Я мягко загородила собой Кортни, посмотрела на Деэнн и покачала головой, убеждая ее замолчать.
– Нет. Она не знает, и сейчас не место и не время этим делиться, – тихонько сказала я.
Обращение Деэнн напрямую к Кортни стало для меня шоком. Я понимала, что Деэнн молода и что ей хочется познакомиться с родной сестрой, с которой ей не довелось расти вместе. Но Кортни знала только, что ее удочерили. Да, она не сомневалась, что я отвечу на любые ее вопросы об удочерении, но почти их не задавала. А я не упоминала при Кортни о том, что у нее есть братья и сестры, и свадебный салон казался мне неподходящим местом для знакомства с сестрой.
Деэнн явно расстроилась, удивленно отступила и коротко сказала:
– Хорошо.
Через несколько дней Деэнн позвонила мне. И спросила: почему бы нам не разрешить родным занять подобающее место в жизни Кортни. И почему бы не познакомить ее со всеми?
Я попыталась так мягко, как только могла, объяснить, что мы должны ограждать Кортни от всего, что она не в состоянии понять в силу возраста.
– Здесь никому и в голову не придет ее обидеть, – сказала Деэнн.
– Я понимаю, что физически никто из вас ее не обидит. Но она еще слишком мала, чтобы знать трагедию своей семьи.
Я понимала: если Кортни познакомится со своей касперской родней, кто-нибудь да расскажет ей страшную правду. А мы все еще оберегали Кортни от суровой реальности. Мы не говорили, что ее мать – преступница. И я уговорила Деэнн дать Кортни время повзрослеть, прежде чем она узнает свою родную семью.
Деэнн я искренне сочувствовала. Она сказала, что ни она, ни ее дедушка и бабушка не понимают, чего мы хотим, – но готовы отнестись к нам с уважением.
Пока мы жили в арендованном доме, муниципалитет предложил Элу прежний пост в Центре проведения мероприятий Каспера, и мы отпраздновали удачу. Я уволилась из ведомства шерифа и записалась на курсы риэлторов вместе с Крис. Нам нравилось снова жить в Каспере, рядом с давними друзьями и знакомыми по церкви. Впрочем, теперь я осматривалась везде, куда бы мы ни отправились. Повторения встречи в салоне я не желала.
Той же весной Кортни и ее подружка, живущая по соседству, играли на тротуаре у дома. Выглянув, чтобы узнать, все ли у них в порядке, я заметила, что с девочками разговаривают четверо детей, которых я прежде не видела. Двое показались мне смутно знакомыми, и когда Кортни вернулась домой к ужину, я спросила, с кем она разговаривала.
– Они живут через четыре дома от нас. Сначала они спросили, как меня зовут, я ответила, а они спросили, как моя фамилия. А потом – знаешь ты их маму или нет. Ее зовут Рене.
Пожав плечами, словно желая добавить «ума не приложу, зачем», она села к столу и словно забыла о новых знакомых.
Рене – бывшая подруга Карен. Та самая, которая попросила меня разобраться с вещами. Мне с трудом удалось сохранять спокойствие так, чтобы ни тон, ни выражение моего лица не изменилось. Я поняла, кто эти двое детей, которые показались мне знакомыми. Рене усыновила Элли и Стивена, младших детей Карен. Все время, пока я настороженно оглядывалась через плечо в торговом центре и продуктовых магазинах, двое из детей Бауэр жили через четыре дома от нас! Пора было спешить с переездом.
Я рассказала Элу, и мы сразу же занялись покупкой дома. Через несколько недель мы подыскали дом, где живем и теперь.
Хелен и Мэтт поженились летом 2006 года, Кортни была на их свадьбе цветочницей, как и на свадьбе нашей Элизабет. Новобрачные устроились в собственном маленьком доме в Грин-Ривер, Вайоминг, в трех часах езды к юго-западу. Мы с Крис открыли свою риэлторскую компанию. Мне пришелся по душе гибкий график: теперь я могла забирать Кортни из школы и участвовать в ее школьных мероприятиях. С такой партнершей, как Крис, я была уверена, что наш бизнес в надежных руках. Жизнь после возвращения в Каспер складывалась просто замечательно.
Следующие несколько лет мы ни разу не сталкивались в городе ни с кем из родных Карен. И я наконец перестала настораживаться, находясь в общественных местах.
Однажды вечером мы с Элом и уже десятилетней Кортни ужинали в ресторане, в компании друзей. Кортни попросилась в туалет. До него было близко, поэтому я отпустила ее одну. Она вернулась бледная и до конца ужина сидела тихо. На мои вопросы, все ли с ней хорошо, она отвечала «да».
Тем же вечером Кортни расплакалась, когда я пришла пожелать ей спокойной ночи и уже собиралась приступить к молитвам на сон грядущий.
– Почему ты плачешь? – Я обняла ее. – Что случилось? Расскажи, что тебя тревожит.
– Мне страшно. Я не хотела с ней разговаривать. Просто хотела уйти и сесть за стол с тобой.
– О ком ты говоришь? – спросила я.
– В туалете ко мне подошла какая-то женщина и сказала, что она моя сестра.
– Как она выглядела?
По описанию Кортни я поняла: это была Деэнн. В душе вспыхнул гнев, я вспомнила инцидент в свадебном салоне. Когда мы с Деэнн говорили по телефону, она согласилась сначала получить наше одобрение, а уж потом рассказывать что-либо Кортни. Должно быть, она заметила нас в ресторане и подкараулила Кортни одну в туалете.
– А она знает, где мы живем? А вдруг она вломится к нам в дом?
Кортни все всхлипывала и ночью попросилась спать со мной. Я больше не верила в обещание Деэнн не приближаться к Кортни без нашего разрешения. И понимала, что должна что-то предпринять. Одна из сотрудниц нашей компании была адвокатом, и я решила позвонить ей.
Она посоветовала мне самой обратиться в суд: пусть издадут постановление, запрещающее Деэнн приближаться к Кортни. Я сочувствовала Деэнн, даже не представляя, какой травмой для нее стало известие о преступлении матери. Но теперь она, уже взрослая, пыталась начать общение с Кортни – не дождавшись, пока сама Кортни будет готова! И она должна была понять, насколько серьезно мы относимся к защите нашей дочери.
Деэнн вызвали в суд, мы с ней предстали перед судьей.
Судья отнесся к нам с сочувствием. Да, он понимал, что Деэнн просто хотела познакомиться с сестрой, но все же напомнил: она обязана считаться с нашими желаниями. Кортни – наша дочь. Деэнн не вправе навязывать ребенку отношения без разрешения его родителей. Деэнн согласилась больше не приближаться к Кортни, пока мы ей не разрешим.
На следующем моем свидании с Карен я объяснила, что произошло, и рассказала, почему Кортни следует ограждать от общения с родными, пока не придет время. К счастью, наши отношения строились на доверии, а оно позволило нам открыто обсуждать наши семьи и решать, что будет лучше для Кортни.