Припухшие от поцелуев губы прячут улыбку.
– То есть ты сам не знаешь, чего хочешь?
– Знаю, я хочу тебя. И я не собираюсь здесь трахать никого кроме тебя, потому что антенна ловит лишь один радиосигнал – твой. Так же я знаю, что меня бесит, когда к тебе катят яйца другие. Более того, я хочу не просто трахать тебя, Аля, я хочу держать тебя за руку, обнимать, вот как сейчас, – ее тонкая шея находится в кольце моих рук, пока я пытаюсь сам понять, чего же я хочу, и чем больше смотрю в глаза, в которых отражаются звезды, меня все сильнее выводит на какую-то романтическую хрень, – А еще целовать тогда, когда захочу.
– Оооо, – пухлые губы растекаются в издевательской полуулыбке, – Шварцвальд, ты, оказывается, можешь быть милым, – опускаю руку и с силой прикладываюсь ладонью к ягодице Апельсинки.
– Это максимум няшности на сегодня. Я ответил на твой вопрос?
– Практически нет, потому что я и сама не знала, что хочу услышать, но то, что ты сказал можно считать за правильный ответ. Садись, Шварцвальд, тебе пятерка. – темная ночь озаряется яркостью и блеском слегка раскосых глаз, которые утаскивают меня в какой-то непривычный мягкий воздушный омут.
– Не могу сесть. Я всегда стою.
Аля прыскает мне в грудь тихим смехом и приподнимается на носочках.
– Ты такой придурок!
– А ты стерва! И я снова хочу тебя.
Блеск в глазах напротив меняет тон, и я уже знаю, где мы проведем остаток ночи. Хватаю Алю за руку и тащу в свою берлогу, едва сдерживая рев голодного медведя!
Глава 13
Аля
Просыпаюсь от того, что мне банально не хватает воздуха. Огромная лапища тираннозавра Шварцвальда крепко прижимает меня спиной к себе. Пытаюсь сдвинуть ее с груди, потому что еще немного и точно задохнусь, а на надгробии добрые люди напишут «Пала после ночи секса». Рич что-то бормочет, пока я разворачиваюсь под его рукой. Между ног болезненно тянет. Мы уснули всего пару часов назад. Эта машина секса вообще не знает что такое усталость металла. Когда мне казалось, что я уже ни на что не способна, он только начал входить во вкус. От трения он что ли подзаряжается?
Перед носом оказывается колючий подбородок, и я с дурацкой улыбкой на губах, потираюсь о него щекой. Рич мирно дышит, со стороны создавая впечатление, что милее создания на свете просто нет и быть не может. Такой пушистый домашний кот, разве что не мурлычет.
И что я здесь делаю? Сама не понимаю. Он вчера застал меня врасплох своим напором, а когда неожиданно обнял на аллее, я поняла, что могла бы так простоять в его объятиях хоть до самого утра. Наверное, это и есть ответ на мой вопрос. Только проблема в том, что как бы я не старалась ограничить отношения банальным сексом, это уже не только физическое влечение. Я понимаю это по тому, как в данный момент бабочки в моем животе спариваются, рождая миллионы себе подобных и стремительно увеличиваясь в количестве. Они порхают, щекоча изнутри, пока я пробегаюсь глазами по острым чертам лица Шварцвальда. От него пахнет мной, сексом и самое главное – им самим. Глубоко вдыхаю, подпитывая терпким запахом, как виагрой, разноцветных крылатых насекомых внутри живота.
– Ты нюхаешь меня? – раздается вдруг прямо у виска. Поднимаю взгляд, пойманная с поличным, и вижу, как Рич приоткрывает один глаз. Хитрый котяра, как давно он не спит?
– Да, ты же меня нюхал, я тоже хочу, – улыбаюсь, чувствуя, как его рука по-хозяйски передвигается на мое бедро.
– Только этого хочешь?
Утреннего стояка он, конечно же, не лишен, и доказывает мне это упираясь им в живот. Не смотря на боль, волна желания устремляется туда же. Какой кошмар, рядом с ним я тоже становлюсь озабоченной.
– Да, Шварц, только этого. Я сегодня ходить нормально не смогу из-за тебя.
Засранец триумфально ухмыляется, подгребая меня под свою тяжелую тушу.
– Ну и отлично. Возьми на день больничный, пусть Кравцов за тебя поработает, а я буду тебя лечить.
– А после твоего лечения мне понадобится кресло-каталка, да? Если с тобой провести целый день, у меня там все потеряет чувствительность.
– Проверим?
Откидывает мою ногу, и я чувствую, как начинает пристраивать ко мне своего энерджайзера.
– Нееет, пожалуйста, Рич, – хнычу, ерзая под неутомимым медведем. – Правда, дай мне отдохнуть хотя бы немного. Для меня это перебор.
Шварцвальд отстраняется и серьезно заглядывает мне в глаза.
– Что значит перебор?
– То и значит, – чувствую, как под его допытливым взглядом к лицу приливает краска, – Я никогда не занималась сексом так много.
– Разве это много? – темная бровь изгибается в удивлении.
– Если это для тебя не много, то для меня – да! Не знаю сколько может работать твой аккумулятор, но я не резиновая!
Откуда-то изнутри всплывает вопрос – как часто он проводит такие марафоны, раз привык к забегам на длинные дистанции? Романтическую негу как рукой снимает.
– Дай мне встать, – упираюсь ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но этот идиот вдруг начинает широко улыбаться.
– Я тащусь от тебя, Алька! – не успеваю ничего ответить, потому что его губы атакуют мои и утаскивают в долгий глубокий поцелуй. Ну вот. Сволочь. Уже и уходить не хочется. Чувствую, как трется о мое бедро членом и нежно поглаживает пальцами меня снизу. – Такая маленькая хорошая девочка. Я тебя обязательно испорчу, – шепчет на ухо, и мне уже жаль, что я действительно не резиновая, потому что от его невинных прикосновений у меня перед глазами плывет.
– Не такая уж и хорошая, чтоб ты знал, – с трудом отвечаю и все же сбрасываю с себя его руку. Сердце колошматит в грудь, загнавшись от возбуждения, но я действительно не могу. Да и пора вставать уже. – Мне идти нужно.
– Уже? Еще рано.
– Подъем через полчаса. Мне еще в душ надо и успеть привести себя в порядок.
С порочных губ слетает разочарованный выдох, но это не мешает ему еще раз меня поцеловать.
– С этого дня ты ночуешь у меня, Аль, – накалив меня до предела своим наглым языком, легко отстраняется и перекатывается на спину. Изверг! Я без особого желания встаю и начинаю собираться, пока он тянется рукой за пачкой сигарет на тумбочке и подкуривает одну.
– Я же сказала тебе курить в курилке.
– Упс, – пожимает плечами и забрасывает руку за голову, без стеснения шаря глазами по моему телу, которое я упаковываю во вчерашнюю одежду.
– Ты что сейчас будешь делать? – спрашиваю, укладывая руками торчащие волосы. Хоть бы сейчас снова с Лавром не столкнуться, а то позора не оберусь.
Рич кивает в сторону своего члена, приподнимающего простынь.
– Помогу бедолаге. Хозяйка убегает, не накормив.
Чувствую, как щеки снова вспыхивают, при мысли о том, чем он собирается заниматься и без стеснения ставит меня об этом в известность.
