– Нет, Диана, хватит. Больше ничего не говори мне об этом. Ты видишь это? – Он вытянул книгу и потряс, страницы сухо зашуршали. – Надд потратил жизнь, чтобы написать её! Хочешь сказать, что всё напрасно? Всё решено. Всё решено… – Мишель глубоко вздохнул и размял пульсирующие виски.
– Лексон, если ты продолжишь читать её, ты закончишь как Надд!
– Не называй меня так! – Он угрожающе пошёл на женщину, от чего та неосознанно стала пятиться к двери. – Хватит, Диана, я прекрасно знаю, что ты делаешь! Всю жизнь ты внушала, что заботишься обо мне, а я, неблагодарный сукин сын, не ценю это! На самом деле ты заодно со всеми! Думала, я не узнаю?
К тому времени, как он закончил кричать, миссис Беккер уже упёрлась спиной в дверь и безуспешно пыталась нащупать ручку. В груди закололо, возраст всё чаще давал о себе знать.
– О чём ты говоришь, мой мальчик? – Женщина подняла на него полные слёз глаза, надеясь и правда увидеть перед собой лицо своего Лексона. Но над ней нависал Мишель. Безжалостный и хрупкий. Его руки были по локоть в чём-то чёрном и вязком. В его светлых глазах бушевало дьявольское пламя. Он позволил умереть Люси Брекк. Он убил Криса. Он был Последним Королём.
– О чём я говорю? Не притворяйся дурой. Я говорил с Розой по телефону, она всё рассказала мне. Надд долго не мог найти себе толковую прислугу, а ты объявилась так неожиданно, так вовремя. Моя семья нашла тебя и отправила сюда, да? Они знали, что старик долго не протянет – им нужен был гарант того, что я не сбегу и не умру. Им нужен был тот, кто сможет позаботиться обо мне и удержать здесь. Им нужна была – ты. Разбитая, несчастная не реализовавшаяся мать. Всё это время ты была здесь, потому что ты, Диана Беккер, законченная эгоистка! Ты сама учила меня этому, иногда люди прячут собственные прихоти под маской благодетели, ведь так?
Улыбка Мишеля была замораживающей и печальной.
– Мишель, всё совсем не так… – Стойкая миссис Беккер и сама не поняла, как начала рыдать навзрыд. – Я намного позже узнала, что люди, которые посоветовали мне приехать сюда, твои родители. Они не подсылали шпионить меня, а лишь рассказали про это место. Я помню их, да… Твоя мать, клянусь, не видела женщины ледянее и красивее, даже те шрамы не изуродовали её. А у отца виноватые глаза. Я случайно столкнулась с ним в коридоре школы, где я преподавала уроки домоводства. Несколько лет назад моё лицо мелькало во всех теленовостях и газетах. Нация с упоением следила за историей про зверское убийство в тихом районе, репортажи про трагедию моей семьи заставляли людей прилипать к экранам не хуже популярных развлекательных передач. Твой отец сказал: «Эй, я вас знаю! Вашу семью покромсал какой-то полоумный маньяк». Как я разозлилась! Влепила ему пощёчину и ушла. А на следующий день он принёс коробку печенья и сказал, что ему жаль, что он повёл себя как последний невежа. Он пригласил на семейный ужин, чтобы извиниться. Сама не знаю, почему я согласилась. За ужином я призналась, что устала от этой страшной славы, преследовавшей меня. И твоя мать рассказала про уединённый пансионат, в котором можно поработать… Прости, Лексон, я тогда ничего не знала. Меня попросту использовали…
– Теперь ничто из этого не имеет смысла. – Мишель поднёс Беккер платок и доброжелательно распахнул перед ней дверь, словно без его разрешения покинуть кабинет было невозможно.
– Мишель, я боюсь за тебя. Боюсь, что, если ничего не выйдет – ты закончишь, как Надд. Прости… – Мишель с лёгким беспокойством проследил её тревожный взгляд: он был устремлён к потолку.
– Я всё же рискну. Увидимся.
