Я жаловалась Аманде, что не могу решить, с какой точки зрения писать новую книгу. Написать нечто принципиально иное? Или и дальше вести повествование от лица злодея, благодаря чему мой первый роман имел такой успех?
Она предложила продолжать в том же духе, но хотела сделать вторую книгу еще экстремальней. Я сказала, что мне будет сложно написать это правдоподобно, потому что в повседневной жизни у меня совершенно иной образ мыслей. Я беспокоилась, что мне не хватит мастерства на следующую книгу.
И тогда она посоветовала мне упражнение, которому научилась в университете – дневник антагониста.
Было бы здорово, если бы в этот момент ты обратил внимание на происходящее, но ты уткнулся в телефон, вероятно, читая электронную книгу другого автора. Ты поймал мой взгляд и поднял глаза, но я просто улыбнулась. Я не злилась. Я была рада, что ты со мной и терпеливо ждешь, пока я получаю советы от нового редактора. Ты сжал под столом мою ногу, и я вновь переключила внимание на Аманду, пока ты рисовал пальцем круги на моем колене. Мне не терпелось вернуться в отель, потому что это был наш первый совместный вечер без девочек, но совет Аманды тоже меня очень заинтересовал.
Она сказала, дневник антагониста – лучший способ улучшить мои навыки. Сказала, мне нужно войти в образ отрицательного персонажа, делая дневниковые записи о собственной жизни… О реальных событиях… Но записывать внутренний диалог, полностью противоположный моим истинным мыслям. Сказала начать с дня нашей с тобой встречи. Записать, что было на мне надето, о чем мы говорили в тот вечер, но сделать внутренний диалог мрачнее, чем на самом деле.
Задание казалось простым. Безвредным.
В качестве примера я переделаю только что написанный абзац.
Я смотрю на Джереми, надеясь, что он тоже слушает. Но нет. Он снова пялится в свой чертов телефон. Этот ужин для меня крайне важен. Я понимаю, Джереми такое не любит – модные рестораны и встречи на Манхэттене, – но ведь я нечасто его об этом прошу. Вместо этого он читает какую-то электронную книгу, не проявляя ни малейшего уважения к нашей беседе.
Он постоянно читает, но МОИ книги ему читать не нравится? Оскорбление в высшей форме.
Его дерзкое поведение раздражает меня, но раздражение приходится скрывать. Если Аманда заметит его, то может заметить и неуважение Джереми.
Джереми поднимает взгляд, и я выдавливаю улыбку. Гнев можно оставить на потом. Снова переключаю внимание на Аманду, надеясь, что она не заметит поведение Джереми.
Через несколько секунд Джереми сжимает мою ногу, прямо над коленом, и я замираю. Большую часть времени мне это нравится. Но сейчас единственное, что мне нужно, – муж, который поддерживает мою карьеру.
Видишь, как легко писателю представить себя кем-то другим.
Как только мы вернулись с ужина, я схватила ноутбук и написала о вечере нашего знакомства. Я представила, что мое красное платье было украдено. Я представила, что пришла туда в надежде подцепить богатого мужчину, что было совершенно не так. Ты ведь должен меня знать, Джереми.
Сначала мне не слишком хорошо удавалась роль злодея, и поэтому я взяла в привычку записывать таким образом ключевые события нашей жизни. Я написала про вечер, когда ты сделал мне предложение, про вечер, когда я узнала, что беременна, про день, когда я родила девочек. Каждый раз, когда я писала о новом событии, мне все лучше удавалось войти в роль злодея. Это было увлекательно.
И это помогло.
Невероятно помогло, и именно поэтому мне удавалось создавать в романах такие правдоподобные, ужасающие персонажи. Именно поэтому мои книги хорошо продавались.
К тому времени, как я закончила третий роман, я почувствовала, что отточила навык умения писать с чужой точки зрения. Упражнения настолько мне помогли, что я решила объединить все дневниковые записи в автобиографию, которая могла бы послужить пособием для других писателей. Нужно было объединить главы общей сюжетной линией, и я довела каждую сцену до крайности, чтобы сделать ее еще более отталкивающей. Неприятной.
Я не жалею, что написала ее, потому что хотела лишь одного – помочь другим, но жалею, что написала о гибели Харпер всего через несколько дней после случившегося. Я была не в лучшем состоянии и знала лишь один способ себе помочь – выплеснуть всю боль на клавиатуру. Таково было мое лечение, и неважно, насколько тяжело тебе это понять.
К тому же я не думала, что ты станешь это читать. Кроме первой рукописи, ты никогда ничего не читал.
Так почему… Ты решил прочитать именно это?
Я не предполагала, что кто-то станет читать эту автобиографию и поверит в написанное. Это просто упражнение. И все. Способ справиться с черной тоской, которая съедала меня изнутри, но уменьшалась с каждым ударом по клавиатуре. Я создала в автобиографии вымышленного злодея и свалила на него всю вину.
Знаю, тебе тяжело читать это письмо, но точно не тяжелее, чем было читать рукопись в ночь, когда ты ее нашел. И если мы когда-нибудь захотим простить друг друга, продолжай читать дальше, чтобы узнать о той ночи всю правду.
В тот день, когда я повела Харпер и Крю на озеро, я пыталась их порадовать. С утра ты заметил, что я перестала с ними играть, и был прав. Я слишком скучала по Частин, но у меня оставалось двое прекрасных детей, и я была им нужна. А Харпер очень хотела пойти к воде. Именно поэтому она с плачем убежала наверх – потому что я ей отказала. Я никогда не бранила ее за недостаток эмоций, как сказано в рукописи. Это было художественное допущение, чтобы оживить сюжет. Очень обидно, что ты поверил, будто я способна сказать такое нашему ребенку. Очень обидно, что ты вообще поверил этой рукописи – или что я способна навредить девочкам.
Смерть Харпер была случайностью. Случайностью, Джереми. Они захотели покататься на лодке, в тот день было так красиво. И да, я должна была надеть на них жилеты, я понимаю. Но сколько раз мы катались на лодке без жилетов? Там не так глубоко. Я не подозревала, что под водой может оказаться сеть. Если бы не чертова сеть, я бы нашла ее, помогла ей добраться до берега, и мы все бы смеялись над историей о перевернутой лодке.
Словами не передать, насколько я сожалею, что не поступила в тот день как-то иначе. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы все изменила, и ты это знаешь.
Когда ты приехал, вытащил ее из воды и прижал к себе, мне хотелось вырвать из груди сердце и скормить тебе – потому что я знала, своего ты лишился. Увидев твои страдания, я расхотела жить. Господи, Джереми. Потерять их обеих. Обеих.
Я заметила, как через несколько ночей после смерти Харпер в тебе зародились подозрения. Мы лежали в кровати, когда ты начал задавать мне вопросы. Я поверить не могла, что ты подозреваешь меня в подобном умысле. И даже если мысль была мимолетной, я видела, как любовь ко мне покидает твое тело и улетучивается, не оставляя следов. Все наше прошлое… Все прекрасные моменты. Не осталось ничего.
