– Одежду свою гони! – без объяснений его жалкое подобие мозга дойти до самостоятельного умозаключения не в состоянии.
Он начинает быстро избавляться от шмоток, и чтобы не тратить время, я тоже снимаю с себя мокрую липкую футболку и брюки.
– Такие вещи испортил, еблан, – протягиваю ему свои фирменные ЛиКупер, а у него забираю серые потертые джинсы с дыркой на колене. Сэконд Хэнд изрядно жмет в некоторых местах, из-за чего придется выглядеть пидором до конца вечера. Но, во всяком случае, это лучше, чем рассекать по городу, отбиваясь от мух и пчел.
– Я надеюсь, на этот раз мы друг друга поняли, и больше повторять не придется? – бросаю напоследок, поправляя воротник покашлаченной синей футболки и морщась от запаха приторной туалетной воды. Пиздец. Надо валить скорее в лагерь. Мне часа два теперь потребуется, чтобы смыть с себя этот запах дешевого Казановы.
Выхожу в коридор как раз, когда мобильник издает сигнал о входящем сообщении. Машка.
«Завтра вечером буду в Одессе. Наберу тебя. Целую».
«Окей, жду»
Отправляю в ответ и возвращаюсь за столик. Все присутствующие, включая жующих муравьев, замирают, заметив на мне одежду Кравцова, и по кораблю начинаются оживленные перешептывания. Мда, задал я темку для разговоров. Сегодня вечером весь лагерь в курсе будет. А мне похер. Надо было вести себя нормально, чтобы не становиться посмешищем.
Заваливаюсь на стул и подмигиваю обалдевшей Апельсинке.
– Кравцов хоть жив? – интересуется малышка без особого сочувствия.
– Изрядно помят, но жить будет. Пока что. Ты за него волнуешься, сладкая?
– Ни капли. Даже если бы ты спустил его с корабля без спасательного круга – это не вызвало бы во мне и долю сочувствия.
Хмыкаю над тем, как у нас с моей девочкой сходятся мысли, и, забыв о том, где нахожусь, притягиваю ее к себе и целую. Аля странно морщится и, упираясь ладошкой, мягко отталкивает меня от себя.
– Прости, но от тебя несет Юрой, – отвечает на мой неозвученный вопрос, – и ощущение, что я целуюсь с ним, знаешь, не очень приятное.
Ах, вот оно что. Киваю с пониманием.
– Тогда не смей ко мне приближаться, Апельсинка. Чтобы такие мысли в твоей голове даже не зарождались. Сегодня до конца вечера будем как Северная и Южная Корея. Вроде одно целое, а разделены гребаной преградой из синей синтетики.
Надо было еще раз Кравцову вмазать все-таки. Такой день испоганил сука.
До конца экскурсии я не остаюсь, так как есть пара дел в лагере. Спустившись с корабля, провожаю своих до следующего места их гуляния и отправляюсь обратно. Добрые полчаса сдираю с себя тошнотворный запах сэконда, оттираясь мочалкой и снимая верхний слой кожи. Выливаю пол-литра геля и когда, наконец, ноздри больше не изводит от желания блевануть, возвращаюсь в комнату.
Интересно как себя ведет сейчас Юра, разгуливая в пятнистом костюме по центру Одессы? Бедолага почти всю поездку просидел в той подсобке, и только когда пришло время сходить на берег, обрадовал мир своим пришествием, вызывая еще более бурные перешептывания.
На самом деле мне бы не пришлось проделывать нечто подобное и унижать его перед всеми, но раз уж Юрец встал на тропу войны первым, то ответка не заставила себя ждать. У каждого поступка есть бумеранг. Он свой получил в считанные минуты.
Открываю клуб паре отрядов, которые собираются представить какие-то сценки на вечернем мероприятии, на спортплощадке разминаю вместе с пацанами мышцы, потом ужин и снова душ. Скоро должна вернуться Альбина. Я просто обязан ее встретить в самом лучшем виде, потому что эти несколько бесконечных часов без нее оказываются слишком утомительными.
Освежившись, натягиваю спортивные бриджи и как раз собираюсь проделать тоже самое с футболкой, когда дверь в мою комнату слегка приоткрывается, и сквозь нее просовывается голова Кристины.
– Не занят? Можно?
Не успеваю сказать нет, как она прошмыгивает внутрь и притягивает дверь за ручку. Сверкающий похотью взгляд тут же начинает без особого стеснения шарить по моему все еще голому торсу.
– Вообще-то нельзя, – отвечаю грубо, отрывая ее от созерцания прекрасного. – Но раз уж ты все равно зашла, говори.
Крис выращивает на лице приторную улыбку и надвигается на меня поступью шакала. Обычно так себя ведут мужики с бабами, которые им не дают. Перекрывают пути отступления и атакуют. Она именно это делать собралась? Другой причины для появления в своей комнате я не вижу.
– Я бы могла спросить как прошла поездка в Одессу и бла-бла-бла, но зачем зря тратить время? Кажется, тебе нравятся более решительные девушки! – когтистая лапа устремляется к пуговице на моих шортах, когда блондинка оказывается в нескольких сантиметрах от меня. Резко хватаю ее за запястье и сжимаю.
– А с чего ты взяла, что я вообще собираюсь тратить на тебя свое время? – интересуюсь, окидывая раскрасневшуюся мордашку саркастическим взглядом. – Или ты подумала, что раз Альбины в лагере нет, значит, путь к холодильнику открыт, и можно тащить оттуда чужое?
Кристина морщится от боли, ведь сжимаю я ее руку довольно неслабо. Но меня уже порядком заебало их с Кравцовым тугодумие. Неужели им как четырёхлетним детям надо сто раз сказать «Нельзя», чтобы они, наконец, поняли смысл этого слова?
– Мне больно, – жалостливый взгляд тщетно пытается воззвать к милости.
Эти двое меня настолько достали, что я нахожусь буквально в шаге от того, чтобы отправить их обоих в плавание по морю.
– Мне насрать, Кристина, – цежу в перепуганное лицо. – Включи запись на телефоне, чтобы когда в следующий раз решишь ко мне прийти, могла бы включить ее и воспроизвести. Я с Альбиной. Все. Баста. Это значит, что меня не интересуют твои прелести ни в сыром, ни в жареном виде. Запишем? Или запомнила?
Едва сдерживая слезы, Барби пытается пикнуть что-то в ответ, как раз, когда дверь комнаты открывается, и на пороге появляется моя девочка. Черт. Резко выпускаю покрасневшее запястье из своей руки и уже готовлюсь объяснять Альбине оборотную сторону представшей перед ней картины, как малышка вгоняет меня в ступор издевательской фразой:
– Что, Крис? Надоело сидеть на безвкусном сельдерее, и решила стащить кусок моего шоколадного торта?
Физиономия Кристины идет гневными пятнами, пока Королева грациозной поступью направляется в мою сторону. Подходит и обнимает за талию, как мы всегда делаем, оставшись наедине.
– Так вот запомни, от чужих десертов могут выпасть зубы. Побереги свои. Этот Шварцвальд мой. Иди лучше пожуй карамельку со вкусом кока-колы.
Не сдержавшись, ржу Але в висок, представив огузок Юры между зубов Кристины.
– Вы оба стоите друг друга, придурки! – плюется ядом шакалиха и быстро ретируется, пав перед волей тигрицы.
Обхватываю Алю за шею и, распираемый гордостью, притягиваю к себе.
