Ветер колышет ее тонкие волосы, словно с прядями играют призрачные пальцы.
Когда я смотрю на нее, начинаю сочувствовать еще сильнее. И поэтому я не хочу на нее смотреть, но с такими окнами это невозможно. Я не слышу, что именно читает ей сиделка – возможно, окна звуконепроницаемы, как и остальная часть кабинета. Но я знаю, они там, и поэтому мне сложно сосредоточиться на работе, не поднимая взгляда каждые несколько минут.
Пока мне не удалось найти практически никаких заметок по серии, но я просмотрела только часть материала. Я решила, что лучше потратить сегодняшнее утро на беглое чтение первой и второй книги и заметки о каждом персонаже. Я создаю для себя систему заметок, потому что мне нужно знать этих персонажей так же хорошо, как их знает Верити. Знать, что ими движет, какая у них история.
Замечаю за окном какое-то движение. Поднимаю взгляд и вижу, что сиделка уходит в сторону задней двери. Несколько секунд наблюдаю за Верити, пытаясь определить, отреагирует ли она как-то на то, что ей перестали читать. Она неподвижна. Руки на коленях, голова опущена набок, словно ее мозг не способен даже послать сигнал, что нужно выпрямиться, пока не заболела шея.
Умной и талантливой Верити больше нет. Неужели ту аварию пережило только тело? Словно она яйцо, сломанное и разлитое, и остались только крошечные фрагменты твердой скорлупы.
Снова опускаю взгляд на стол и пытаюсь сосредоточиться. Но невольно задаюсь вопросом, как Джереми со всем этим справляется. Внешне от тверд как камень, но внутри должна быть пустота. Грустно думать, что теперь это его жизнь. Уход за яичной скорлупой без желтка.
Звучит жестоко.
Я стараюсь не быть жестокой. Просто… Не знаю. У меня ощущение, что всем было бы лучше, если бы она не пережила аварию. Сразу чувствую себя виноватой за эту мысль, но потом вспоминаю последние месяцы, которые я провела, ухаживая за мамой. Я знаю, что мама предпочла бы смерть той мучительной недееспособности, на которую ее обрек рак. Но так прошло лишь несколько месяцев ее жизни… Моей жизни. А у Джереми такой будет вся жизнь. Ему придется ухаживать за женой, которая больше не жена. Быть привязанным к дому, который больше не дом. И я не могу представить, чтобы Верити желала ему такой жизни. Не могу представить, чтобы она желала такой жизни себе. Она даже не может разговаривать или играть с собственным ребенком.
Молюсь, чтобы она это не осознавала, ради ее же блага. Представить не могу, насколько ей может быть тяжело, если ее разум прежний, но из-за повреждений мозга она не в состоянии проявить себя физически, не способна реагировать, взаимодействовать или выражать собственные мысли.
Снова поднимаю голову.
Она смотрит прямо на меня.
Я вскакиваю, и стул откатывается назад по деревянному полу. Верити смотрит сквозь стекло прямо на меня, повернув голову, глядя мне в глаза. Подношу руку ко рту и делаю шаг назад; я чувствую угрозу.
Я хочу исчезнуть из ее поля зрения и крадусь вправо, в сторону двери. Несколько мгновений мне не удается скрыться от ее взгляда. Она, как Мона Лиза, наблюдает за мной, пока я иду по комнате. Но когда я дохожу до двери кабинета, зрительный контакт разрывается.
Ее взгляд меня не преследовал.
Опускаю руку и прислоняюсь к стене, наблюдая, как Эйприл возвращается на улицу с полотенцем. Она вытирает подбородок Верити и берет у нее с колен маленькую подушечку, чтобы приподнять голову, проложив ее между плечом и щекой. Теперь Верити больше не заглядывает в окно.
– Черт, – шепчу я в пустоту.
Я боюсь женщины, которая едва шевелится и даже не может разговаривать. Женщины, которая не способна самостоятельно повернуть голову и на кого-то посмотреть и тем более установить пристальный зрительный контакт.
Мне нужно воды.
Открываю дверь, но вскрикиваю от неожиданности, когда у меня за спиной начинает звонить телефон.
Черт подери. Ненавижу адреналин. Пульс скачет с бешеной скоростью, но я выдыхаю и пытаюсь успокоиться, прежде чем ответить. Звонят с незнакомого номера.
– Алло?
– Мисс Эшли?
– Это я.
– Это Донован Бэйкер из «Криквуд апартментс». Вы подавали заявку несколько дней назад?
Какое облегчение, теперь мне есть на что отвлечься. Возвращаюсь к окну и вижу, что сиделка повернула стул Верити, и теперь я вижу только ее затылок.
– Да, чем могу помочь?
– Я звоню, потому что сегодня мы рассмотрели вашу заявку. К сожалению, мы обнаружили, что недавно вас выселяли, и поэтому не можем одобрить заявку на квартиру.
Уже? Я же съехала всего несколько дней назад.
– Но ведь вы уже приняли мою заявку. Я должна переехать на следующей неделе.
– Вообще-то это был только предварительный этап. Окончательно заявку мы рассмотрели только сегодня. Мы не принимаем заявки с недавними выселениями. Надеюсь, вы нас понимаете.
Сжимаю ладонью шею. Деньги я получу недели через две, не раньше.
– Пожалуйста, – упрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал не так жалко, как себя ощущаю. – Раньше я никогда не задерживала выплату аренды. Я только что получила новую работу, и если вы позволите мне въехать сейчас, я оплачу аренду за год вперед. Клянусь.
– Вы еще можете подать апелляцию, – говорит он. – Это займет несколько недель, но бывает, апелляции удовлетворяют ввиду исключительных обстоятельств.
– У меня нет нескольких недель. Я уже съехала с предыдущей квартиры.
– Мне очень жаль, – говорит он. – Я отправлю вам наше решение по электронной почте, и внизу письма будет контактный номер для подачи апелляции. Хорошего дня, мисс Эшли.
Он заканчивает разговор, но я по-прежнему прижимаю телефон ухом к плечу. И надеюсь, что вот-вот проснусь от этого кошмара. Спасибо, мама. Какого черта мне теперь делать?
В дверь кабинета мягко стучат. Я вздрагиваю и поворачиваюсь. Ну что за день такой. На пороге стоит Джереми и смотрит на меня с глубоким сочувствием.
Я оставила дверь открытой, когда зазвонил телефон. Возможно, он слышал весь разговор. В список прилагательных за сегодняшний день можно добавить слово «опозоренная».
Кладу телефон на стол Верити и падаю в ее стул.
– Моя жизнь не всегда была таким провалом.
Он тихо смеется и заходит в комнату.
– Как и моя.
Я ценю это замечание. Опускаю взгляд на телефон.
– Все в порядке. Я разберусь.
– Я могу одолжить тебе денег, пока не поступит аванс. Придется снимать их со счета нашего фонда, но через три дня они уже будут здесь.
Я еще в жизни так не смущалась, и я знаю, что он это видит, потому что я буквально сжимаюсь в комок, наклонившись над столом и закрыв лицо руками.
