Мое сердце тает, и я опускаюсь перед ней на корточки.
– Эксперименты? Какие?
– Изучаю погоду, – отвечает она, и, отсчитывая, загибает большой палец. – В основном снимаю показания барометра и наблюдаю за облаками. А еще ставлю опыты с растениями и с кристаллами.
– Потрясающе. Я тоже проводила эксперименты, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Хотела стать морским биологом, но в результате занялась медициной.
– И вам нравится? – Сара склоняет набок голову.
– Да. – Я сглатываю комок в горле. Она очень, очень похожа на меня. Как могла Джози утаивать ее от меня столько лет? Как она могла поступить столь жестоко? Я не видела, как Сара росла, как делала первые шаги, ничего не видела. Так бы и завыла от ярости. Приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы обуздать эмоции. – В целом да.
К нам приближаются остальные члены семейства Джози. Я выпрямляюсь во весь рост.
– Кит, это мой муж Саймон, – представляет нас Джози. Ее голос будто защемлен от страха, что я разрушу ее семейную идиллию. И одно мгновение меня так и подмывает это сделать. Выплеснуть все свои обиды, а там будь что будет.
Но моя маленькая племянница, точно такая, какой была я в детстве, опережает меня.
– Папа, она доктор!
Во плоти он даже еще красивее. Лицо его лучится искренней добротой, чего не заметно на фотографиях, а харизма столь огромна, что затмевает парк, в котором мы стоим. Пожимая ему руку, я встречаю его взгляд. В его глазах мелькает удивление.
– Привет, Саймон.
– Саймон, это Кит Бьянки, – говорит Мари. – Моя лучшая подруга. – В подтверждение своих слов она боком прислоняется ко мне и лицом утыкается в мое плечо, обеими руками держась за мою руку. – Мы только что случайно встретились. Просто чудо какое-то, да?
Я бросаю на нее изумленный взгляд.
– В самом деле? – произносит Саймон. Рука у него твердая и теплая. – Рад познакомиться. – Он поворачивается и выводит вперед сына. – Это Лео.
Лео. Так звали нашего отца. С огромным трудом я сдерживаюсь, чтобы не метнуть взгляд на Джози. Или Мари. Неважно, как ее зовут.
– Привет, Лео. Приятно познакомиться.
– Мне тоже. – Он вежлив, как и его отец.
– Прямо как в Тофино, – замечаю я Мари.
Она берет меня за руку.
– Нам повезло, что мы выросли там.
– М-м.
– Мы как раз идем ужинать, – говорит Саймон. – Не составите нам компанию?
Несколько секунд я раздумываю, представляя, как сижу рядом с племянницей и та рассказывает мне про свои эксперименты. Думаю о матери: каково ей будет узнать, что у нее есть внуки, о которых она слыхом не слыхивала? Смотрю на лицо Джози – до боли знакомое и в то же время чужое. Нет, сегодня я не в состоянии сидеть с ними и притворяться.
Я не готова. Пока не готова.
– Простите, – отказываюсь я, поворачиваясь к Саймону. – У меня на вечер свои планы.
– Нет, нет! – вскрикивает Мари. – Ты не можешь просто так взять и уйти! Нам столько нужно рассказать друг другу, мы должны наверстать упущенное.
Я даю ей свой телефон, и теперь мои руки дрожат от гнева. Заметив это, она крепко стискивает одну. Мой взгляд прикован к ее лицу, и я вижу, что ее глаза заволакивает тонкая пелена слез. Некоторое время меня переполняют благодарность и любовь, неистребимое желание коснуться ее лица, волос, рук, убедить себя, что передо мной не робот, а настоящая Джози, моя Джози. Здесь. Живая.
– Вбей свой номер, – предлагаю я. – И мы пересечемся, как только у тебя найдется время.
– Завтра же утром, – говорит Мари. Она набирает номер и звонит по нему. У нее в кармане сигналит телефон. Словно в доказательство, она вытаскивает и показывает мне все еще сигналящий аппарат. Смотрит мне в глаза твердым взглядом. Более уверенная в себе, чем я помню. И это чуть-чуть смягчает мою ярость.
– Я рада, что ты счастлива. – Я наклоняюсь, обнимая ее, и на ухо ей тихо добавляю: – Но я чертовски зла на тебя.
– Знаю, – шепчет она, прижимаясь ко мне. – Я люблю тебя, Кит.
Я отступаю от сестры.
– Позвони.
Сара делает шаг вперед.
– Надеюсь, вы придете и посмотрите мои эксперименты.
– Непременно, – обещаю я. – Слово даю.
И я заставляю себя пройти мимо них, направляясь по адресу, где они живут. Иду туда, чтобы еще раз не столкнуться с ними. А вот и их дом – красивый, с крыльцом. С верхнего этажа открывается вид на залив.
Никто из нас не может спать, не слыша шума океана.
* * *
Возвращаясь на пароме в центр Окленда, я снова пребываю во взвинченном состоянии. Возбужденный разум вырывает из дальних уголков сознания тысячи образов, памятных мгновений, будоражит чувства. Бросаюсь из крайности в крайность: то меня распирает от бешенства, то я впадаю в слезливую сентиментальность, а еще в душе зреет нечто вроде… надежды. Отчего я разъяряюсь еще больше, и все начинается сначала.
В кармане жужжит телефон. Достаю его.
Освободился, пишет Хавьер. Зайду за тобой в 7?
Да. Это было бы здорово. Поколебавшись, добавляю: Мой сегодняшний день – это нечто.
Не терпится услышать твой рассказ.
Его лицо встает перед глазами, и я знаю, что он будет слушать меня. Спокойно и внимательно. Так и вижу, как его волосы сияют в освещении ресторана, он кладет в рот кусочек еды и потом сосредоточенно внимает моей непрерывной болтовне. Ведь я буду тараторить взахлеб. Если начну, то уже не остановлюсь, пока не вывалю все – плохое и хорошее, безобразное и прекрасное.
Хочу ли я, чтобы он узнал всю мою подноготную?
Нет, настолько открываться я не желаю ни перед кем.
Но в то же время все мои защитные реакции сейчас на нуле. Я исчерпала свои ресурсы, пока искала сестру.
И не ожидала, что встреча с племянницей выбьет почву у меня из-под ног. Лицо, похожее на мое; сердце совсем как у меня. Я провожу эксперименты. Хочу знать о ней все до малейших мелочей.
А сына своего Джози нарекла в честь нашего отца. Что само по себе странно, ведь долгие годы они вели друг с другом войну. В раннем детстве она была с отцом близка, но в памяти моей сохранилось только то, как они потом ругались и скандалили. Постоянно, неистово, яростно.
Однажды отец вышел из себя и ударил ее по лицу, да так сильно, что до крови разбил губу. Он тотчас же устыдился своей вспышки, но Джози стояла и с вызовом смотрела на него, как богиня-воительница: длинные волосы, словно накидка, укрывали ее загорелое тело; в глазах блестели слезы, но она их сдерживала; из рассеченной губы текла кровь. Мне хотелось плакать, так жалко было обоих, но я забилась в угол, не защищая ни его, ни ее.
