– Прощай, Чандра, – сказала Нисса.
Слова никак не шли с языка, и потому Чандра просто кивнула в ответ.
Нисса ушла на Зендикар.
Чандра застыла на месте, пытаясь перевести дух, и, наконец, накрыла ладонью верхний камень кургана.
– Прощай, Гид, – прошептала она. – Ты даже не знаешь, как я буду скучать по тебе.
Окутавшись языками пламени, нимало не тронувшими обледеневшего сердца, она отправилась на Равнику.
Глава тридцать четвертая. Кайя
Быстро сбежавшиеся на крики Перана послушники замерли, дивясь внезапному появлению вернувшегося с того света Тейо Верады. В конце концов к ним присоединился и аббат Баррес, темнокожий человек с коротко стрижеными волосами оттенка стали и столь же сдержанным, как и стрижка, но непреклонным, как сталь, характером, явно привыкший распоряжаться. Едва подойдя к подопечным, он раздраженно велел им «помочь, наконец, этим несчастным женщинам – нечего оставлять их лежать на земле в моем саду».
Таким образом, все вкупе двинулись вниз по ступеням, ведущим из сада к монастырю. Тейо поддерживал утомленную, робко переставлявшую ноги Крысу, уступавшую ему в росте настолько, что, дабы принять на себя хоть часть ее веса, мальчику приходилось заметно сутулиться. Кайя, двигавшаяся вниз следом и тоже поддерживаемая послушником-гномом по имени Теофолос, невольно принялась гадать, как сгорбленный, спотыкающийся Тейо должен выглядеть в глазах тех, кто не видит Аретии Шокта.
«Способны ли они различить тревогу и заботу на его лице? Или для них Тейо попросту выглядит глупо?»
Отчасти на этот вопрос ответил Перан, который помогал одолеть извилистую лестницу Джайе.
– Ты ранен? – спросил он Тейо, оглянувшись через плечо.
– Нет, со мной все в порядке.
Крыса захихикала.
Еще один из послушников (его имени Кайя не расслышала) побежал вперед и распахнул тяжелые деревянные двери одной из монастырских построек. Переступив порог, Кайя увидела, что все стены и потолки, деревянные ли, глинобитные или каменные, покрыты сплошным панцирем из драгоценных камней – по-видимому, алмазов.
Теофолос усадил Кайю на жесткую дощатую скамью посреди безлюдной молельни, и тут ей наконец-то удалось перевести дух. Путешествие с Крысой оказалось очень тяжелым. Помнится, в тот раз, вдвоем (в единении) с Джаной было заметно легче. Да, этот переход совершенно лишил Кайю сил, однако сейчас, освобожденная от бремени долговых обязательств перед Синдикатом, неимоверно тяготивших душу, она чувствовала себя… одним словом, такой легкости, такого оживления она не помнила за собой уже много недель. Сказать по правде, ей совершенно не хотелось возвращаться на Равнику – разве только затем, чтоб развязаться с гильдией раз и навсегда.
«Но, разумеется, возвращаться придется. Таков уж долг перед Тамиком, верно? Да, верно».
Между тем Тейо, присматривавший за Крысой, пластом лежавшей на соседней скамье, успел отогнать пару послушников, едва не усевшихся прямо на нее, и лишь после этого заметил устремленный на него взгляд аббата.
– Учитель? – с усилием сглотнув, проговорил он.
Аббат сурово сдвинул брови и покачал головой.
– Как это ни прискорбно, Тейо, я ничуть не удивлен, обнаружив, что ты отнюдь не погиб, а просто праздно разгуливал где-то, пока все, кого заботит твоя судьба, лихорадочно перекапывали пески в поисках твоего мертвого тела.
– Нет, учитель, ничего подобного. Все это очень непросто и… и… – осознав, насколько невероятно то, что он должен рассказать, Тейо в отчаянии умолк.
– Госпожа Кайя, ну скажи им хоть ты, – с трогательной тревогой за мальчика на лице взмолилась Крыса.
Благодарность во взгляде, брошенном на нее Тейо, оказалась не менее трогательной. Тейо был очарован Крысой, а Крыса – им. Вот только сделать с этим хоть что-то ни один не решался: обоим, хоть и по совершенно разным причинам, серьезно недоставало уверенности в себе. Кайе невольно вспомнилось, как она в том же возрасте бегала за Джаной, выражая чувства самым недвусмысленным образом. Да, это наверняка ускорило дело, но вот вопрос: что, если именно спешка в конце концов и стоила ей любви всей ее жизни?
«Но разве я о чем-то жалею? Нет, не жалею. Ничуть не жалею. Ну, а теперь – к насущным делам».
Кайя откашлялась, привлекая внимание аббата к себе.
– Аббат Баррес, не так ли?
Тот устремил строгий взгляд на нее.
– Именно так.
– Понимаю, это может показаться неправдоподобным, но ваш Тейо вовсе не разгуливал где-то без дела. Он, сам того не желая, покинул Гобахан… перенесся в иное измерение, в иной мир. И, нужно заметить, к счастью для всех нас. Мы вели бой против великого зла, и Тейо оказал нам неоценимую помощь, спас множество жизней. В том числе – мою жизнь, причем не раз и не два.
– И мою тоже, – вклинилась в разговор Крыса, хотя никто, кроме Тейо и Кайи, слышать ее не мог.
– По-моему, твоей жизни я не спасал, – ответил ей Тейо, покачав головой. – Это ты меня то и дело из беды выручала.
– Я стараюсь помочь, – пояснила Крыса, вяло ткнув его кулаком в плечо.
Разумеется, и для аббата, и для послушников, и даже для Джайи все это выглядело так, будто Тейо возражает Кайе.
– Рад слышать, что ты, Верада, не претендуешь на этакий героизм, – сказал аббат Баррес.
– Он просто скромничает, – возразила Джайя. – Он действительно спас жизнь Кайи, а один раз и мою. И многих других прикрыл от врага щитами света.
Аббат презрительно хмыкнул.
– Вот теперь я убедился, что все вы лжете. Геометрия этого мальчишки не спасет даже его самого, а вы всерьез рассчитываете, будто я обойдусь с этим лодырем, как с героем? Интересно, послушник Верада, где ты сумел отыскать этих странных женщин, что лгут ради тебя – и лгут так неумело?
– Я не лгу, – мрачно сказала Кайя.
– Ну да, мадам Джайя, разумеется.
– Я – Кайя. Джайя – это она.
– А где же, скажите на милость, мадам Майя? Отчего бы не взять в ваш балаган и ее?
На этом терпение Джайи иссякло.
– Не нравится мне твой тон, аббат Баррес, – сказала она, ухватившись за плечо Перана и поднимаясь на ноги.
– Ничуть не сомневаюсь…
– Молчать, идиот, – угрожающе прошипела Джайя. Вокруг ее глаз и свободной руки (чтоб опираться на минотавра, не без труда удерживая равновесие, по счастью, хватало одной) заплясали язычки пламени. – Многое я повидала, но лгуньей либо лицедейкой не бывала сроду. Зато была матриархом Крепости Керал в мире под названием Регата, и, смею надеяться, духовный вождь из меня вышел не столь скудоумный, каким выставляешь себя ты.
– Крепость Керал? Регата? Лучших названий тебе не выдумать?
