— Ко! — радостно рванула к нему Матрёшка.
Он подхватил её, закружил.
— Как дела, малыш?
— Калашо, — она принялась взахлёб рассказывать где сегодня была, и потянула Костю к машине, в которую наложила с собой новых игрушек. — Вот видис, это.. — протягивала она ему одну за другой.
— Вижу, Марусь, — улыбнулся Костя, и даже её очень внимательно послушал. Но запас его свободного времени был ограничен. Отставив в сторону игрушку, он спросил: — Нам можно поговорить?
— С папой? — захлопала она глазёнками, посмотрев на меня.
— Угу, — кивнул Костя, явно скрипнув зубами, и разогнулся. — С папой.
— Валер, присмотришь? — окликнул я курящего в сторонке водителя, проигнорировав тяжёлый взгляд Константина.
— Конечно, — тот поспешно затушил сигарету. Но Машку уговорить было не так просто.
— А дась мне чишы? — торговалась она, показав на Костино запястье.
— Маш, — присел я рядом, — а часы-то тебе ещё зачем, жадная девочка?
— Хатю чишы!
И Костя ведь начал послушно расстёгивать браслет, но я его опередил.
— Возьми мои! — протянул я. — А теперь нам можно поговорить? — спросил, когда она принялась лепить их на руку.
И наконец получил царственный разрешающий кивок.
— Я, — выдох получился тяжёлый, когда я в упор посмотрел на Костю. — В общем, не то, чтобы я пришёл просить разрешения. Просто обозначу, что хочу сделать Эльвире предложение.
Он развёл в сторону руки.
— Не то, чтобы я имел право тебе запретить. Но не знаю, в курсе ли ты, что я на днях уезжаю?
— Не в курсе. Куда? — удивился я.
— Неважно. Далеко и, возможно, насовсем. Уезжаю работать в другой город. Но хочу, чтобы ты тоже знал: если она тебе откажет, или если вдруг решит приехать ко мне, я отговаривать её не стану.
— Она не решит, — уверенно качнул я головой.
— Не говори «гоп», — усмехнулся он. — Она связана обязательствами, о которых ты и не подозреваешь. У неё докторская, работа и свои планы на жизнь, которые она возможно, не захочет менять ради тебя. Как-то же она жила эти четыре года, — он кивнул на Матрёшку. — И то, что ты явился не запылился и решил вот так с кондачка: люблю, куплю, полетим, возможно, для неё не так много и значит. Я понимаю, да, что это твой ребёнок…
— Это Эльвира тебе сказала? — перебил я. — Что я её отец?
— Эльвира, — кивнул он. — Да оно и невооружённым глазом видно, Машка же вылитая ты. Глаза, волосы, эта ямочка, — показывал он на себе. — Но вместе с тобой у неё появилось столько проблем, так всё усложнилось, что я бы не решился предсказать что она выберет. Да и тебе бы, честно говоря, разобраться сначала со своей бывшей невестой и её проблемами.
— Её проблемами? — удивился я. — То есть ты в курсе?
— Примерно. Но и того, что я знаю, — он провёл рукой по шее. — Мне вот так.
— Эльвиру это всё никак не касается.
— Ещё как касается! — сказал он, словно отрезал. И столько силы и какой-то мужской жёсткости было в этом невзрачном парне, что я невольно осёкся, а он продолжил. — Твоя бывшая невеста втянула её в это. И мой тебе совет: если они тебе действительно дороги, пока всё не разрешится, держись от неё и Машки подальше.
— Не разрешится что?
— Ваши дела с Алескеровым. Уверен, это же твои дела, из-за которых бедную девчонку били, насиловали, душили и истязали несколько часов к ряду.
— Ты уверен? — нахмурился я.
К горлу подступил ком и неприятно заскребло сомнение: а так ли всё было, как я это понял. Может, она и правда попала в беду? В настоящую беду? Такое знакомое, гадкое, липкое сомненье волной прошло по телу.
Акции уже практически мои…
Буйные фантазии? Как же ты пожалеешь, что это сказал…
— Ля! — выругался Костя. — Я там был. И я судмедэксперт, если ты не заметил. Разбираться в этом — моя работа.
— А Эльвира тут причём?
— При всём. Кто-то же должен был помочь твоей невесте.
— Бывшей, — машинально уточнил я.
— Да, да, бывшей. Которую ты так поспешно бросил. И рядом с которой оказалась только Эльвира. Конечно, она не смогла остаться в стороне. Но все эти вопросы ты должен задать не мне. И даже не Эльвире. Разберись уже с этим, твою мать! Или я сам увезу их отсюда подальше. И можешь не сомневаться, тебе не верну.
Он оглянулся. Его позвали в открытую дверь.
— Если у тебя всё, я пойду, — он сделал шаг назад.
Солнце припекало в спину. И на залитом его ярким светом дворе у обшарпанного здания — покрашенная суриком железная дверь, выкрошенный кирпич крыльца, свёрнутое в сторону ограждение у подъезда для машин, покосившийся мусорный бак — этот разговор казался каким-то сюрреалистичным, словно я сплю.
— Я не отпущу её, даже если она соберётся ехать!
— Она не будет спрашивать твоего разрешения. Кто угодно, только не Эльвира, — горько усмехнулся он и кивнул в сторону. — Надеюсь, это были очень дорогие часы?
— Упали! — хлопая глазёнками, испуганно протянула мне Матрёшка то, что осталось от Улисс Нардин из эксклюзивной коллекции.
— Очень, — отвечая Косте, присел я перед ней, оглушённый этим разговором.
— Возвращался бы ты в свой мир, Павел Верейский, — покачал он головой. — Не пудрил им мозги. Не пытался купить.
— А я по-твоему пытаюсь? — забрал я часы, стекло на которых пошло трещинами, и погладил притихшую, прижавшуюся ко мне Матрёшку по голове.
— А что ты по-твоему делаешь? Но даже если не сейчас, однажды всё равно попытаешься.
— Ну, может, и попытаюсь, — уверенно кивнул я. — Не вижу в этом ничего плохого. Всё, что я хотел сказать, я тебе сказал. Я сумею о них позаботиться, не сомневайся. Счастливого пути, Константин!
— Счастливо оставаться, Павел!
Он не шевельнулся с места, пока я шёл к машине. Пока пристёгивал Машку к детскому сиденью.
И машина уже тронулась, а он всё стоял, провожая нас глазами.
— А сичас мы куда едим? — вздохнула Матрёшка.
— К маме, девочка моя! А сейчас мы едем к маме!
Глава 31. Эльвира
Сумасшедшая ночь. Сумасшедшее утро. Сумасшедшая я, забывшая с этим Верейским обо всём на свете. И новый сумасшедший день, что, слава богу, подходил к концу.
Я возвращалась с улицы. После короткого рабочего совещания, что в отсутствие Когана (тот улетел на научную конференцию в Варшаву) провела заведующая отделением репродуктологии, я выбежала до ближайшего магазинчика за шампунем, пока вспомнила. А то, когда заедет Верейский, я обо всём на свете забуду, а голову завтра хозяйственным мылом буду мыть.
