха) иронические кавычки встречаются во много раз чаще обычных. Ведь для LTI нейтральность невыносима, ему всегда необходим противник, которого надо унизить. Когда речь заходила о победах испанских революционеров, об их офицерах, генеральном штабе, то это всегда были «красные победы», «красные офицеры», «красный генеральный штаб». То же самое произошло позднее с русской «стратегией», с югославским «маршалом» Тито». Чемберлен, Черчилль и Рузвельт – всегда «политики» в иронических кавычках, Эйнштейн – «ученый», Ратенау – «немец», Гейне – «немецкий» поэт» (74). От себя добавлю, что автор этой книги также использует кавычки довольно обдуманно.
