Он медленно открыл глаза. Его хвост один раз тяжело ударил о снег, и звук застрял глубоко в его горле. Джой сдержала слезы.
— Ты понимаешь меня, Люк? — его хвост ударил снова, и массивное тело содрогнулось от вздоха. Крепко зажмурив глаза, чтобы взять под контроль свои скачущие эмоции, Джой обдумывала возможные варианты.
— Ты сильно ранен, Люк, — сказала она, наконец, собрав свою решимость. — Я не могу помочь тебе здесь, — она знала, что его вес был намного больше того, с чем она могла надеяться справиться. Даже его голова оттягивала ей руки. — Мне нужна твоя помощь, Люк. Ты должен держаться. — Он снова махнул хвостом, и его глаза встретились с ее. Невысказанное послание в них придало ей смелости. — Ты можешь трансформироваться? Ты можешь помочь мне вернуть тебя в хижину?
Отчаянный звук, который издал Люк, был достаточным ответом. Новая дрожь прошла по его телу.
— Хорошо, — сказала Джой, глубоко вздохнув. — Ты не можешь измениться. Я не могу отнести тебя. Это означает, что нужно идти в город за помощью или найти какой—то другой способ вернуть тебя в хижину, — звук ее голоса был резким, отрывистым и практичным. — Помоги мне, Люк. Что я должна сделать?
Его голова приподнялась с ее рук. Его глаза посмотрели в ее со всей прежней знакомой силой, и знание пришло к ней откуда—то из глубины, находящейся за пределами слов.
То, что затопило ее мысли, почти заставило ее разжать хватку на мехе Люка, с осторожной заботой она опустила руками его голову в снег.
— Нет, — хрипло прошептала она. — Нет, я не могу, — ее тело начало дрожать, отрицательные мотания головой размыли зрение. Люк поднял голову, медленно, болезненно, рассматривая ее. — Не могу… — голова Люка упала в снег, и его глаза закрылись, будто сдаваясь.
Джой смотрела на Люка и чувствовала, будто ее разум и сердце разрывались на кусочки. Дрожащими руками она расстегнула молнию на своей меховой куртке и потянула подол рубашки из—под свитера, она использовала маленький нож, чтобы разрезать ее на полосы для перевязки его ран. Ее пальцы были неуклюжими, усилия мучительно недостаточными. Пулевые ранения почти перестали кровоточить, но она перевязала их настолько хорошо, насколько смогла, и погладила его по голове в то время, как внутри нее сформировалось решение и обосновалась твердая уверенность.
Она закрыла глаза, чувствуя, как кровь струится по венам и артериям, работу мускулов и сухожилий, поток холодного воздуха в ее легких. Это прошло сквозь ее сознание, затем не осталось ничего столь же ясного, как осознанная мысль. Ее побуждала единственная потребность. Спасти Люка.
Она еще раз посмотрела вниз на него.
— Ты когда—то говорил мне, — произнесла она тихо, — чтобы я держалась. Теперь я говорю тебе то же самое, — наклонившись так близко, что ее слезы увлажнили бледный мех на его щеке, она сжала его загривок. — Ты сказал: «Я не позволю тебе оставить меня», помнишь? Что ж, это касается нас обоих, Люк. Касается нас обоих, — она услышала его судорожный вздох, увидела трепет его не открывшихся век и поняла, что он услышал ее.
С мрачной поспешностью Джой одно за другим сняла парку, свитер и рубашку, избавилась от брюк, нижнего белья и ботинок и осталась стоять голой на холоде. Снежинки словно целовали ее кожу, мгновение она ничего не чувствовала, а потом холод ушел. Ушел полностью, как будто она стояла перед ревущим огнем. Ее тело поднялось подобно воспламеняющемуся жару, вспыхивало пламенем и горело, пока рев пожарища не заглушил ее крики от шока и боли.
Когда это закончилось, когда огонь снова превратился в тлеющие угольки, мир преобразился до неузнаваемости. Он со всех сторон бомбардировал ее изменившиеся чувства. Инстинкт спас ее, когда разум не мог. Она в последний раз крикнула Люку, услышав тонкое завывание своего голоса, и побежала.
— Великий Боже, Джой! — раздался издали голос Алана Коллье, когда она упала в его руки. Запахи лекарств окружили ее, наполнив своей вонью чувствительные ноздри, она вымученно склонилась к доктору, пока он увлекал ее в дверной проем. Ее ноги почти ускользали из—под нее, неспособные приспособиться к изменившемуся балансу при переходе с четырех к двум. Коллье был единственным несомненным фактом в мире, который скручивался и вертелся вокруг нее.
Отдаленно она осознавала, о чем говорили восклицающие над ней голоса; она упала на стул, к которому проводил ее Коллье, и попыталась преобразовать свои перегруженные эмоции. Кто—то набросил одеяло на ее дрожащее тело. Винил стула был леденяще холодным под голыми ягодицами, и это быстрее, чем что—либо еще, привело ее в чувство. Она быстро заморгала, чтобы прояснить зрение.
Коллье был здесь, держа у ее рта что—то горячее и жидкое. Она потягивала это, почти задыхаясь от вкуса, и умудрялась глотать, Коллье издавал бессмысленные шумы одобрения и заставлял пить еще. Горячая жидкость остановила беспомощную дрожь. Снова поморгав, Джой почувствовала, как к ней начинают возвращаться зрение и рассудок.
— Люк, — выдавила она, наконец. — Люк… — было тяжело, почти невозможно выговаривать слова. Она отчаянно забарахталась и неуклюже замолотила руками, стаскивая с плеч одеяло. С растущей настойчивостью она искала глаза Коллье, пока он двигался вокруг нее, натягивая одеяло обратно.
Он, наконец, остановился и присел перед ней, взяв ее руки в свои. Они казались ледяными на ее горящей коже.
— Расскажи мне, Джой. Как сможешь, — его голос был якорем невозмутимого разума.
— Люк, — она задыхалась, человеческие слова все еще были густыми и странными для ее языка. — Ранен. Он ранен.
— Где, Джой? Где его ранили?
Горечь поднялась в ее горле, когда она с усилием сконцентрировалась на этом.
— В лесу, на его земле. Он не может двигаться. Алан…
Мгновение его серьезные синие глаза вглядывались в ее лицо. Она хотела, чтобы он понял всю безотлагательность действовать, бежать; он отпустил ее руки и встал прежде, чем она успела в отчаянии завопить на него.
— Жди здесь, Джой, и отдыхай. Я пришлю медсестру, чтобы она приглядывала за тобой, и отправлюсь за помощью. Если он не может двигаться, мне понадобится кто—нибудь, чтобы…
— Нет! — Джой боролась, чтобы удержать истерию в своем голосе. — Нет, никакой помощи. Они стреляли в него. Он не может… — каким—то образом она заставила свой язык сформулировать правильную картину. — Он — волк.
Коллье замер у двери, оглянувшись на нее. На его лице разлилось понимание.
— Великий Боже, — пробормотал он. Был промежуток времени, когда Джой могла видеть, как мелькают мысли в его глазах, обнаженные эмоции, когда он пришел к неизбежному выводу. — Хорошо, — он на миг закрыл глаза и глубоко выдохнул. — Тогда есть ты и я.
На Джой нахлынуло облегчение. Она едва слышала Коллье, пока он говорил с кем—то за дверью, ненадолго исчезнув, чтобы вернуться с охапкой одежды.
— Ты достаточно сильна, Джой? — спросил он, пронзая ее взглядом. — Ты сможешь помочь мне найти его и вернуть обратно?
