– Чем я могу помочь? – непринуждённо спросила я, не отвлекаясь от своего дела. Нет-нет, я не стану ввязываться в твою игру, даже не надейся.
– Ненадолго тебя хватило, – весело произнёс он.
Я откинула щётку и развернулась к нему. Он язвительно ухмылялся, ведь игра на самом деле заключалась в том, чтобы заставить другого говорить первым. А это значит – я проиграла.
– Чем я могу помочь? – строго повторила я.
– Мне нужно, чтобы ты помогла мне освободить комнату миссис Беккер, – он стёр свой оскал и тоже стал серьёзным.
– Сейчас?
– Когда будешь готова.
– Когда буду готова к чему?
Он промолчал, задумчиво оценивая проведённую мной работу по преображению ванной комнаты. Хлор, содержащийся в чистящем средстве, уже потихоньку щипал мне глаза, и они слегка слезились. Я сняла перчатки и склонилась над раковиной, чтобы промыть их. Но когда я промокнула мокрое лицо полотенцем и повторила вопрос, оказалось, что Мишель уже исчез.
«Просто дай знать, как будешь готова», – эхом прокатилось по коридору.
На ужин Аня задумала нарезать овощной салат и поджарить стейки. Днём у меня было время подумать, и я решила, что не должна обижаться на ребят. Смерть Дианы здорово давила на всех нас. На похоронах мы сказали вслух: «Она умерла». И вот, вернувшись домой, обнаружили, что оказывается и правда умерла. Очевидно, что справляться с этим по отдельности у нас получалось плохо. Вывод прозрачен, как простак на базаре: нужно держаться вместе.
Мишель тоже был на кухне. К счастью, я заметила его прежде, чем зашла туда. Ужасно глупо стараться избегать его. Ещё глупее сожалеть о случившемся: вчера он был раздавлен и одинок, а я на несколько мгновений приняла жалость к нему за какое-то тёплое чувство. А если даже всё было не так, то какая уже разница? Сегодня-то всё по-старому. Я сделала глубокий вдох и вошла на кухню.
Комната, вместе со всем, что было внутри, вдруг закружилась вокруг меня, словно я стояла в центре причудливой карусели. Приступ тошноты не заставил себя долго ждать. Я с трудом преодолела его и шагнула вперёд. Пол стал липким и мягким, ноги увязли в нём, как в глине и я упала. Я знала, что теряю сознание, но ничего не могла сделать. Чувство беспомощности прижало меня к полу, словно крышкой гроба, и я больше не могла пошевелиться. Всё, что я понимала: кто-то или что-то хочет свести меня с ума. Потом что-то щёлкнуло, и я провалилась в вязкую неизвестность.
– Полагаю, все уже здесь? Что ж, тогда начнём?
Я почувствовала тёплый ветер на лице и открыла глаза. Я стояла у главных ворот пансионата вместе с гулко перешёптывающейся толпой незнакомцев. Солнце светило необычайно ярко, стоял знойный июль. На мне было пышное платье в горошек. Я осмотрела толпу. Что это за люди? Все как один улыбались неестественно белоснежными зубами, а идеальные лица казались загримированными. К нам лицом стояла женщина, возраст которой я не смогла бы опередить. На ней была элегантная белая шляпка с вуалью, приталенное платье и перчатки, доходившие почти до плеч. Всё то время, пока я изумлённо осматривалась, она что-то рассказывала.
– Что тут происходит? – шёпотом спросила я у дамы, стоявшей справа от меня.
Когда дама обратила свой взор на меня, глаза её моментально почернели и сделались злыми. Грим таял от жары и стекал по её лицу, обнажая синюшную, покрытую гноящимися язвами кожу.
– Тсс… – прошипела она и повернулась к экскурсоводу, женщине в вуалетке.
– Ну а теперь мы пройдём внутрь, и я вам всё покажу. – Та распахнула перед нами ворота.
Толпа ринулась вперёд, уводя меня за собой. Сам дом и прилегающая к нему территория выглядели так же, как и в… реальности? Только немного утрированно, гротескно. Трава была слишком зелёной, окна слишком высокими, крыльцо слишком крутым. Слишком сильно пахло свежеиспечённым печеньем. Таким обычно приветствуют потенциальных покупателей на показах дома. Пансионат продают?
– С того времени дом стоял нетронутым. Нет, конечно, за ним ухаживали, как видите. Я имею в виду, что здесь всё сохранилось, как при последних владельцах.
Внутри дом тоже выглядел так, словно кто-то выкрутил настройки яркости на максимум.
– Обои. Обои были другие, – сказал кто-то из толпы. Все вопрошающе уставились на меня, и я поняла, что это сказала я.
– Откуда вам знать? – недовольно поинтересовалась женщина в вуалетке.
– Я жила здесь когда-то. – Не знаю, зачем я говорила с ней, было же очевидно, что всё это наваждение – не больше.
Женщина недоверчиво осмотрела меня и снова улыбнулась остальным гостям, продолжая экскурсию. Мне хотелось оторваться от этих людей и самостоятельно осмотреть дом, но что-то мешало. Я будто стояла на какой-то конвейерной ленте и не могла сойти.
– Это гостиная. Обратите внимание на мебель – некоторые предметы настоящий антиквариат. А вот здесь, над камином, висела картина «Висельник». К сожалению, сейчас картина находится в частной коллекции и не продаётся.
– Да не висела она здесь! Вернее, картина висела много где! – снова выкрикнула я.
По комнате прокатилось неразборчивое негодование. Дама экскурсовод всплеснула руками, чтобы успокоить толпу и подскочила ко мне. Её грим тоже потёк, но лица не было видно из-за вуалетки.
– Что вы себе позволяете? Вы мешаете мне показывать дом!
– Не мешаю, а указываю на неточности.
– Вы не можете ничего такого знать!
– Могу, я здесь жила!
– После того случая здесь никто не жил!
– Какого случая?
Даже не видя её глаз, я почувствовала, как недобро они сверкнули. Женщина самодовольно вздёрнула подбородок и обратилась уже ко всем остальным:
– Пройдёмте на кухню. Как я уже сказала, дом остался нетронутым, если не сказать больше. Когда мы поднимемся на второй этаж, вы увидите, что даже в шкафах висит одежда прежних жильцов. Ну а здесь… – К этому моменту мы подошли к кухне и все, включая меня, разинули рты. – Здесь, именно в этих позах, нашли их тела.
На полу белым мелом были начерчены три человеческие фигуры. Сложно было сказать, мужские или женские тела были обведены.
– Что здесь случилось? – спросила я.
– Может, вы нам и расскажите, мисс Проныра? – ехидно протянула женщина в вуалетке и засмеялась.
Толпа дружно подхватила её смех и стены затряслись от такой вибрации. Лица людей вдруг стали страшно безобразными. Глаза стали стекать вместе с гримом, носы плавились, а рты растягивались, хоть и всё ещё подрагивали от их гогота.
Светлый, яркий дом сначала окрасился в более привычные цвета, а потом стал ещё мрачнее, чем в реальности. Стены покрылись плесенью и паутиной, доски на полу стали гнилыми, а окна оказались выбитыми. На полу вместо фигур из мела лежали тела, накрытые окровавленными простынями. Все остальные куда-то исчезли.
