Я очень стараюсь выглядеть серьезной, но улыбка изнутри прямо растягивает губы.
– От чего? Я же отличница.
– Ммм, моя плохая отличница!
Как только мы оказываемся в более узком коридоре, Рич вдруг припирает меня к стене, и я забываю как дышать. Понимание того, как сильно соскучилась, выбивает весь воздух из легких.
– Не твоя.
Хитрые глаза молочного шоколада обливают нежностью, а руки оплетают мою шею, отнимая последнюю надежду на то, что я могла бы протянуть без него хотя бы еще немного.
– Моя-моя! Сама знаешь! – чувственные губы летают по моему лицу, щекам, и если сначала я выставила ладони, чтобы оттолкнуть, то сейчас непослушные пальцы уже сгребают в кулаки белую футболку.
– Шварцвальд, что ты здесь делаешь? – спрашиваю, подняв голову и получив вместо ответа поцелуй в губы. – Зачем соврал про деканат?
– Соскучился. Ты же не отвечаешь, решил лично проверить целость и сохранность тебя.
– Только на этот раз не издалека? – язвлю, а сама тяну носом любимый аромат мужского тела.
– На этот раз еще и осмотр проведу! – хищно скалится сволочь, опуская ладонь на мою талию, а потом нагло съезжая вниз и сжимая ягодицу.
Бью его по руке.
– Ты обалдел? Вообще-то мы в универе. И я тебя все еще не простила.
– Нет? – переспрашивает Рич, даже не пряча улыбки.
– Нет.
– А так?
Опускает голову и неожиданно проводит языком по шее вверх к самому уху, тормоша что-то живое внизу моего живота. Оно просыпается и начинает царапаться, требуя выпустить на волю и хорошенько его выгулять. Ох, черт.
– Нет, – выдыхаю.
– А так? – медвежья лапа легко накрывает мою грудь и, умело поймав сосок, сжимает его и слегка выкручивает.
Снова бью его по руке на этот раз со злостью. У меня впереди еще четыре пары, а мокрые трусики никак не сделают их легче.
– Нет, Шварцвальд.
– Ну тогда последняя попытка.
Рич отстраняется, а я чуть не выдаю себя разочарованным хныканьем. Вернись обратно. В твоих объятиях так тепло и хорошо. Только актриса внутри меня еще не до конца умерла, потому что вместо этого я складываю руки на груди и наблюдаю за тем, как он достает что-то из заднего кармана джинс и протягивает мне.
– Что это?
Опускаю глаза и когда вижу надпись «Пригласительный на концерт Стаса Багирова», неустойчивая челюсть меня снова подводит, чуть не отдавив Щварцу ногу.
Если бы мы были не в универе, я бы точно завизжала, а так пришлось сдержанно квакнуть что-то невразумительное и повиснуть на шее Рича.
– Аааааа, обалдеееть, спасибо, Шварцвальд!
Думаю, со стороны я напоминаю светящуюся елочную игрушку. Я ни разу не смогла достать билеты на нормальный концерт Багирова. Один раз, правда, года три назад мы с Мариной кое-как выхватили места на стадионе, но оттуда видно толком ничего не было, еще и дождь пошел, поэтому впечатление осталось так себе. А это два пригласительных! В «Хиилл». ААаааа!
– Ты давай без таких ярких эмоций, – бурчит мне на ухо Рич и отрывает от себя, – мне ты сегодня так не радовалась, как возможности послушать Стаса.
– Это потому что он не отставлял меня на второй план.
– Я не отставлял тебя, – снова притягивает обратно и скользит носом вдоль моей щеки. – Я просто олух, который не знает как надо быть нормальным парнем.
Искренность и раскаяние в его голосе смывают мягкими волнами выстроенную стену обиды и разочарования. Я за это время так сильно соскучилась по нему, что нет больше никаких сил сопротивляться.
– Олух – это ты мягко сказал. Рич, если эта твоя тайна – это что-то серьезное настолько, что о ней нельзя рассказать, ладно, я могу это понять. Я всего лишь прошу считаться со мной и задумываться о том, как совершаемые поступки отразятся на мне. Да, отношения – это полная лажа, но они не обходятся одной постелью.
Рич серьезно смотрит мне в глаза, а потом кратко кивает. Даже странно, что не пошлит на этот раз и не сводит в шутку.
– Прости меня, Аль.
– Я подумаю, – не могу больше прятать улыбку, потому что уже знаю, что только что мы помирились.
И Рич тоже это понял, судя по появившимся любимым ямочкам на щеках. Создал же Бог такого экземпляра, на которого и хочешь позлиться подольше, а не выходит. Чертов запретный торт.
Рич наклоняется и целует меня.
На этот раз я отвечаю без тени сомнения и со всем желанием, которого в моем теле накопилось столько, что одним этим огнем можно было бы обогреть небольшой городок.
И сейчас оно увеличивается в геометрической прогрессии. От того, как Шварц ловко орудует языком в моем рту, мне становится жарко и приходится сжать ноги. У меня же еще пары впереди, напоминает внутренний голос и заставляет оторваться от поглощения моего десерта. Хотя скорее, это именно он меня сейчас поглощает.
– Мне на пары нужно, Рич. Препод сейчас сильно удивится моему внешнему виду.
Шварц осматривает мое раскрасневшееся лицо и довольно лыбится.
– Может быть он и не заметил бы, но мы не оставим ему такой возможности.
– В смысле?
Не ответив, Рич толкает дверь в одну из пустых аудиторий и через секунду появляется передо мной с огромным букетом нежно розовых роз.
«Челюсть на полу» – дефис моего сегодняшнего дня.
Букет действительно огромный. И когда я говорю огромный, я имею в виду, что Рич выносит его из кабинета боком, и я даже не вижу за ним его лица.
– Давай добьем твоего препода окончательно, – слышится, как Рич отплевывается, как будто ему листок в рот попал, а потом выглядывает из-за цветов и передает их мне. Руки тут же тянет к земле. Сколько весит этот букет? Маленький мамонт, ни больше ни меньше.
– Что я ему скажу? – спрашиваю сквозь улыбку. – Что декан так отмечает лучших студентов?
– Конечно! Не лучших, а лучшую. Одну. Вот тебе и все привилегии.
– А после пар нельзя было подарить, Шварцвальд?
И вопреки своим же словам вдыхаю носом нежный аромат. Они прекрасны.
– Нет. Они требовали попасть в руки к хозяйке. Кстати, есть у меня еще один знакомый, который уже заебался тусоваться в моей правой руке и очень хочет в твои любящие и нежные.
Ну вот. Шварц прежний вернулся, и, кажется, именно по нему я скучала больше всего.
Когда мы доходим до кабинета мне даже не особо важно, что скажет сейчас Павел Анатольевич. Пусть хоть двойку или пропуск влепит. Я счастлива и как в той песне «плевать хотела на весь белый свет».
Только одна проблема. Двери именно в эту аудиторию состоят из двух узких половин, и протиснуть в одну букет ну никак невозможно.
