Ну и самое главное: от такого количества переходов, да ещё и со всеми моими спутниками за компанию, я начинал уставать. Эта физическая и ментальная усталость донимала меня всё сильнее и сильнее, и мне приходилось задерживаться и переводить дух, прежде чем мы пойдём дальше. Пока это не было очень заметно, просто потому, что Баль и помогавший ему Сафо каждый раз что-то подправляли в нашем импровизированном компасе и давали мне немного времени, чтобы передохнуть.
Так мы прошли ещё пару реальностей.
Ещё шаг сквозь молочное сияние междумирья, и мы оказываемся посреди людной улицы города, до боли похожего на современный мне урбанистический пейзаж. Я ещё успеваю удивиться, что мы появились прямо из воздуха, а не из какого-то проёма, как мою руку обжигает спазмом боли, и я, не ожидавший ничего такого, рефлекторно отдёргиваю её — проход за нашими спинами гаснет. Сафо и Баль бросаются ко мне и поднимают на ноги, пока я пытаюсь проморгаться после перехода и пелены перед глазами, как будто бы я долго сидел в одном положении, а затем резко встал.
Едва я пришёл в себя, начал оглядываться по сторонам и соображать, что произошло, подал голос Шаман:
— Это скорбное место, духи здесь молчат или избегают его. Нам не должно быть здесь.
— Да, Зрящий, — отзывается Невеста, задумчиво подходя к одной из человеческих фигур, оказавшихся неподалёку, и рассматривая её, — здесь нет жизни и нет смерти. Смотрите.
Оглядевшись по сторонам, я ощущаю, как смутное чувство неправильности в окружении перерастает в уверенность. Всё кругом словно бы застыло. Так, глядя на фильм в высоком качестве, вы ставите его на паузу, и всё замирает. Здесь на паузу поставили целый мир.
Машины вокруг нас стояли на месте, и их водители как куклы не мигая смотрели куда-то вперёд. Не закончив движения, застыл народ на тротуарах, идя по своим делам или сидя на лавочках. Всё кругом было неподвижно. И даже птицы висели в воздухе. Зловещая и мертвенная тишина царила вокруг. Ни дуновения. Ни звука. Только наши голоса нарушали эту зловещую тишину, но и они, казалось, вязли в воздухе, как в вате, и совсем не создавали эха.
— Давайте уйдём отсюда, — озвучил Баль нашу общую мысль.
Возражений не было, но сделать этого не получилось. Дверной проём мы нашли довольно быстро. Когда-то в детстве я читал фантастический рассказ, где двое учёных остановили время. Там они не могли ничего двигать, потому что, согласно физическим законам того мира, они перемещались с огромной для него скоростью и для воздействия на любой предмет вне их времени нужно было приложить неимоверные усилия. Увидев этот мир, я тоже подумал, что не получилось бы так же и не пришлось бы нам специально искать какую-нибудь открытую дверь. Но, несмотря на моё опасение, что мы не сможем сдвинуть ничего из остановившегося мира, все вещи вокруг вполне функционировали. И, подойдя к ближайшему магазину, за стеклянной дверью которого застыли люди, набирая продукты в корзины, я, уже немного отдохнувший, приложил руку к косяку, и…
Ничего.
Мои спутники внимательно смотрели на меня. Я, покрываясь холодным потом, снова приложил руку и, зажмурившись, попытался призвать в своём сознании образ междумирья, но тут же снова почувствовал резкую боль в руке и, спазматически дернувшись, чуть было не упал.
— Не получается, — обескураженно протянул я, не понимая, как такое может быть.
— Этот мир проклят. В него трудно попасть и почти невозможно вырваться. — Шаман спокойно разглядывал стоящих вокруг застывших людей. — Нам стоит идти к сосредоточению этого места. Духовное эхо этого мира очень слабо, но я знаю, что там мы найдём ответ.
— Хорошо, — произнёс я, всё ещё пытаясь привести в порядок свои мысли, — веди, раз так. Всё равно, кажется, у нас нет особого выбора.
***
Мы шли уже больше часа. Говорить не хотелось, и все молчали. Я попытался с пользой провести это время и, похрустывая очередным энергетическим батончиком из своих запасов, попытался вспомнить все возможные случаи, когда Мироходцы по тем или иным причинам не могли попасть в какой-то мир или, наоборот, выйти из него.
К сожалению, список получился небольшим. Во-первых, потому, что такие, как я, большая редкость, и о нас можно было узнать разве что из легенд других народов. Ну а во-вторых, хоть это и неприятно признавать, у меня было маловато опыта. Всё, что я знал о своих способностях, было получено экспериментальным путём или из рассказов куда более опытных коллег, вроде того, кто научил меня ходить в другие миры.
В общем, дело обстояло так. Я знал, что некоторые Мироходцы могут временно потерять возможность ходить между мирами, просто допрыгавшись до обморока. Такое возможно, хотя я никогда себя до этого не доводил. Конечно, сейчас после каждого перехода я чувствовал усталость, потому что со мной были мои спутники, но, несмотря на это, я не настолько измотался потерять сознание от переутомления — так что этот вариант был маловероятен. Также я слышал, что некоторые божества могут оградить свой мир от постороннего вмешательства, в том числе от гостей, умеющих ходить между мирами. Но такое упоминалось только в паре легенд и обычно было крайне ненадолго и дорого стоило даже богам. Миры не любят, когда им указывают, каким быть, а каким нет. Но как я ни силился вспомнить что-то похожее на этот, остановившийся непонятным мне образом мир, ничего в голову не приходило. А значит, скорее всего, мы натолкнулись на что-то уникальное, и это нехорошо, потому что можно ожидать вообще чего угодно.
— Здесь. — Шаман остановился перед роскошным одноэтажным особняком. — Сосредоточение всей жизни и смерти находится внутри.
Дом перед нами выглядел вполне обычно. И отличался от всех остальных разве что более богатым видом. Переглянувшись, мы осторожно направились внутрь. После недолгих блужданий по нему в огромной гостиной, заваленной книгами и мусором от еды, обнаружился человек. Живой.
Невысокий и худощавый мужчина лет тридцати с ранними залысинами и в старомодных очках сидел в кресле и читал. На наше появление он отреагировал спокойно и, заложив пальцем между страницами книгу, которую читал, произнёс:
— А вот и вы. Я почувствовал, что у меня гости, хорошо, что не пришлось идти навстречу. Сейчас я предпочитаю двигаться поменьше. Это мой каприз, а капризы — то немногое, что у меня осталось, — его голос был странно шипящим и сдавленным, словно он с силой проталкивал слова через глотку и, в отличие от наших голосов, эхом растекался по окружающему пространству и вибрировал в голове, вызывая странные ощущения.
— Тыы… — начала Невеста, глядя на него расширившимися глазами, но её внезапно прервал Шаман, сев прямо на воздух напротив мужчины и закуривая свою трубку. — Он — это сосредоточение этого мира.
— Проклятый! — от выкрика Невесты зазвенели стёкла, — то, что ты, отвратительно реальности! Такое не должно существовать!
— Да-да, — сидящий напротив горько усмехнулся, — грешник и всё такое, таков уж я. Меня не должно быть, но вот я есть.
— Духи не хотят говорить, что с тобой произошло, — Шаман, раскуривая трубку, спокойно разглядывал сидящего, — в тебе сосредоточились все жизни этого мира. Всё время. Вся смерть. Всё!