Он захлопнул дверь перед носом Дианы быстрее, чем та успела осознать, что её вытолкнули из кабинета. По телу Мишеля разлился неприятный холодок. Если бы словами Беккер можно было зарядить оружие – это был бы смертельный калибр, одним выстрелом ломающий рёбра и разрывающий плоть навылет. Страх повторить участь Надда прожигал его сны, отравлял все его мысли и сгущал кровь. В своей могиле Мишель закопан заживо. Рискнуть и проиграть всё же лучше, чем смириться и всё равно страшно кончить.
Он повернулся к маленькому овальному зеркалу над диваном, убедился, что внешне ничто не выдаёт поедающие его тревоги, поправил воротник рубашки и вышел в коридор.
Мишель. Грех
Спальня напротив его кабинета теперь считалась гостевой. Диана пошила новые шторы, обновила обивку мебели, каким-то чудом избавилась от сырости и прелости – и пустующие комнаты преобразились и засияли. Он замер, прислушиваясь к шорохам за дверью. Кто-то там замер в ответ. Он сунул руку в карман брюк, обхватил рукоятку ножа, что лежал в кармане, и без стука вошёл в гостевую спальню.
Шторы были полностью раздвинуты, комната лоснилась под лучами утреннего солнца. В кровати сладко потягивалась красивая брюнетка. Увидев Мишеля, её супруг застыл у открытого шкафа.
– С прискорбием должен сообщить, что время вашего пребывания в нашем пансионате, увы, подошло к концу. – Лицо и движения Мишеля были резкими и нахальными. Вкупе с ласковым, учтивым тоном – это создавало определённый диссонанс. Он быстро подлетел к кровати и сбросил одеяло с брюнетки. Она вскочила на ноги и зло покосилась на мужа, даже не пытаясь прикрыть наготу тела. Её супруг неторопливо, словно давая себе время для раздумий, прикрыл шкаф и жалобно простонал:
– Так скоро?
Брюнетка явно ожидала от мужа других действий, но раз тот беспомощно опустил глаза, она сама живо подлетела к Мишелю и, уперев руки в бока, стала сверлить его взглядом полным желчи и презрения. Мишель криво усмехнулся: в такой позе нагая женщина выглядела совсем бесстыдной.
– Что это значит? Мы ещё никуда не собираемся! Ещё не время! – прокудахтала она.
Мишель брезгливо отшагнул от женщины и стал разглядывать уже её мужа.
– Боюсь, пока вы здесь, вы живёте по моим правилам.
Женщина попыталась перегородить путь Мишелю, когда тот направился к окну. У неё ничего не вышло: Мишель молча приподнял её за плечи и переставил на другое место, словно мешающуюся табуретку. Она бросила в него несколько оскорбительных слов и, подскочив к супругу, стала визгливо донимать уже его:
– Ты чего такой спокойный? Он хочет прогнать нас! Сделай хоть что-нибудь! Ещё не время!
– Успокойся… – тихо, почти сам себе, сказал мужчина.
Как это часто бывает, просьба кого-то успокоиться на деле срабатывает в точности наоборот. По какой-то причине слово «успокойся» является катализатором ещё большего бешенства. Брюнетка, в подтверждение этой теории, принялась шпынять мужа и выкрикивать всё более грязные слова. Мишель в это время наблюдал из окна, как Беккер срезала с клумбы лаванду. Вечером она наделает множество пучков и подвесит растение сушиться – дом наполнится терпким и холодным лавандовым ароматом.
Вскоре за его спиной повисла угрожающая тишина. «Всегда одно и то же», – подумал Мишель и вынул из кармана нож.
Внезапно мужчина оттолкнул жену и быстро помчался на Мишеля, вытянув вперёд крепкие руки, усыпанные вздувшимися венами и грубыми волосами. Мишель плавно развернулся лицом к мужчине, выставив перед собой нож. Лицо гостя моментально искривилось, руки обмякли и упали вниз. Комната наполнилась кровью и свирепым визгом брюнетки. Так визжат свиньи, когда им вспарывают брюхо, решил Мишель и улыбнулся, представив сию картину. Когда мужчина рухнул на пол, он был уже мёртв. Судорог не было. В выпученных глазах застыло удивление и первобытный страх. Пропорционально тому, как расползалась лужа крови, бездыханное тело бледнело.
