Разумеется, в данном случае все это неуместно, потому что никакого свидания не было.
Но почему сложилось впечатление, что было?
Мы отводим взгляды, когда Крю начинает спускаться по лестнице. Взгляд Джереми на мгновение опускается вниз, но прежде, чем он уходит, я замечаю короткий выдох, словно Крю помешал ему сделать то, о чем бы он пожалел. Но я не уверена, что об этом пожалела бы я.
Тяжело вздыхаю, иду в кабинет Верити и закрываю за собой дверь. Нужно отвлечься. Я чувствую пустоту – боль в животе, которая не собирается никуда уходить. Словно мне нужно с ним больше мгновений. Мгновений, которых мне не получить. Мгновений, которые мне не положены.
Пролистываю страницы рукописи Верити в надежде отыскать интимную сцену с Джереми.
Не знаю, как относиться к собственному поступку – чтение этой автобиографии кажется неправильным по многим причинам, но это не так плохо, как если бы я пересекла с ним черту физически.
Он не может стать моим в реальной жизни, но я могу узнать, каков он в постели, и, возможно, использовать это в своих фантазиях.
Глава пятая
Я была близка к нервному срыву. Я это чувствовала. Или как минимум к скандалу. Вспышке гнева. Истерике. Хотя это было бы неправильно.
Но я уже просто не выдерживала. Если одна из них не плакала, то плакала другая. Если одна из них не хотела есть, то хотела другая. Они редко спали одновременно. Джереми очень помогал и брал на себя половину забот, и если бы у нас был только один ребенок, я бы отдыхала. Но их было двое, так что каждый из нас становился одиноким родителем одного ребенка.
Джереми по-прежнему работал риелтором, когда родились девочки. Он взял две недели отпуска, чтобы мне помогать, но они прошли, и ему пора было возвращаться на работу. Няню мы позволить себе не могли, мой аванс за первую рукопись был небольшим. Я ужасно боялась оставаться одна с детьми, когда ему каждый день придется уходить из дома на девять часов.
Но когда Джереми вернулся к работе, это оказалось лучшим, что со мной когда-либо случалось.
Он уходил в семь утра. Я просыпалась вместе с ним, чтобы он видел, как я забочусь о девочках. Когда он уходил, я клала их обратно в колыбели, отключала видеоняню и возвращалась в кровать. Со дня его возвращения на работу я начала высыпаться лучше, чем когда-либо прежде. Мы жили в угловой квартире, и их комната не соприкасалась с другими жильцами, поэтому никто не слышал, как они плачут.
Даже я не слышала, как они плачут, когда использовала беруши.
Спустя три дня после возвращения Джереми на работу я почувствовала, что жизнь налаживается. Я спала целыми днями, но перед возвращением Джереми я кормила их, купала и начинала готовить ужин. Каждый вечер, когда он заходил домой, дети вели себя спокойно, потому что о них наконец позаботились, из кухни доносился аромат еды, и он приходил в полный восторг от того, как здорово я справляюсь.
Ночные кормления меня уже не напрягали, мой режим перестроился. Я отсыпалась, пока Джереми был на работе. А девочки довольно неплохо спали по ночам, потому что уставали после целого дня плача. Но, возможно, плакать было даже полезно. По ночам, когда все спали, мне удавалось писать, так что у меня даже продвигалась карьера.
Единственное, чего мне не хватало – интимной жизни. Мой врач еще не разрешил мне заниматься сексом, потому что с их рождения прошло всего четыре недели. Но я знала – если мне не удастся вдохнуть жизнь в эту сферу нашего брака, разрушение может быстро распространиться и на другие области. Ужасная сексуальная жизнь – словно вирус. Ваш брак может быть здоровым во всех других отношениях, но если вымирает секс, он начинает заражать все прочие аспекты.
И я твердо решила, что не позволю этому случиться.
Я попыталась заняться с ним сексом, но Джереми боялся сделать мне больно. Даже хотя у меня было кесарево сечение, он беспокоился из-за шва. Он прочитал в интернете, что не может даже ласкать меня пальцами, пока не получит одобрение от доктора, а до осмотра оставалось еще две недели. Он отказался заниматься со мной сексом до одобрения профессионального медика.
Я же не хотела ждать так долго. Не могла. Я скучала по нему. Скучала по нашей связи.
Той ночью Джереми проснулся в два часа ночи, потому что мой язык скользил по его члену. И я почти уверена, что он стал твердым как камень еще до полного пробуждения.
Я поняла, что он проснулся, лишь по тому, что его рука легла на мою голову и пальцы вцепились в волосы. Это было единственное движение, которое он сделал. Он даже не оторвал головы от подушки, чтобы на меня посмотреть, и по какой-то причине мне это понравилось. Я даже не уверена, что он открыл глаза. Он лежал неподвижно и молчаливо, пока я сводила его с ума языком.
Я лизала его и дразнила прикосновениями минут пятнадцать, но в рот не брала. Я знала, как сильно он этого жаждет, но не хотела, чтобы он кончил во рту. Я хотела, чтобы он отымел меня впервые за несколько недель.
Его рука нетерпеливо сжимала мой затылок и прижимала меня к члену, он молчаливо умолял взять его в рот. Я отказывалась и продолжала бороться с рукой, целовала и лизала его, хотя он хотел лишь одного – оказаться во рту.
Убедившись, что я довела его до состояния, когда страсть пересиливает заботу, я отстранилась. Он двинулся следом. Я упала на спину и раздвинула ноги, и он оказался во мне, не задумавшись ни на секунду. Он даже не был осторожен. Мой язык словно свел его с ума, потому что он входил в меня с такой силой, что действительно стало больно.
Это продолжалось почти полтора часа, потому что когда он кончил, я начала сосать, пока он снова не отвердел. И оба раза мы не произнесли ни слова. И даже когда все закончилось, и я оказалась под весом его обмякшего тела, мы не разговаривали. Он скатился и обернулся вокруг меня. Постельное белье было покрыто потом и спермой, но нам слишком хотелось спать, чтобы обращать на это внимание.
Тогда я поняла, что все в порядке. Мы будем в порядке. Джереми по-прежнему поклоняется моему телу, как и всегда.
Возможно, девочки отобрали у нас многое, но я знала: его страсть всегда будет моей.
12
Пожалуй, на данный момент эта глава была самой тяжелой. Как мать могла спокойно спать, пока в соседней комнате плакали ее младенцы – за гранью моего понимания. Какое бессердечие.
Мне казалось, что Верити может быть социопатом, но теперь я склоняюсь к тому, что она психопат.
Откладываю рукопись и использую компьютер Верити, чтобы освежить в памяти определение слова психопат. Читаю про все особенности личности. Патологическая лживость, коварство, манипуляторы, не испытывают сожалений или вины, черствость и отсутствие эмпатии, слабый эмоциональный отклик.
Она подходит под каждую характеристику. Единственное, что заставляет меня сомневаться – ее одержимость Джереми. Психопатам сложнее как влюбиться, так и сохранить любовь. Они быстро переключаются с одного человека на другого. Но Верити не хотела оставлять Джереми. Он стал центром ее вселенной.
