Он поднял свой рюкзак и забросил его на плечо. Джой надела рюкзак раньше, чем он успел предложить свою помощь, она усмехнулась ему, абсолютно не понимая его внутренней борьбы, и Люк вынудил свои мускулы расслабиться.
С последним поклоном бабушке, — которая буравила его последним, прищуренным взглядом, лишенным обычного юмора, — он коснулся руки Джой и сказал:
— Ну что, идем?
— Allons—y
[24]
!
Джой вышагивала рядом с ним настолько бодро, что ее энтузиазм и явная радость достигли темного сосредоточения его самых глубоких опасений и на мгновение осветили его так, что он смог забыть все, кроме ее счастья. Когда они спустились в низину, уверенным широким шагом пересекая дно долины, холодное утро, казалось, блестело обещанием. Он чувствовал ее надежду, и в настоящий момент этого казалось достаточно.
Джой остановилась только однажды, чтобы оглянуться на Валь—Каше, когда защитный лес сомкнулся вокруг нее, скрывая от Внешнего мира. Ее слова были очень тихими, он знал, что они предназначались не для того, чтобы он их слышал.
— До свидания. Я желаю… — и затем она отвернулась и заполнила новый день праздной болтовней, которая конкурировала с птицами и ослабила пустоту в его душе.
Они пересекли дно долины за утро и после полуденного перерыва начали подъем на первый из склонов, которые отмечали подножие горной цепи, где находился пик Миллера. Когда они достигли луга, с которого отчетливо просматривалась их цель, Люк указал на нее Джой, наблюдая, как меняется выражение ее лица, пока она пристально рассматривала пик. На лице Джой застыло упрямство, что послужило ему напоминанием о том, что она ценила больше всего, что действительно имело для нее значение — что она должна была сделать прежде, чем они оба обретут покой.
Затем он сказал ей, что сельские жители подтвердили, что самолет упал там несколько лет назад, потерялся в метели поздней весной. Они даже послали туда людей, но те не нашли ничего, поскольку рыхлый снег похоронил то, что могло быть найдено. Он видел надежду в глазах Джой.
После этого она замолчала, вся сконцентрировавшись на том, чтобы достичь цели, стоившей года надежд и мечтаний. Люк не приветствовал тишину. Он не мог заполнить ее, как она, праздной беседой, легкими комментариями, чтобы скоротать время, это было не для него. Но тишина стала ужасным бременем, каким никогда не была прежде. Из—за нее он полностью концентрировался на Джой: на ее женственном аромате, звуке дыхания и равномерном биении сердца, бликах солнечного света в ее волосах, прекрасных изгибах тела, подходящим его собственным.
Все, что он мог сделать, это устанавливать барьеры один за другим, держа осведомленность о ее присутствии так глубоко похороненной, что ощущал себя лишенным чувств, слепым и глухим, неспособным чувствовать вообще. Километры пути проходили, как в тумане, только инстинкт держал его на правильном курсе, и все равно он спотыкался и сбивался с ритма снова и снова, был неуклюжим из—за необходимости так сильно сдерживать себя.
Один раз Джой дотронулась до него. Это было всего лишь легкое касание руки, немой вопрос или выражение беспокойства — он не понял, что это было. В тот же момент он обернулся к ней с рычанием, почти отбросив ее назад своим внезапным движением. Тогда он увидел ее лицо, застывшее от удивления, и вспышку страха в ее глазах прежде, чем она замаскировала это гневом. Она отступила от него, всматриваясь в его глаза, и то, что она прочитала в них, обратило ее лицо в маску чрезвычайной неприветливости. После этого она держалась на безопасном расстоянии.
Так они и двигались, и отчуждение снова стеной вставало между ними. Люк чувствовал это, как прутья клетки, из которой у него не было надежды вырваться.
Взбираясь медленно и монотонно вверх по склону, они вошли в царство деревьев твердых пород, которые занимали более высокие склоны, оставляя защиту долины позади. На вершине горного хребта, который лежал между Валь—Каше и пиком Миллера, Люк остановился, чтобы рассмотреть последнюю часть их путешествия.
Другая долина простиралась под ними, глубокий зеленый цвет леса уступал блестящему синему цвету озера, которое лежало у подножия пика Миллера. Сама гора круто поднималась вверх — каменный гигант, стоящий по колено в воде, нижняя часть которого одета в наряд из елей и сосен.
Джой поднялась вровень с ним, и он услышал ее глубокий вдох.
— Это оно, не так ли? — прошептала она. Она сняла свой рюкзак и поставила его на голом участке скалы, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза от солнца.
— Да, — Люк отвел глаза от лица Джой и молча стал прикидывать расстояние вдоль ближнего берега озера до подножия горы. — Там, — сказал он, указывая на отстоящий зубец на передней части горы, остроконечный и бороздчатый, с отблесками солнца на ледниках. — Ты сказала, что самолет прибыл с востока. В сильную бурю эта часть горы могла стать смертельным препятствием. Самолет упал где—то с этой стороны…
Он умолк, проклиная потребность в отчуждении, которая сделала его слова такими холодными. Но Джой только пристально смотрела на гору, дыша тяжело и быстро.
— Да. Все соответствует. — Ее голос был странно спокоен. — Они передавали, что пролетели над большим озером. Они мельком увидели его сквозь бурю прямо перед тем, как оборвалась связь… — Люк услышал, как она сглотнула. — Это оно. Я знаю это.
Она наклонилась, чтобы поднять свой рюкзак, и уже обогнала Люка, пока он снова натягивал свою поклажу. Ее рывок вниз по склону навстречу линии деревьев был почти опрометчивым, плохо закрепленные камни выскальзывали у нее из—под ног и, подпрыгивая, катились вниз по горному хребту с глухим стуком.
Люк погнался за ней и опередил, встав на ее пути. Она притормозила и посмотрела на него, глаза ее сверкали, а кожа порозовела от наплыва эмоций.
— Это настолько близко, Люк, — выдохнула она. — Так близко.
— Не так уж и близко, — Люк удерживал ее взгляд, борясь с откликом своего сердца. — Здесь расстояния вводят в заблуждение. Мы спустимся немного дальше вниз, в долину озера, и пройдем вдоль берега столько, сколько успеем до сумерек. Тогда устроим лагерь и утром выступим со свежими силами.
— Но…
— Это не предложение, Джой. Мы можем потратить дни на поиски, как только достигнем подножия горы. Но и даже тогда…
Она подняла подбородок.
— Ты думаешь, я не знаю? — вдруг она посмотрела как бы сквозь него, губы приоткрылись. — Но, пока я уверена…
Люку потребовалось все его самообладание, чтобы не дать себе дотронуться до нее, укрыть в своих объятиях от печали, которая собиралась в ее глазах.
— Ты должна выспаться, чтобы думать ясно, Джой. Если мы двинемся сейчас, то сможем покрыть хорошее расстояние до того, как стемнеет.
Ее пристальный взгляд встретился с его, и она медленно кивнула.
— Хорошо, — ответила она. — Я могу подождать еще один день.
