— Тебе, Люк, наверно, это покажется забавным. Но учитывая твое признание, что у тебя есть друзья—волки, полагаю, это не покажется таким уж странным.
Люк безмолвствовал. Джой знала, что тишина имела свой смысл, равно как и его неподвижность.
— Это началось… — медленно начала она, — после атаки медведя. Меня спас именно волк, — она сощурилась, как будто это помогало четче видеть события. — Думаю, это произошло на самом деле. Кто—то заставил медведя отступить. Но по какой—то причине, я не могла тебя найти, — эта мысль заставила ее задуматься, и она повернулась, чтобы взглянуть на Люка. — Знаю, что ты был там, я чувствовала тебя, — она в замешательстве тряхнула головой. — Что произошло, Люк?
Он слегка пошевелился.
— Расскажи мне, что ты видела, что тебе показалось, Джой. Потом расскажу я.
За его словами стояло что—то, что Джой не могла уловить, но она уже давно привыкла к его уклончивым комментариям. Даже тогда, когда они доводили ее до отчаяния.
— Хорошо. Над следующим, что я тебе расскажу, ты будешь смеяться, — опустив голову от смущения, Джой наблюдала за выражением его лица из—под опущенных ресниц. — Мне показалось, что я видела, как волк изменялся. На самом деле, он превратился в тебя.
Слова были сказаны шутливым тоном, но казалось, что Люк не находил в этом ничего забавного. Его глаза имели то невозмутимое, отстраненное выражение, а челюсти были сильно сжаты от напряжения. Джой нерешительно спросила:
— Люк?
— Продолжай, — ответил он хриплым шепотом.
Джой позволила себе долгий, дрожащий выдох.
— С этого момента начали происходить очень странные вещи. Ты, после того, как превратился из волка, поднял меня. Основное, что я помню — мне было очень больно, я не могла дышать, но знала, что ты рядом. Я слышала, как ты обращался ко мне — это была единственная вещь, что держала меня. Твой голос, — теплота затопила ее, и она закрыла глаза. — Твой голос держал меня в сознании. Я не помню слов, но знаю, что ты не позволил бы мне уйти.
Его руки нежно стиснули ее.
— Никогда.
— Главным образом я помню боль, но был один момент, когда я слышала вой, — сосредоточенно сдвинув брови, Джой согнула свои пальцы, переплетая их с пальцами Люка таким образом, будто его рука несла в себе особенный смысл. — Я знаю, что это был ты, но ты опять стал волком. Я не боялась тебя — по какой—то причине тот факт, что ты стал волком, не имел никакого значения. Думаю, что заснула после этого, и, в конце концов, я услышала другие голоса и поняла, что подоспела помощь.
Установившуюся паузу заполнял звук глубокого дыхания Люка, звучавшего почти что в унисон с ее собственным. Она сильнее сжала его руку и потерлась об нее щекой.
— Ты был со мной все время, Люк. Думаю, если бы не ты… — слова, которые она хотела произнести, напугали ее. Она не успела найти себе прибежище в гневе или за стенами, что возводила из страха, боли и потери. Те стены были разрушены в пещере вместе с Люком, снесены до основания так, что не было никакой надежды на их восстановление.
— Итак, что ты думаешь? — сказала она, наконец. — Не находишь ли ты во всем этом некий примитивный символизм? — она выплела свою руку из его и один за другим, распутывая, осмотрела его пальцы. — Не думаю, чтобы тебе льстило то, что о тебе думают как о волке, учитывая двусмысленность выражения, пусть даже и во сне, но…
— Это был не сон.
Это были не сами слова, а та абсолютная уверенность, сквозившая в них, что лишила Джой дара речи. Она засмеялась, хотя понимала, что это неверный ответ, неправильная реакция, так как Люк был предельно серьезен. Она чувствовала это в каждой линии его тела, которое сразу же сжалось в тугие узлы под ней.
Каким—то образом, без какого—либо ее участия, она обнаружила, что лежит на нагретых Люком простынях, а сам Люк пересекает комнату. Она заморгала и тряхнула головой, дезориентированная и смутно рассерженная. Ее руки схватили одеяла, будто хотели вернуть комфорт, которого так внезапно лишил ее Люк.
Он пересекал комнату короткими отрывистыми шагами, вся плавная грация его движений исчезла, сейчас он напоминал марионетку с оборванными нитями. Когда он остановился, пронзая ее суровым знакомым взглядом, она брякнула первую пришедшую на ум нелепую фразу:
— Что ты сказал?
Он не отвел взгляд.
— Это был не сон, — он отчетливо произнес каждое слово, так что не могло возникнуть каких—либо других толкований их значений. — То, что ты видела, Джой, произошло на самом деле.
Дыхание застряло у нее в горле в состоянии между смехом и возражением. Сейчас был самый неподходящий момент, чтобы смеяться, и она не была готова снова рискнуть и пойти вразрез с ситуацией. Но в том, что он сказал, не было никакого смысла. Безусловно, его заявление не имело никакого смысла вообще.
— Ты утверждаешь… — вымолвила она, наконец, умышленно подражая манере, с которой он произнес последние слова, — что превращался в волка?
В первый раз он отвел взгляд и, дернувшись, остановился. Не хотела бы Джой повстречаться с человеком, выглядевшим более опасно, чем сейчас выглядел Люк.
— Это именно то, что я утверждаю, — прорычал он.
Джой закрыла глаза, пытаясь сопоставить чрезвычайную искренность его слов и то, что знала о нем, с безумностью его утверждений. Волки, конечно, были — несколько раз, рядом с ним, была странная близость животных. Тогда она с удивительной легкостью смирилась с этим. Тем или иным образом они признавали его, как часть дикой местности, которую он любил. Между ними существовало взаимное уважение, и у нее не возникало потребности задавать вопросы. Он легко признался в своей дружбе с ними.
Но это…
— Я знаю о волках, Люк, — сказала она осторожно, открывая глаза, но все еще не встречаясь с ним взглядом. — Удивительно, но мне никогда не казалась такой уж странной твоя дружба с ними, временами мы видели и слышали их.
Внезапно Люк очутился подле ее.
— Да, — прошептал он, его бледные глаза заблестели, — некоторые из них настоящие волки.
Она не понимала значения его слов.
— А остальные кто, оборотни, что ли? — она выпалила это без задней мысли, в конце концов, давая вещам те имена, которые он подразумевал. Он ответил ей все с той же неумолимой рассудительностью.
— Мы называем себя лугару. Это, по существу, одно и тоже.
Джой осознала, что ее мускулы так же напряжены, как и его, но она никак не могла заставить их расслабиться.
— Ты утверждаешь, — сказала она очень спокойным тоном, — что ты — оборотень?
— Точно, — отрезал он. — И кровать, на которой ты лежишь, принадлежит другому такому же оборотню.
Внезапный и необъяснимый гнев, нахлынувший на Джой, был таким сильным, что у нее перехватило дыхание.
