С начала мелового периода появились современные формы красных водорослей Rhodophyta. Кстати, они тоже сделали свой вклад в формирование известняков, местами довольно существенный.
Из более масштабных существ продолжали бурно эволюционировать губки.
Работа над ошибками
После завершения мелового периода численность и разнообразие губок вроде бы резко упали, но вот вопрос — отражает ли палеонтологическая летопись реальное положение вещей? Губки — существа большей частью морские и донные, многие и вовсе глубоководные. А с окончания мезозоя морское дно просто не успело подняться в таких масштабах, чтобы мы могли обнаружить много отложений с окаменелостями. Глубоководные отложения кайнозоя изучать трудно, на современном уровне технологий почти невозможно, так что либо надо строить палеонтологические подводные станции, либо подождать ещё сотню-другую миллионов лет, чтобы центры нынешних океанов стали сушей.
Новый расцвет получили мшанки. Шестилучевые кораллы в самом начале периода ещё не раскачались и строили рифы весьма халтурно, так, что получались только банки. В барреме и апте дело вроде бы пошло на лад, а затем — с конца апта по сеноман — снова застопорилось. В верхнем мелу таки началось активное рифостроение, но всё равно не такое бодрое, как в поздней юре, а в самом конце мела опять затухло. Такие колебания отражают привередливость кораллов: если вода слишком тёплая, то в ней мало кислорода, и кораллам нечем дышать, а если слишком холодная — кораллы зябнут и грустят. Зато смены коралловых фаун позволяют хорошо датировать века мелового периода.
Мощными конкурентами мшанкам и кораллам в нелёгком деле рифостроения составляли двустворчатые моллюски рудисты Hippuritida (они же Hippuritoida, Rudistes, Rudistae и Rudista), которых известно до тысячи весьма разнообразных видов, из которых показательны узкие Vaccinites, сраставшиеся по несколько штук в вертикальные столбы. Некоторые рудисты имели толстостенную и высокую — до полутора метров — раковину с разнокалиберными створками.
Из прочих двустворчатых обилием видов и размерами выделяется род Inoceramus. Позднемеловая раковина Inoceramus (Sphenoceramus) steenstrupi из Гренландии имеет диаметр 178 см — это абсолютный рекорд среди всех двустворчатых моллюсков!
Головоногие моллюски мела прекрасны. В германских морях жил Parapuzosia seppenradensis — самый большой аммонит всех времён, чья раковина вырастала до 2,55–3,5 м в диаметре; раза в полтора уступали ему многочисленные виды Pachydiscus, «колёса» которых достигали метра-двух. Надо думать, такие гиганты, медленно дрейфовавшие в толще морских вод, были в своём роде самодостаточными микроэкосистемами: наверняка раковины обрастали водорослями, всяческими паразитами и комменсалами, а может — и симбионтами.
Маленькая тонкость
Взаимодействия организмов бывают разными.
Конкуренция — вариант взаимодействия между организмами, когда используется один и тот же ресурс. В первом приближении тот, кто использует ресурс эффективнее, оставляет больше потомства, так что через некоторое время вытесняет менее успешного конкурента.
Аменсализм — вариант взаимодействия между организмами, когда прямой конкуренции нет, но самим своим существованием один организм подавляет другой. Классический пример — еловый лес: ёлка не имеет ничего против травы и крупных животных под собой, но содаёт такую тень и такие непролазные дебри, что обычно под ёлками мало кто выживает.
Хищничество — вариант взаимодействия между организмами, когда хищник использует жертву в пищу и не заинтересован в выживании этой жертвы. Жертва при этом не обязательно убивается, всё зависит от способностей и возможностей хищника. Например, комар — типичный хищник, он не убивает нас только потому, что просто не может, рот так широко не разевается.
Паразитизм — вариант взаимодействия между организмами, когда паразит использует хозяина в пищу, нанося ему вред, но не убивает его и, более того, заинтересован в выживании хозяина. При факультативном паразитизме паразит должен на определённой стадии развития покинуть временного хозяина и иногда таки убивает его; при облигатном — не покидает хозяина и потому хочет, чтобы тот жил вечно.
Комменсализм — вариант взаимодействия между организмами, когда один участник получает пользу, а другому это взаимодейстие безразлично. Образцовый случай — рыбы-прилипалы на акуле: до тех пор, пока их масса и размер не сравниваются с акульими и не мешают хозяйке плавать, хищнице, в общем-то, они до лампочки.
Симбиоз — вариант взаимодействия между организмами, когда оба участника получают пользу, но вполне могут обходиться и без партнёра.
Мутуализм — вариант взаимодействия между организмами, когда оба участника получают пользу и не могут обходиться друг без друга.
Важно помнить, что границы между всеми этими вариантами зыбкие и ненадёжные, все эти взаимоотношения построены не на договорённости, они не продуманы и не осознаны. Животные просто следуют инстинктам или своей сиюминутной эгоистичной выгоде. Например, птички, склёвывающие клещей и насекомых с антилоп и носорогов в африканской саванне, — вроде бы отличные симбионты: получают еду и освобождают копытных от паразитов. Но если у бедной зверушки на коже окажется открытая рана, те же добрые птички начинают радостно и хищно рвать кровавое мясо своими клювами, нимало не заботясь о мучениях несчастных страдальцев.
Большинство аммонитов для неспециалиста «на одну раковину» — малоразличимые спирали лишь несколько разного размера и чуть более или чуть менее гладкие или пупырчатые. Однако эта группа настолько велика и разнообразна, что им есть чем удивить. Особенно радуют асимметричные, неправильно свёрнутые аммониты. Заметьте, что «неправильные» — не значит «патологичные», а «кто надо неправильные», вполне законно и с глубоким смыслом неправильные.
Например, Turrilites costatus и Ostlingoceras puzosianum очень походили на улитку прудовика. Heteroceras astieri и Hamites attenuatus имели плавный, но крутой изгиб раковины на 180°, кончик которой был чуток скручен или шёл опять к голове и потом опять на 180° назад. У Ptychoceras emerici и Hamulina astieri раковины были согнуты пополам, причём обе части были прямыми: та, где голова, — покороче, но с учётом щупалец эти аммониты вполне могли потрогать свой «хвостик». Раковина Toxoceras requieni была почти прямой, в форме тонкого слабоизогнутого рога саблерогой антилопы, а у Hyphantoceras reussi в виде расходящейся спирали как рог винторогого козла. У Didymoceras stevensoni кончик подобной винтообразной раковины кокетливо загибался к голове тонкой прямой палочкой. Наконец, Nipponites mirabilis представлял собой совсем уж бесформенный плотный узел, неподвластный даже Македонскому, ибо прочный.
Хорошо чувствовали себя и белемниты. Большинство их них ещё однотипнее, чем аммониты, но были и выдающиеся представители: Tusoteuthis longa мог вырастать до длины 6–11 м!
