– Следи за ним, ладно?
– За кем? За висельником?
– Ты не видела мою сестру?
– Нет. Так за кем мне следить?
– Куда же она запропастилась? – с искренней тревогой спросила Линда, выдыхая очередное облако дыма.
– Попробуйте спросить у Мишеля или миссис Беккер.
– Наверное, она где-то на улице. Не сходишь со мной, чтобы посмотреть?
– Не думаю, что это лучшая идея. Позвать миссис Беккер?
– Нет. Холодная она женщина. Обледеневшая… Мне с ней некомфортно. Я прошу о помощи тебя.
– Мне жаль, но я не имею права. Мишель разозлится, если узнает, что я опять с вами говорила.
– Мишель… Вселяющий ужас одним лишь недобрым взглядом. Но хочешь я открою тебе маленькую тайну? – Линда наклонилась ко мне так близко, что я почувствовала, как аромат её парфюма сражается за преобладание с табачным дымом от её сигареты. – Мишель всего лишь испуганный котёнок!
После этих слов женщина выпрямилась, заполнила вестибюль своим задорным смехом и куда-то удалилась. Думаю, искать сестру в одиночестве.
Я встряхнула головой, надеясь забыть несчастного висельника и весь этот разговор. Моё мнение по поводу управляющего было кардинального другим. А вот Линде с её эксцентричностью такие суждения вполне позволялись.
В камине приятно трещали дрова, заполняя комнату небывалым уютом. Мы расселись на полу полукругом и подставляли ладошки к огню. Нас освещал лишь он и пара небольших торшеров у дивана, в остальной комнате было темно. Этого вполне хватало, чтобы видеть друг друга и карты. Все сняли обезличивающую униформу и переоделись в личные вещи. Питер был в чёрной футболке с изображением какой-то рок-группы, оказалось, что у него широкие плечи и довольно крепкие руки. На шее болтался амулет в форме пацифистского креста. Через рваные джинсы проглядывали острые коленки. Аня была в голубом платье с оголёнными плечами. Нежно бежевые кудряшки откидывал назад синий ободок. Поменялось так мало: мы всего лишь сняли форму, но тут же превратились в отдельных людей со своими историями, вкусами, взглядами. По крайней мере, так виделось мне.
Питер уже четыре раза объяснял мне правила игры. Я всё ещё ничего не поняла, но переспрашивать ещё раз не хотела. Поэтому снова проиграла. Да игра и не сильно увлекала меня. Я пришла сюда, чтобы поболтать с ребятами.
– А миссис Беккер не против таких посиделок?
– Нет, но настаивает, чтобы мы расходились по комнатам не позднее половины одиннадцатого, – пожала плечами Аня.
– Хотя сама она редко ложится спать позже десяти, – добавил Питер.
– Значит, никто особо не следит, чтобы соблюдался комендантский час?
– Нет, но кому взбредёт в голову шастать в темноте?
Аня вызвалась принести всем чай и убежала на кухню. Питер перетасовал замыленную колоду карт, убрал её в карман и нацепил на себя самую серьёзную гримасу, какую только имел в арсенале.
– Как ты узнала про Люси?
– Увидела досье с её именем в кабинете Мишеля. Вернее, видела, как он его выбросил.
– Понятно. Полли, эта девушка работала здесь до тебя.
– Её выгнали или она сама сбежала отсюда?
– Нет, она погибла.
– Вот как?
– Да. Когда я приехал, Люси работала здесь всего месяц. Как-то раз она не спустилась к завтраку. Миссис Беккер пошла проверить в чём дело и обнаружила её мёртвой. В своей постели. Тогда она спустилась в столовую и повседневным тоном сообщила, что Люси не дышит. Я тоже поднялся, чтобы удостовериться. Она просто лежала там, как живая, словно не подозревала, что умерла. Это был первый день Ани, кстати… Да, у кого-то был первый день хуже, чем у тебя, представляешь? – нервно хихикнул он, стараясь взбодрить то ли меня, то ли себя.
– А что полиция?
– Опросили нас и увезли тело, а потом сказали, что смерть произошла по естественным причинам, якобы она болела чем-то…
Аня принесла ромашковый чай и блюдце, наполненное всё теми же крекерами. Она сразу поняла о чём зашёл разговор и предложила переместиться на диван.
Не знаю, были ли у остальных подобные мысли, но меня окутывало нехорошее подозрение, что работники здесь меняются с пугающей частотой.
– А в какой комнате она жила? – Я вдруг вспомнила про ночной скрип и невольно передёрнулась. – Случайно, не в той, что всегда заперта?
– Нет, у неё была комната в самом конце коридора.
Над нами повисла странная тишина. Никто не хотел уходить спать на такой ноте, но что ещё сказать – тоже не знал.
– Такое бывает, – угрюмо произнёс Питер. – Я слышал от Беккер, что она иногда ходила во сне. Думаю, Люси и правда была больна.
Мне не хотелось спорить с Питером, что лунатизм не то расстройство, от которого люди засыпают и больше никогда не просыпаются. Просто нам всем хотелось услышать, что произошедшее с Люси не грозило нам. Она работала здесь. Мы тоже. Она болела. Мы нет.
– Линда и Берта уже в своих комнатах? – Я отхлебнула чай и решила перевести тему, хотя история с Люси никак не выходила у меня из головы.
– Я их не видел.
– Я тоже. Они оказались совсем тихими, – подала голос Аня.
– А я вот пару раз говорила с Линдой. Знаете, мне показалось, что её бывает слишком много.
– Говорила? – поперхнулся Пит. – Мишель не обрадуется.
– Уже не обрадовался… У него по этому поводу какой-то пунктик?
– Да чёрт его разберёшь, Полли. Странный он. Никогда никуда не уезжает, часто ночами сидит в саду. А ещё, кажется, он чем-то болен, ходит иногда бледнее смерти… А вообще, девушки, нам не должно быть до этого дела, верно? Мы ведь приехали сюда подзаработать деньги? На остальное плевать.
Мы все дружно закивали, и я в очередной раз вспомнила слова Линды…
Я плюхнулась в постель и тут же задремала. День выдался хлопотным и слегка нервным. Знала бы, что приберегла для меня ночь…
Сон был ярким и тревожным. Там был Висельник. Он болтался в петле, дрыгал ногами и истерично смеялся. Была Люси, она ходила по пансионату с закрытыми глазами и стучала во все двери. Когда она постучалась ко мне, в комнату влетел Питер и сказал не впускать её, ведь Люси мёртвая. Миссис Беккер во сне предстала молодой. Она стояла в темноте у зеркала, держа за руку маленького светлого мальчика. Однако в зеркале она отражалась уже с маленькой мёртвой девочкой. Аня приснилась мне тающей. Как тает мороженое на солнце или ледяные скульптуры, только она таяла чернотой. Там был и Мишель. Он стоял у парадной двери, лучезарно улыбался и протягивал мне руку. Мои ноги увязли в трясине, я не могла выбраться, но ухватиться за его руку почему-то было страшнее, чем утонуть в болоте. А Мишель всё улыбался и что-то шептал. Вскоре шёпот превратился в невыносимый скрип, и я проснулась. Сон исчез. Скрип нет. Он доносился из-за стены.
