Глава тридцать шестая. Враска
Восседая на троне, царица Враска держала совет со Сторрев, Аздомасом и огромным плесенным троллем по имени Варольц.
Голос Сторрев звучал, словно шелест холодного ветра из самой страны мертвых:
– Все так, как мы и опасались, моя царица. Ходят слухи, будто среди девкаренов зреет мятеж.
– И в центре всех этих слухов, – меж двух щелчков добавил Аздомас, – Матка Изони.
– Хотя сама она никаких крамольных речей не ведет.
– Прикончить ее, и дело с концом, – глухо, гортанно проворчал тролль.
Сторрев склонила голову, а Аздомас издал еще три-четыре щелчка. Каждый на свой, особый лад подтвердил то, что Враска уже сочла истиной.
– Хотелось бы. Но если царица казнит верховную жрицу девкаренов без веской причины, ее последователи непременно восстанут, внесут раскол в ряды гильдии и оставят нас беззащитными перед девятью прочими основными силами Равники.
Варольц пожал плечами:
– Ну да. Но если царица Враска не убьет Матку Изони, в один прекрасный день нас ждет переворот. И день этот не за горами.
«И это тоже верно».
Враска нахмурила лоб, размышляя над возникшей перед нею дилеммой.
– Если Ваше величество позволит еще вопрос, – зашелестела Сторрев, – что с Бааном? Будь это задание исполнено, возможно, мы могли бы рассчитывать на более серьезную поддержку со стороны твоих союзников в других гильдиях. Это придется очень кстати, если – точнее, когда – Матка Изони протянет руку к короне.
Но Враска покачала головой и сказала:
– Баан залег на дно в каком-то неведомом мире.
Однако, стоило сказать это вслух, в голову Враске пришла кое-какая идея…
Глава тридцать седьмая. Тейо Верада
На колокольнях ударили в набат, но было поздно.
– Где крестьяне? – спросил аббат у Артуро. – Насколько близко?
– Поднимаются на холм, учитель. Но буря идет слишком уж быстро.
– Хорошо. Послушники, живо туда. Все до единого. За работу, – резко, отрывисто, как и подобает в минуты опасности, начал командовать аббат. – Встаньте, чередуясь с облеченными монахами, оградите щитами путь для крестьян. Прикройте каждый дюйм, чтоб ни одна из этих несчастных душ не пострадала. Ясно?
Послушники кивнули, согласно забормотали.
– Так шевелитесь!
Все поспешили к выходу.
– И ты тоже, Верада, – добавил аббат, повернувшись к Тейо. – Вот тебе случай доказать, каков из тебя герой.
– Слушаюсь, учитель.
Затем аббат Баррес повернулся к Кайе с Джайей, дабы отдать распоряжения и им.
– Вы обе останьтесь внутри. Здесь вам алмазная буря ничем не грозит.
– Девять Адов, что такое «алмазная буря»? – спросила все еще взвинченная Джайя, вновь опускаясь на скамью.
– Где только он этих двоих откопал? – проворчал аббат, покачав головой.
Тейо поспешно обернулся к Крысе.
– Ты тоже останься здесь, – велел он. – Стены и крыша этой молельни облицованы алмазами изнутри и снаружи. Выдержат почти все на свете.
– Верада, живей, Буря тебя разрази! – рявкнул с порога аббат.
Тейо вприпрыжку помчался за ним.
Снаружи сразу же сделалось ясно: Западное Облако разразилось алмазной бурей совсем неожиданно. Люди, гномы и минотавры, мужчины и женщины, взрослые и дети – все население безымянной деревни у подножья безымянного холма, на вершине которого стоял монастырь Ордена Магов Щита, мерным шагом двигалось по тропе, ведущей наверх, чтоб укрыться в пяти укрепленных строениях Ордена. Многие годы аббат Баррес убеждал крестьян облицевать алмазами собственные дома, однако добыча скромного пропитания в здешних безводных краях отнимала у крестьян все время и силы, а обычай при первых же признаках бури бежать в монастырь глубоко укоренился в умах. И этот обычай прекрасно срабатывал, если тревогу поднимали заранее, предоставляя крестьянам достаточно времени.
Однако сегодня буря налетела так быстро, что времени не оставалось.
Ветер крепчал, завывал все громче и громче. Песок уже поднялся в воздух, так что видимость снизилась едва ли не до нулевой.
Усилив магией голос, чтобы рев ветра не заглушал его слов, аббат закричал:
– Стройся! Не дадим помереть этим злосчастным дурням!
Тейо поспешил занять место между братом Армандо и братом Абедо, чуть ниже Тео, чуть выше Перана с Артуро – троих соседей по келье и самых лучших друзей, какие у него когда-либо бывали.
«Ну да, пока я не встретился с Крысой».
Забавно, но Крыса уже казалась ему такой близкой! А ведь они знали друг друга всего…
«Неужели вправду прошло только два дня?»
Невероятное дело. И все-таки…
– Поднять щиты! – крикнул аббат. – Ищите знание!
Тейо знал свой маневр назубок и затянул ритуальный напев, творя треугольники на западной и восточной вершинах.
– Четыре угла, Верада! Алмаз – это ромб! Против ромба – ромбы и строй!
Тейо молча кивнул. Аббата он за завесой песка больше не видел. Продолжив пение, он превратил левый треугольник в ромб, но правая рука, как обычно, отстала. Опять ему, как всегда, недостает равновесия – даже сейчас, в самом начале…
«Давай, Тейо! На Равнике ты делал штуки куда сложнее. Много сложнее! Во имя Восточного Облака, ты сотворил огромную полусферу, да такую прочную, что выстояла против Вековечной Богини. Неужто двух достойных четырехугольников не сотворишь?!»
Чтобы восполнить нехватку естественного равновесия, он создал небольшой кружок света за правым ухом. Это немного помогло, и ему удалось сотворить второй ромб. И как раз вовремя. Несколько микроскопических камешков скользнули по макушке, напомнив о том, что щиты нужно поднять повыше.
«Но, как учил аббат, если маг-щитовик не способен прикрыть никого, кроме самого себя, скверный из него щитовик».
– Буря тебя разрази, Верада, если маг-щитовик не способен прикрыть никого, кроме самого себя, скверный из него щитовик!
– Слушаюсь, учитель.
Тейо расширил ромбы, стараясь сомкнуть их с геометрическими построениями братьев Армандо и Абедо. И снова восточная вершина не подкачала: левый ромб сомкнулся со щитом брата Армандо заподлицо. Однако с западной… западная вершина вела себя из рук вон. Между ромбом Тейо и трапецией брата Абедо зияла огромная брешь. Вдобавок Тейо никак не мог соединить оба ромба хоть во что-нибудь цельное, и между ними тоже остались бреши.
– Ищи знание, послушник! – рявкнул брат Абедо. – Блюди геометрию!
– Слушаюсь, брат, – выдохнул Тейо между двумя строками напева (наверняка так тихо, что в реве бури Абедо его не расслышал).
