Она резко отдёрнула руку, схватила одеяло.
— Андрей Иванович? То есть… Иван Андреевич? — густо покраснела до корней волос, отчего перед взором Бекета всплыла новая фантазия. Как она будет брать в рот и так же краснеть. Только смотреть будет по-другому. Обязательно с желанием. Чтобы сама захотела. — Что вы здесь делаете?
— Зашёл пожелать спокойной ночи. Убери одеяло.
Она вцепилась в края своего хлипкого укрытия ещё сильнее, мотнула головой.
— Нет, — с дрожью в голосе. Боится. Думает, набросится на неё. Он бы не против, конечно, но не силой же её брать.
— Я ничего не сделаю против твоей воли. Обещаю.
— Нет, Иван Андреевич. Я прошу вас, уходите. Я не хочу так… Не буду с вами…
Уйти было бы правильно, тут он согласен, но ноги почему-то не шли. Присел рядом, потянул одеяло на себя.
— Не бойся, Милана. Не обижу. Веришь мне?
Она шумно сглотнула, мотнула головой. Ну детский сад, честное слово. Запустив руку под одеяло, усмехнулся. Девчонка запищала, вылезла аж на изголовье.
— Ты же сама хотела. Да? Хотела ведь? Тебе понравилось то, что ты увидела сегодня?
— Простите… Я должна была постучаться. Я больше не буду, — вздрогнула, когда его рука легла на её коленку, поползла выше.
— Но тебе же понравилось увиденное? Хотела бы попробовать? — пальцами нащупал влажные трусики, но нырнуть под резинку не успел.
— Нет. Не хотела бы, — сжала бёдра, вцепилась в его кисть. — Уходите, Иван Андреевич.
* * *
Поиграв желваками, убрал руку. Наконец, смогла вдохнуть. Бекет резко встал, а я обалдело уставилась на его стояк, что в серых домашних штанах угадывался очень чётко. И торс обнажённый. В шрамах, больших и маленьких.
— Спокойной ночи, Милана, — его голос осипший, немного раздражённый. Плевать. Пусть хоть на дерьмо изойдет, я не позволю ему коснуться себя.
Открыв дверь он вдруг остановился, и я с ужасом подумала, что передумал… Сейчас вернётся?
— Малыш, ты что опять бродишь? — он присел, и я заметила, как маленькие ручки обвивают его шею. Маринка… Фууух!
— Папочка, мне стлашно, — захныкала девочка, и моё сердце тут же судорожно сжалось. Она даже о своей коронной «р» позабыла.
Схватив халат, быстро накинула на себя и, затянув пояс потуже, осторожно подошла к ним.
— Что-то случилось?
— Мама! — девочка вдруг отпустила отца и бросилась ко мне. А Бекет слегка охренел. Повернулся к нам, нахмурился. Вот так вот, Иван Андреевич. Не один вы здесь в авторитете.
Я заметила растерянность на его лице, но в глаза по-прежнему смотреть не могла. Сначала я его поймала за непотребством, потом он меня… Что-то странное происходило, вам не кажется?
— Ну что ты, Мариш? Опять приснился страшный сон? — опустилась на корточки перед девочкой, пытаясь скрыть своё смущение.
— Да! Можно я буду спать с вами с папой? — маленькая лиса невинно захлопала глазками, а я открыла рот, чтобы объяснить, что подобное невозможно, но не успела издать и звука.
— Можно.
Впившись очумелым взглядом в Бекета, уловила чуть заметную ухмылку. Ах, ты ж, гад! Да он пользовался ребёнком, чтобы… А чтобы что, кстати? Он же не станет приставать при Маринке? Совершенно точно нет. Не посмеет. Но что тогда он задумал? Змей-искуситель, блин, хренов.
Несмотря на то, что подобный расклад мне ни фига не нравился, противиться не стала. Незачем расстраивать ребёнка. А Иван Андреевич пусть не радуется раньше времени. Любишь соблазнять честных, невинных девушек, люби и обломаться.
— Ладно, — я подхватила малышку на руки и пошла к кровати. — Ложись. Вот так, — уложила её на середину постели и быстро заняла своё место сбоку. Бекетову же осталось место с другой стороны.
Обняв девочку, я с колотящимся сердцем слушала, как он шагает к нам. Кровать прогнулась — лёг, значит.
— Спокойной ночи, мама, — прошептала кроха. — Спокойной ночи, папа.
Мы с Бекетом ответили ей одновременно и тут же замолчали. Я от смущения, а он просто задрых. Судя по размеренному сопению, они уснули оба мгновенно.
А мне вот не спалось. Даже глаз сомкнуть не могла. От одной мысли, что Бекет лежит рядом, пусть между нами и есть маленький живой барьер, мне было неспокойно и волнительно. Запах его туалетной воды забивался в ноздри, и раз за разом в сознание врывалась картинка, где он лезет своей рукой под моё одеяло, гладит ногу и подбирается к трусикам.
Ох… Похоже, я заработала себе тахикардию.
Устав ворочаться и переворачиваться с боку на бок, вскочила с кровати и на цыпочках побежала в ванную комнату. Мне нужна передышка.
Не забыв запереть дверь, прислонилась спиной к кафелю, закрыла глаза. Надо бы прекращать так реагировать на него. Подумаешь, член увидела. Что ж теперь, до припадка себя довести?
— Успокойся, дура, — зло зашипела, шлёпнула себя ладонью по лбу и, оттолкнувшись от стены, бросилась к раковине.
Умыться и забыть. Выкинуть все глупости из головы и не думать. Плевать на всё. И на мощный торс Бекета, и на его мощные запястья, и на то, что пониже — тоже, в принципе, не слабенькое такое…
Плеснув водой в лицо, немного пришла в себя. Низ живота неприятно тянуло от неудовлетворённого желания, но и удовлетворять его больше никакого настроения не было. Я и так опозорилась… Щёки снова вспыхнули от воспоминаний. Нет, мне определённо нужно показаться доктору. Такие психологические травмы не проходят бесследно. Ещё немного и при каждом взгляде на Ивана Андреевича меня будет триггерить.
— Всё нормально, — натянуто улыбнулась своему отражению в зеркале, поправила растрепавшиеся волосы. — Это пройдёт. Не может же меня его член вечно преследовать, — нервно хохотнула. — Всё, Милка. Сейчас ты успокоишься, расслабишься и пойдёшь досыпать.
Промокнув капли влаги на щеках полотенцем, клацнула защёлкой на двери и с разбегу врезалась в грудь Бекета.
— Успокоилась? Милка…
Да твою ж налево!
* * *
Подхватив девчонку за талию, вошёл вместе с ней обратно в ванную и плотно прикрыл дверь за спиной. Она вцепилась в его плечи, обжигая холодом своих рук. Строптивая ледяная девочка.
— Вам не надоело? — вспыхнув, вперилась в него злым взглядом. До усрачки забавная. — Не спится, Иван Андреевич? Бродите в темноте как маньяк и подслушиваете? Так даже Маринка не делает.
Заржал от того, как строго прозвучала её нотация, и внутри вспыхнуло что-то, чего уже лет двадцать пять не чувствовал — желание пошалить. Дурдом.
— А может, я и есть маньяк? Мм? Не боишься, что укушу? — и впился губами в её тонкую шею, чуть прихватывая зубами.
