– Давайте начистоту. Я знаю, что тот психопат живёт у вас. Может, расскажите всё?
– Его зовут Стивен. Это всё, что я тебе расскажу. Выметайся отсюда, нахалка… – он произнёс это спокойно, почти ласково.
– Вы говорили, что посадили его на поезд. Вы солгали. Ещё я знаю, что вы вдвоём задумали что-то против Мишеля.
– Да? И что же? – он хрипло усмехнулся и приподнял бровь.
– Не знаю. Но Мишель это быстро выяснит, уверена. Стоит только ему рассказать, что у вас на уме нехорошее… – Мой неумелый шантаж не вызывал у Брана никакой тревоги. Не буду исключать, что его это даже забавляло. Он закурил и с неким интересом стал ждать, что я скажу дальше. – Я могла бы вам помочь. Только для этого я должна всё-всё знать: кто такой этот Стивен, за что он собирался убить Мишеля, за что вы сами точите на него зуб.
– Как именно ты можешь помочь? – прищурился Бран.
– Могу попробовать что-нибудь разузнать. В отличие от вас, я постоянно нахожусь в пансионате…
– Да, меня ничто на свете не заставить провести там хотя бы одну ночь. С темнотой я всегда ухожу, – перебил он.
– Мы договорились?
Я протянула ему руку, но он резко отмахнулся.
– Нет, не пойдёт так. Твоя жалкая помощь мне ни к чему. И тебе я не доверяю.
– Что значит, не доверяете? – Я сама не поняла, почему так оскорбилась.
– Тебя раньше силком вытаскивали из машины?
– Прекратите мне грубить. Почему не доверяете?
– Ты собираешься задержаться здесь после закрытия сезона. Я прав?
– Ну и что? – Он промолчал и повернул ключ в замке. – Что в этом такого? – нетерпеливо повторила я.
– Значит, ты уже слишком предана Мишелю, чтобы действовать против него.
– Вы это на полном серьёзе?
– Я не очень похож на шутника, как считаешь?
– Бред какой-то…
– Буду рад ошибиться. Разговор окончен.
Непробиваемый, чтоб его… План провалился и я, скрывая досаду, вышла из машины. Вместо того, чтобы резво тронуться с места, Бран опустил окно и высунул голову:
– А вообще, прими мой совет: убирайся отсюда как можно раньше. Слышишь? Успей свалить из этой дыры до того, как кончится осень.
– Почему? Что случится зимой?
– Зимой? – недобро оскалился он. – Здесь не бывает зимы.
Вот теперь он нервно тронулся и пропал из виду быстрее, чем я успела дойти до крыльца.
В доме было пусто и темно. Раз никто из родственников Беккер не приехал лично, придётся самим разбирать её вещи и высылать почтой.
В доме было темно и странно пахло. Чем-то затхлым и кислым. Вполне возможно, что я привыкла к этому запаху и перестала замечать, но после того, как я провела несколько часов вдали от пансионата, он снова начал резать мне нос.
В доме странно пахло и всё будто бы стояло не на своих местах. Я не испытывала трепета к этому месту, но даже так, вернувшись сегодня после недолгого отсутствия, смогла уловить, что в доме что-то изменилось. Что-то такое, чего нельзя заметить глазом. Можно только почувствовать кожей.
Правда, добравшись до комнаты, я убедилась, что не все произошедшие за это время метаморфозы невидимы. Кто-то здорово повеселился, переворачивая мою комнату вверх дном: постельное бельё валялось на полу, вся одежда была нещадно выброшена из шкафа и тщательно обыскана. Осколки зеркала на полу были в спешке запнуты под кровать.
Кроме заколки в виде чёрной лилии, которая принадлежала внучке Ллойдов, ничего не пропало. Поэтому я решила не рассказывать об этом остальным прямо сейчас. Я зверски устала. Остальные, думаю, тоже.
Куда исчезают воспоминания людей после их смерти?
Немного прибрав свои вещи, я задремала. Мне снился тёплый летний день. Снилось, как кто-то настойчиво стучал в парадную дверь. Я была внизу и успела открыть дверь прежде, чем стук услышал кто-то ещё. Я очень хотела, чтобы не услышал. На пороге стоял мужчина, которого я видела на кладбище, только моложе. Он что-то быстро и взволнованно говорил, а я только озиралась по сторонам, молясь, чтобы нас не услышали.
Когда я проснулась, уже стемнело. Часы показывали без десяти минут восемь. Хотелось есть. Наверное, я проснулась только поэтому.
В коридоре было тихо. Я почти постучалась к Питеру, чтобы вместе перекусить, но передумала. Я вспомнила, как Пит держал за руку Аню в машине. Почему я раньше обо всём не догадалась? Я ведь видела, как он на неё смотрит. В общем, я была уверена, что они сейчас вместе и не хотела быть третьей лишней.
У лестницы меня подкараулил навязчивый лавандовый дымок. Я зажала нос и спустилась вниз. И почему я стала так восприимчива к запахам?
На улице разбушевалась страшная гроза. По стенам ползли уродливые тени. Некоторые из них больше напоминали огромные расползающиеся трещины, потому что такую тень отбрасывать было просто нечему. В шкафах дребезжала посуда, словно дом это не дом, а бегущий вагончик.
Мне стало не по себе. Больше всего я боялась, что снова хожу во сне и не подозреваю об этом. Что-то протяжно проскрипело. Прямо за моей спиной. Я резко обернулась, но никого не увидела.
Да что это такое со мной?
Я чертыхнулась и пошла обратно, всё равно аппетит пропал. Приняв душ, я переоделась в тонкую белую сорочку на кружевных бретельках. Её я купила около года назад, но так ни разу и не надевала. Она была для меня слишком женственной, может, даже слишком вульгарной. Если бы кто-то не выкинул её из шкафа вместе с остальной одеждой, я бы так и не вспомнила, что взяла её с собой. Нет, не так. Я даже не знала бы, что взяла её с собой. Свой багаж я собирала буквально в последние минуты перед отъездом, потому что до самого последнего дня не могла принять решение. Я всё ждала, что меня пригласят на собеседование в еженедельник «Дух города» или, на худой конец, в «Уголок женщин». Но они молчали. Да, три увольнения за год оставляют определённый след на репутации. Путь в серьёзную журналистику мне и подавно был закрыт. Ещё и новость о смерти Нади застала врасплох. Поэтому я, наверное, просто психанула. Я всегда чувствовала себя запертой. Мне уже давно хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко. Мне всю свою жизнь хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко.
Но я согласилась на эту работу не только по этой причине. Эмма Аддерли попросила меня об одной услуге. Глупой, нелепой. Но я вдруг почувствовала, что это поможет мне ощутить свою значимость, поможет сбежать. Поставит в строй. Наполнит страстью. Но… По-моему, Аддерли и сама толком не поняла, куда меня отправила. Здесь всё не так, как она говорила. Вместо того, чтобы стряхнуть с себя пыль и злость, я встретилась здесь с болотом, от которого бежала много лет. Может, это место питается болью? А может, это я сама питаюсь болью? Попросту не умею жить по-другому. И когда она исчезнет, я умру от голода и исчезну следом? Я давно исчезла. А была ли я когда-нибудь на самом деле?
