Шумно переведя дух, Враска взялась за нелегкое грязное дело.
Глава семьдесят шестая. Крыса
Легко и просто – при собственной-то неприметности – миновав и живую, и колдовскую охрану, Крыса вернулась в Собор Роскоши.
Ночь она весело провела с матерью и даже смогла повидаться с отцом, Ганом Шокта, и Борборигмосом, вернувшимися с совета гильдий, – и при том быть замеченной! Они-то и рассказали Аретии с Ари, что господин Довин Баан и госпожа Лилиана Весс мертвы, однако прислужник Боласа Теззерет по-прежнему жив и здравствует где-то на просторах Мультивселенной.
Конечно, о том, что и госпожа Лилиана Весс жива, Крыса никому из них не обмолвилась ни словечком. Изложила лишь некую версию происшедшего на Гобахане и Доминарии, итогом которой явилось:
– Словом, куча приключений – и замечательные друзья!
Похоже, рассказ ее доставил всем троим немалое удовольствие. Все объявили, что горды ею и очень за нее рады, а Крыса пообещала время от времени возвращаться домой. Против ее долгих походов в иные миры возражать никто и не думал.
«Одно в Груулах хорошо – никогда не трясутся над своими детьми!»
Теперь, забравшись в Орзову через окно, она выбежала из отведенной ей комнаты, чтоб повидать Тейо и госпожу Кайю. На их взгляд, совет гильдий прошел хорошо. Без сучка без задоринки. Завтра, прямо с утра, все трое отправятся на Фиору.
Тут в комнату вошла мадам Блез с чайным подносом в руках и едва не врезалась в Крысу, беззаботно отскочившую в сторону. Услышав об этом от Тейо, верная служанка здорово сконфузилась. Поддавшись припадку легкомыслия, Крыса стянула с подноса мадам Блез сахарницу и поднесла ее к самому носу служительницы, в то время как та принялась упрекать себя в том, что позабыла сахарницу в кухне. Тогда Крыса вернула посудину на поднос, и старая женщина начала гадать, не выжила ли из ума… пока не сообразила, что госпожа Аретия (каковую она наотрез отказалась когда-либо впредь называть Крысой) учинила над старой Блез «небольшую проказу». По счастью, на Крысину шутку заботливая женщина не обиделась и посмеялась над нею вместе со всеми. Тогда Крыса при помощи Тейо попросила у нее извинения, а мадам Блез не только охотно простила ее, но и поклялась, что рано ли, поздно, а способ увидеть ее найдет – «чтоб лучше служить бедной девочке». Такая целеустремленность едва не заставила Крысу расплакаться. Вернее, вполне могла бы, да только в эту минуту Аретия Шокта была слишком уж счастлива – до слез ли тут?
Однако при всей своей радости Крыса по-прежнему чуточку тосковала об утрате господина Яйцо, а с ним и всего, что он мог для нее означать.
«Хотя, если уж начистоту, быть Крысой – это порой так забавно!»
Глава семьдесят седьмая. Блез
Все еще посмеиваясь себе под нос, повеселевшая Блез оставила свою госпожу наедине с Тейо и Аретией.
«Нет, в самом деле, все вместе они так очаровательны! Да и влюбленность господина Тейо в эту девушку очень, очень мила».
Шагая по коридорам Орзовы, она деловито покрикивала на прочих, младших слуг да служанок, дабы трое ее подопечных уж точно пребывали в уюте и ни в чем не нуждались. Принести завтрак (двое детишек особенно любят селезнийские сливы), огонь в каминах чтоб не угас, постели чтоб были заправлены, и так далее, и так далее, и тому подобное.
«Чтобы все трое у меня – как три птенчика в гнездышке».
Правду сказать, мало что в жизни приносило мадам Блез радость большую, чем работа – старательная служба тем, кто за нее благодарен. Тем дамам и господам, что смогут слегка позабавиться и вызвать честную, искреннюю улыбку на губах старухи.
