— Тогда разве этой твоей связи не было достаточно, а, Люк? — она смотрела вверх, пока не нашла его глаза. — Ты не мог довериться мне, чтобы я осталась с тобой добровольно. Ты действительно не верил, что достаточно того, что было между нами. Единственный способ удержать меня состоял в том, чтобы забрать мою волю, даже мои воспоминания.
Комок застрял у нее в горле, она стиснула зубы и уставилась на него, сжимая кулаки, пока ногти не впились в ладони.
Люк встретил ее взгляд с таким устойчивым вызовом, что потребовалось вся ее решимость, чтобы выдержать его. Его затененное лицо было мрачным.
— Я не забирал твою волю, Джой, — сказал он крайне ровным голосом.
— Тогда какое определение ты даешь этому своему «влиянию»? — бросила она ему. Пламя гнева сожгло слова и поднялось выше. Он был холодом, льдом, встретившим ее огонь.
— Я не забирал твою волю, — повторил он, сверкнув глазами. — Я только заставил тебя забыть свои страхи и…
— Забыть? — она вскинула голову так, что волосы хлестнули ее по лицу. — Забыть все, кроме тебя. В чем разница, Люк?
Их пристальные взгляды встретились. Его зрачки расширились, оставляя узкое зелено—золотое кольцо радужки.
— Не было никакого принуждения, — сказал он крайне спокойно. — У меня нет такой власти.
Внезапно он двинулся, приближаясь к ней настолько быстро, что она вжалась в диван и приготовилась к нападению. Которого не последовало.
— То, что ты чувствовала, Джой, — выдохнул он, опускаясь перед ней, — было настоящим.
— Откуда ты знаешь, что я чувствовала, Люк? — спросила она, дрожа от его близости. — Или ты мог читать мои мысли так же легко, как и управлять ими?
Впервые она увидела мерцание его ледяного спокойствия. Его руки потянулись и замерли в дюймах от ее рук, которыми она сжимала колени.
— Я знаю, что ты была счастлива, Джой, — он глазами бросил ей вызов. — Ты будешь отрицать это?
Джой втянула воздух и задохнулась на опровержении, которое хотела швырнуть в него. Ее видение затуманилось борьбой между гневом и честностью. Она хотела отвергнуть его, оттолкнуть тихую, пронзительную, беспощадную достоверность его слов.
— Счастье, которое ты чувствовала — мы чувствовали — было настоящим, — прошептал он, его пальцы прошлись по ее запястьям, оставляя после себя горячий след. Джой было некуда отступать.
Она попыталась укрыться за стеной слов.
— А сны — их тоже дал мне ты? — память о них заставила ее предательское тело задрожать. — Ты воздействовал на меня таким способом, чтобы заманить в свою постель, как других женщин?
Он застыл, все его мускулы напряглись. Ударная волна его реакции докатилась до нее по полуразрушенной связи.
— Нет, — вымолвил он ошеломленным голосом. — Нет, я не давал тебе снов.
Его глаза озарились каким—то отстраненным внутренним светом. Когда они вернулись к ней, то ярко сверкали.
— У меня были те же сны, Джой, — медленно выговорил он. — С нашей первой встречи, — его пальцы стиснули ее запястья. — Те сны пришли из нас, из того, кто мы есть.
Джой попыталась высвободить свои руки от его хватки, закрыть ими уши и не слышать его, но он держал ее слишком сильно.
— Я это не выбирала, — закричала она. С каждой унцией храбрости и одержимого гнева она все прочней и уверенней противостояла ему. — Мне не позволили выбирать — ничего из этого! Я не хотела этого. Не хотела этого!
Хрупкая нить, связывающая их, покрылась пульсирующей болью, которая душила ее. Его руки скользнули ей на плечи.
— Это случилось из—за того, что мы те, кто мы есть, Джой. Связь между нами была заложена еще в нашей крови — в твоей крови. Это не вопрос желания. Это кое—что, гораздо большее…
— Ты хочешь сказать, — сказала она с внезапным, горьким спокойствием, — что это своего рода животный инстинкт, побуждение к спариванию? И ничто иное?
Он отдернулся, как будто от удара.
— Нет. Большее, Джой, намного большее…
— Тогда что это? — прошептала она хрипло. — Что это, Люк?
Неожиданно на глаза выступили слезы, и она попыталась вырваться, чтобы смахнуть их с лица. Она смотрела на него через влагу, застилавшую глаза, вспоминая, насколько уязвимой сделала она саму себя, когда верила в то, что все это правда. Однажды она сказала ему одну вещь, которую боялась говорить с тех самых пор, как из ее жизни вырвали родителей, отдала частичку себя, которую до этого не смела никому вручить. И ничто из этого не было настоящим. Она боролась со слезами, раз за разом подавляя их, пока снова не обрела контроль над собой. Люк убрал руки с ее плеч; его глаза казались незнакомыми с той эмоцией, что пришла к ней в пульсациях боли и тоски.
— Ты боишься, — проговорил он очень медленно, как будто делая открытие. — Ты боишься, потому что я заставил тебя почувствовать слишком много.
Его слова глубоким лезвием вошли в ее душу. Он повернул нож.
— Как долго ты боялась почувствовать что—либо, Джой? — пробормотал он, жар его тела обжигал, когда он наклонился ближе. — Ты боишься рисковать?
Джой почувствовала, как начала содрогаться темная пустота, сидящая глубоко внутри ее, и выходить на поверхность так, что ее конечности задрожали от этого.
— Ты не имеешь никакого права, — прошептала она, — говорить со мной о риске и страхе. Ты не имеешь никакого права.
Нить, протянутая между ними, дрожала, единственное хрупкое звено в пустоте.
— Джой, — простонал Люк, и, прежде чем она успела подготовиться или подумать, как сопротивляться ему, он обхватил ее руками, притягивая к себе, стягивая с дивана одним слаженным уверенным движением.
Было невозможно бороться. Джой тяжело выдохнула ему в плечо, когда он обхватил рукой ее затылок и притянул к себе голову, удерживая в таком положении. Ее руки были пойманы в ловушку между их телами; она почувствовала такую абсолютную беспомощность, которую, насколько знала себя, ощущают на краю поражения. Она понимала, что снова находится на грани потери самой себя, снова близка к тому, чтобы раствориться в нем, и лишь дикий страх этого предотвратил заключительную капитуляцию, которую требовал Люк.
Она напрягалась в его руках.
— Я должна уйти, Люк, — прошептала она.
Его тело стало таким же напряженным, как и ее. Она отпрянула от него в тот момент, когда шок, который он испытал, эхом отозвался в ней, вернувшись посредством их сокращенной связи.
— Нет.
Уверенно вставая на ноги, она встретила его взгляд. Он медленно поднялся, чтобы заглянуть ей в лицо, его глаза были холодными, жесткими, угрожающими.
— Я не позволю тебе уйти.
В тот момент, когда она поняла, что слов больше не достаточно, она почувствовала, что неуверенность отступила и есть что—то еще, что собирается занять ее место, что—то растет в ней, чтобы ответить на вызов в его глазах. Что—то темное и примитивное, вне досягаемости человеческой логики. Внезапно она поняла, что это такое, схватилась за него, вытянула всю свою скрытую мощь, облекая ее в оружие.
