– Да.
– Верити умерла во сне, – повторяет он. – И больше мы никогда не будем это обсуждать. С этого момента… С этого самого момента.
– Хорошо, – шепчу я.
Он медленно выдыхает.
– Хорошо.
Он уходит, и я слышу, как он перемещается из комнаты в комнату – сначала идет к себе, потом к Крю, потом к Верити, потом в ванную.
В кабинет и потом на кухню.
Наконец он возвращается ко мне в кровать. Обнимает меня. Обнимает крепче, чем когда-либо. Мы не спим. Мы со страхом дожидаемся утра.
24
Семь месяцев спустя
Верити умерла во сне семь месяцев назад.
Крю перенес ее смерть тяжело. Как и Джереми – публично. Я уехала утром в день ее смерти и вернулась на Манхэттен. Джереми ждала непростая неделя, и если бы я осталась в доме после смерти его жены, все выглядело бы еще подозрительнее.
Мой набросок одобрили, как и два следующих. Я сдала первый черновик первого романа две недели назад. И попросила продлить сроки сдачи двух следующих книг. Непросто будет работать над ними с младенцем.
Она еще не родилась. Ждать осталось примерно два с половиной месяца. Но я уверена: с помощью Джереми я смогу справиться с любой работой. Он прекрасный отец для Крю, был прекрасным отцом для девочек, и не сомневаюсь – станет прекрасным отцом для моей малышки.
Конечно, мы были шокированы, хотя и не удивлены. Такое случается, когда забываешь об осторожности. Меня беспокоило, как воспримет новость Джереми – ведь он недавно потерял двоих детей и снова станет отцом. Но увидела его восторг и поняла: Верити ошибалась. Потеряв одного ребенка или даже двоих, человек не обязательно теряет всех. Скорбь Джереми по погибшим детям никак не связана с радостным ожиданием появления новой дочери.
Несмотря на все пережитое, он все равно остается лучшим мужчиной, что я знала. Терпеливый, внимательный и куда лучший любовник, чем Верити смогла описать. После ее смерти, когда мне пришлось вернуться на Манхэттен, Джереми звонил мне каждый день. Я провела там две недели, пока все не начало возвращаться в норму. Когда он попросил вернуться, я приехала в тот же вечер. И с тех пор мы не расставались. Мы оба понимали, что торопим события, но не могли друг без друга. Думаю, мое присутствие его успокаивало, и мы даже не обсуждали поспешность наших отношений. Обсуждать было нечего. Все происходило абсолютно естественно. Мы любили друг друга, а остальное было неважно.
Джереми решил продать дом вскоре после того, как я узнала о беременности. Он не хотел оставаться в городе, где жил с Верити. И, честно говоря, я тоже не хотела оставаться в доме с такими ужасными воспоминаниями. Три месяца назад мы переехали в Северную Каролину. Получив аванс и страховку Верити, мы смогли сразу расплатиться за дом на побережье в Саутпорте. Каждый вечер мы сидим втроем на веранде нового дома и смотрим, как волны бьются о берег.
Теперь мы семья. Не совсем та, в которой родился Крю, но, думаю, Джереми рад, что у его сына есть я. А скоро Крю станет старшим братом.
Кажется, мальчик неплохо справляется. Мы водим его к психологу, и иногда Джереми переживает, что вреда от этого больше, чем пользы, но я убеждаю его, что терапия здорово помогла мне в детстве. Я думаю, дурные воспоминания быстро забудутся, если им на смену придет много хорошего.
Сегодня мы вернулись в их старый дом впервые за несколько месяцев. Жутковато, но необходимо. Я уже на довольно позднем сроке, и скоро не смогу далеко уезжать, поэтому мы решили разобраться с вещами. Джереми получил уже два предложения о покупке, и мы не хотим возвращаться сюда на последнем месяце беременности.
Сложнее всего разбирать кабинет. Возможно, там было что-то ценное, но мы с Джереми провели полдня, отправляя все в уничтожитель бумаги. Думаю, мы оба хотели проститься с этой частью жизни. Забыть ее.
– Ты как? – спрашивает Джереми. Он заходит в кабинет и кладет руку мне на живот.
– Хорошо, – с улыбкой отвечаю я. – Ты почти закончил?
– Ага. Еще несколько коробок на веранде, и готово.
Он целует меня, и в этот момент в дом вбегает Крю.
– Хватит бегать! – кричит Джереми ему вслед. Я поднимаюсь с рабочего кресла и везу его к выходу. Джереми поднимает одну из коробок, оставленных на крыльце, и несет к машине. Крю выбегает на улицу, но замирает и возвращается в дом.
– Чуть не забыл, – говорит он и спешит к лестнице. – Нужно забрать вещи из маминого пола.
Я смотрю, как он поднимается по ступеням в бывшую спальню Верити. Когда я заходила туда в последний раз, комната была пуста. Но вскоре Крю спускается вниз с листами бумаги в руках.
– Что это? – спрашиваю я.
– Картинки, которые я рисовал для мамы, – он пихает их мне в руки. – Я забыл, она хранила их в полу.
Крю снова выбегает на улицу. Я опускаю взгляд на рисунки. И ко мне возвращается знакомое чувство от пребывания в этом доме. Страх. В голове проносятся образы. Нож, который лежал на полу у Верити в комнате. Как я видела ее в монитор, стоявшую на руках и коленях, словно она копалась в полу. И слова Крю.
Я забыл, она хранила их в полу.
Я бегу наверх. И хотя я знаю, что она мертва и ее здесь нет, по дороге в ее комнату меня все равно переполняет ужас. Я вижу на полу доску, которую Крю не смог нормально поставить на место после того, как вытащил рисунки. Сажусь на колени и поднимаю ее.
В полу дыра.
Внутри темно, я просовываю руку и обшариваю тайник. Вытаскиваю что-то маленькое. Фотографию девочек. Что-то холодное. Нож. Снова сую руку и нахожу конверт. Открываю его и вытаскиваю письмо.
Первая страница пуста. Задержав дыхание, я поднимаю ее и смотрю на вторую.
Письмо для Джереми, написанное от руки. Я со страхом начинаю читать.
Дорогой Джереми!
Надеюсь, это письмо найдешь именно ты. А если нет, надеюсь, оно до тебя как-нибудь дойдет, потому что мне нужно многое тебе сказать.
Начну с извинений. Уверена, к тому моменту, как ты будешь читать его, я исчезну посреди ночи с Крю. Мне больно думать, что я брошу тебя в доме, с которым у нас связано столько воспоминаний. У нас была такая прекрасная жизнь с детьми. Друг с другом. Но мы хроники. Следовало ожидать, что со смертью Харпер наша боль не закончится.
Столько лет я была для тебя идеальной женой, и никак не ожидала, что нас прикончит моя любимая карьера, которой я посвятила большую часть жизни.
Наша жизнь была идеальной, пока в день смерти Частин мы не провалились в другое измерение. Я изо всех сил старалась забыть момент, когда все пошло не так, но мой проклятый разум никогда не забывает ни единой детали.
Мы были на Манхэттене, ужинали с моим редактором, Амандой. На тебе был мой любимый серый свитер – твоя мама подарила его тебе на Рождество. Только вышел мой первый роман, и я подписала с «Пантемом» новый контракт на две книги. Я обсуждала с Амандой следующую книгу. Не знаю, слушал ли ты в тот момент наш разговор, но подозреваю, что нет, потому что ты никогда не любил писательскую болтовню.
