– Что скажешь, если я установлю на дверь твоей спальни замок?
Вопрос сбивает меня с толку.
– Но ты уже установил.
– Снаружи, – поясняет он.
А.
– Я могу запирать его, когда ты ляжешь спать. Отпирать до того, как проснешься. Если тебе понадобится выйти, можешь написать сообщение или позвонить, и я открою через несколько секунд. Но думаю, ты будешь спать спокойнее, если будешь знать, что не сможешь покинуть комнату.
Даже не знаю, что сказать. Почему-то эта мера кажется более радикальной, чем замок изнутри, хотя цель одна и та же: удержать меня в комнате. Даже мысль об этом неприятна, но еще неприятнее думать, что я могу снова оттуда выйти.
– Я согласна. Спасибо.
Эйприл заходит в дом и останавливается возле кухни. Джереми по-прежнему смотрит на меня, не обращая на нее никакого внимания.
– Думаю, сегодня тебе стоит отдохнуть.
Я перевожу взгляд с Эйприл обратно на Джереми.
– Лучше продолжу работать.
Он пристально смотрит на меня, но потом понимающе кивает.
– Доброе утро, – здоровается Эйприл, снимая грязные ботинки.
– Доброе, Эйприл, – невозмутимо отвечает Джереми, давая понять, что ему нечего скрывать. И проходит мимо нее к задней двери. Она не двигается. И смотрит на меня через очки на кончике носа.
– Доброе утро, Эйприл, – я выгляжу вовсе не так невинно, как Джереми. Возвращаюсь в кабинет Верити и начинаю работу, хотя еще не в состоянии отойти от ночного происшествия.
Провожу утро в интернете, отвечая на почту. Кори переслал несколько интервью, хотя раньше этого от меня никогда не требовали. Множество похожих вопросов – почему Верити наняла меня, что нового я собираюсь внести, какой прошлый опыт обеспечил мне эту работу. Я копирую многие ответы по нескольку раз.
После обеда я концентрируюсь на набросках седьмой книги. Я отчаялась что-то найти, и теперь выстраиваю роман из мелких заметок. Это дается непросто, я чувствую измождение после ночных событий. Мне неспокойно. Но я стараюсь не думать о прошлой ночи.
Ближе к вечеру я чувствую аромат тако. И улыбаюсь, зная, что Джереми приготовил их по моей просьбе. Уверена, он оставит мне тарелку как обычно. Просто мне в моем положении не слишком уютно есть за одним столом с Верити и Эйприл.
Провожу еще несколько минут в раздумьях о Верити, задаваясь вопросом, почему я так ее боюсь. Смотрю на ящик с рукописью. Еще одна глава, и все. Хватит.
Глава шестая
С их рождения прошло полгода, но я по-прежнему хотела, чтобы их никогда не существовало.
Но они были, и Джереми их любил. И я старалась. Иногда я задавалась вопросом, стоит ли оно того. Порой мне хотелось собрать вещи, уйти и никогда не возвращаться. Меня останавливал только он. Я знала, что не захочу жить без Джереми. Варианта было два.
Жить с ним и двумя девочками, которых он любил сильнее меня.
Жить без него.
Они прилагались комплектом, иначе никак. Я ненавидела себя за то, что не использовала противозачаточные. Что думала, будто все будет нормально. Ничего не было нормально. Во всяком случае, у меня. Моя семья будто существовала в снежном шаре. Внутри царил идеальный уют, но меня там не было, я просто наблюдала со стороны.
В ту ночь шел снег, а в квартире было тепло. Но я проснулась от холода. Или озноба. Меня трясло. Мне приснился такой яркий кошмар, что он продолжал действовать через несколько часов после пробуждения. Сонное похмелье.
Мне снилось будущее, девочки, Джереми и я. Им было восемь или девять лет. Точнее сказать я не могла, потому что мало знала о детях и как они выглядят в каждом возрасте. Я только помню, как проснулась с чувством, что им было восемь или девять лет.
Во сне я проходила мимо их спальни. Я заглянула внутрь и не могла понять, что происходит. Харпер сидела на Частин, накрыв ее голову подушкой. Я бросилась к кровати, испугавшись, что уже слишком поздно. Столкнула Харпер с сестры и убрала подушку. Посмотрела на Частин и в ужасе закрыла рот рукой.
Там ничего не было. Лицо Частин было гладким, словно лысина. Без шрама. Без глаз, без рта. Нечего душить.
Я посмотрела на Харпер, которая наблюдала за мной с мрачным выражением лица.
– Что ты наделала?
А потом я проснулась.
Меня напугал не сам сон. А то, насколько он показался пророческим. И как сильно меня задел.
Обняв колени, я качалась на кровати вперед-назад, удивляясь собственным чувствам. Боль. Это была боль. Боль от потери.
Я почувствовала во сне боль от потери? Когда я подумала, что Частин умерла, мне захотелось упасть на колени и зарыдать. Я чувствовала абсолютно то же самое, когда думала о возможной смерти Джереми. Я просто перестану функционировать.
Я сидела и плакала, не в силах совладать с эмоциями. Неужели я наконец обрела с ними связь? Во всяком случае, с Частин? Так вот каково быть матерью? Любить так сильно, что мысль о разлуке вызывает физическую боль?
Это были самые сильные чувства, что я испытала с момента зачатия девочек. Пусть даже лишь к одной из них, это все равно кое-что значило.
Джереми повернулся ко мне. Открыл глаза и увидел, что я сижу, обхватив колени.
– Что с тобой?
Я не хотела, чтобы он задавал лишние вопросы, потому что ему всегда удавалось разгадать мои мысли. Во всяком случае, чаще всего. Как я могла признаться, что полюбила одну из его дочерей, не признавшись, что изначально не любила обеих?
Нужно было что-то делать. Отвлечь его от расспросов. Я по опыту знала, что Джереми не удастся вытянуть из меня правду, если его член будет у меня во рту.
Я сползла вниз, и к тому моменту, как я оказалась над ним, готовая работать ртом, его член уже затвердел. Я постаралась принять в себя как можно больше.
Мне нравилось, когда он стонал. Он был тихим любовником, но иногда, когда мне действительно удавалось застичь его врасплох, он становился не таким тихим. В такие моменты он впадал в эйфорию. И я задалась вопросом, какому количеству женщин удавалось добиться от него звуков? Сколько пар губ оборачивались вокруг его члена?
Я выпустила его изо рта.
– Сколько женщин сосали твой член?
Он приподнялся на локтях и озадаченно посмотрел на меня.
– Ты серьезно?
– Просто любопытно.
Он рассмеялся, откинув голову на подушку.
– Не знаю. Не считал.
– Так много? – поддразнила я. Залезла на него и села сверху. Мне нравилось, когда он дергался подо мной и сжимал мои бедра. – Если ты не ответил сразу, значит, больше пяти.