На время освободившись от дел, она медленно, едва не вальяжно вышла из-под галереи собора под открытое небо… по-прежнему держа в руке сахарницу.
Шествуя вдоль широкой улицы, в виду Собора Роскоши, Блез миновала множество членов Синдиката, от нижайших, беднейших, до сильнейших и высочайших. Всех их она давно знала, а все они знали ее и приветствовали – как минимум учтивым наклоном головы. Да, при встрече с мадам Блез даже крупнейшие из гильдейских шишек выразить уважение не забывали. Еще бы: ведь в небольшом озерце огромного собора она была рыбой не последней величины, и прекрасно об этом знала. В ее руках была сосредоточена власть над многим и многим. Такой крупной рыбе, если уж начистоту, дороги лучше не перебегать. Потому-то все – по крайней мере, до определенной степени – и обхаживали ее, и уж конечно никому в голову не приходило отнестись к ней с пренебрежением. Последний, кому подобное вздумалось, угодил в чулан для метел вместо кабинета, а в случае надобности под рукой у него неизменно не оказывалось туалетной бумаги, какой бы уборной он, жалкий (теперь) адвокист, ни пытался воспользоваться. И самым лучшим во всех его злоключениях было то, что… да то, что Блез ради любого из них даже пальцем не шевельнула. Все невзгоды юного глупца устраивались другими – отчасти теми, кому не понравилось обращение надменного молодого наглеца с мадам Блез, отчасти же теми, кто стремился снискать ее расположения. А может (что еще более вероятно), одно другому тут не мешало.
Покинув окрестности Орзовы, мадам Блез свернула в проулок и превратилась в кое-кого совершенно другого – в незнакомого человека высокого роста.
Сей незнакомец проворно сплел заклинание, и иллюзорная сахарница исчезла, обернувшись отрубленной левой рукой Довина Баана. Приняв вид одного из низших демонов Ракдоса, незнакомец покинул проулок. Вскорости демон – а может, некто четвертый, а то и пятый – окажется дома, в Мантии Сумрака – резиденции Дома Димиров, где он (а может, «она», или «они»), никем не замеченный, примет облик Лазава.
«Кем бы этот последний ни был».
Вприпрыжку припустив по оживленным улицам на виду у множества горожан, Лазав принялся размышлять об Аретии Шокта по прозвищу «Крыса», которую могли видеть лишь ее мать, да крестный, да Тейо с Кайей… а еще сам Лазав. Разумеется, о Крысе и ее проклятии он знал уж полтора десятка лет, почти с самого ее рождения, и сразу понял: ее уникальная особенность будет крайне полезна и для Дома Димиров, и для него. И потому, что вовсе не удивительно, был полон решимости применить ее к делу. Девчонка эта была далеко не первой из детей, «завербованных» (а может, лучше сказать, «собранных» Лазавом в коллекцию), и, уж конечно, окажется не последней из них. Что говорить, перед самым приходом на Равнику Боласа Лазав пополнил свою коллекцию малышом Мерритсоном, ребенком явно многообещающим, хотя даже его немалый потенциал уступал врожденным возможностям юной Аретии.
Воистину, ее случай был совершенно особым. Как только соглядатаи донесли о новорожденной, Лазав немедля принял облик Боруво и направился на территорию Груулов, но тут же, увидев, что настоящий Боруво уже здесь, был вынужден обернуться вполне заурядным, ничем не примечательным минотавром. Боруво и мать девочки видеть ее могли. Но даже родной отец – не мог, не говоря уж о большинстве остальных. Приблизившись к колыбели, Лазав был готов к тому, что увидит ее пустой. И тут же был вынужден притвориться, будто именно это и наблюдает. На самом-то деле он прекрасно сумел и разглядеть новорожденную, и услышать ее первый крик. Проклятие Неприметности ничуть ему в том не помешало.
