Так я, конечно же, не сказала вслух, но моё фырканье было красноречивым.
— У тебя отвратительный характер, знаешь об этом? — спросил уже более спокойно, но строгие нотки никуда не делись. И блин… Как не вовремя я снова вспомнила его постельные забеги с той девушкой. В груди шевельнулось нечто мерзкое. Её он также в кровать к себе притащил? Или у той хотя бы разрешение спросил?
Подняла на него глаза. Вряд ли он вообще что-либо спрашивает. Уверенный в себе диктатор.
— У вас тоже не подарок, знаете ли…
— Мне кажется, или у тебя сегодня плохое настроение? Похмелье? Может пивка? — да он ещё и издевается! Я из-за него теперь должна по дому в бронежилете ходить, а ему весело!
— Меня видела Люда. И Нина Степановна. Они как раз поднялись на этаж, когда я вышла из вашей комнаты.
— И что? — он уставился на меня так, будто, и правда, не понимал в чём дело.
— Как что? Обо мне теперь будут слухи ходить. Меня теперь все возненавидят.
Раньше, правда, тоже не особо жаловали.
— Что за бред? Какое им дело до того, где ты ночевала? — отбросив салфетку, наградил меня раздражённым взглядом.
Да уж. Мне бы вашу незамутнённость Иван Андреевич.
— Забудьте, — проткнув вилкой кусочек блина, затолкала его в рот.
— Тебя кто-то обижает? Что-то говорят? Отвечай, когда спрашиваю! — тут даже Маринка подпрыгнула.
— Нет… Не кричите на меня, — то ли это остатки алкоголя в крови так подействовали, то ли действительно он был слишком груб… Я всхлипнула.
— Мамочка, — малышка свела бровки домиком, нижняя губа задрожала — девочка собралась заплакать.
— Всё хорошо, малыш. Правда. Я просто сегодня не в настроении. Не с той ноги встала, — поспешила загладить свою вину, и Маринка, похоже, поверила. А вот Бекет отступать не планировал.
Он сверлил меня хмурым взглядом и явно сдерживал себя. Не знаю от чего, но то, как пульсировала на его виске жилка, не сулило мне ничего хорошего. Весь его вид не сулил.
— Поела? — обратился к Маринке, и та закивала, настороженно поглядывая то на меня, то на него. — Беги к Нине Степановне.
Девочка, видимо, ощущая, что отец не в духе, быстренько спрыгнула со стула и поспешила на кухню, а я, было, приподнялась, но тут же рухнула обратно, уставившись на его руку, что вцепилась мне в запястье стальными оковами.
— Что? — посмотрела ему в глаза.
— Ты никуда не уйдёшь, пока не скажешь мне, почему так боишься чужих мнений. Тебе не плевать?
— Нет. Не плевать. Я не хочу, чтобы обо мне так говорили…
— Как?
Фуух… Вам бы дознавателем работать, Иван Андреевич.
— А кем вы были до войны?
Он вздёрнул брови.
— Причём здесь это, Милана?
— Просто интересно, — пожала плечами, продолжая ковырять несчастный растерзанный блинчик. Зверски хотелось пить, но графин с водой стоял далеко, и мне пришлось бы встать и наклониться, чтобы достать его. Наклониться прямо к Бекету.
— Я был грабителем. Теперь отвечай на мой вопрос. Почему тебе не всё равно?
Ничего себе откровение. Это же он что… Таким же извергом был, как те ублюдки, что убили моих родителей?
— Отвечай, Милана.
— Мне просто не всё равно. Не хочу, чтобы все думали, будто мы с вами спим.
— Рано или поздно они и так узнают, что мы с тобой спим. Потому что мы будем спать. И не только спать, — прозвучало как приговор. — А теперь выбрось из головы эти глупости, и больше чтобы я ничего подобного не слышал, — отодвинув стул, поднялся. — Кстати, мне понравилось с тобой спать. Но если ещё раз ты попытаешься меня ударить, я тебя накажу.
Подняла голову, непонимающе заморгала.
— Накажете? Изнасилуете, что ли?
— Нет. Сломаю руку, которой ты замахнёшься.
* * *
Как я и думала, утренний инцидент не прошёл мимо ушей остальных работниц Бекетовского дворца. Спасибо гадине Людочке и Нине-стерве-Степановне. И мне, конечно же, устроили бойкот. Как только я появлялась в одной из комнат, где находился кто-нибудь из прислуги, на меня бросали презрительный взгляд и убегали, как от прокажённой.
С одной стороны, мне должно быть глубоко пофигу. Но с другой… Все же обидно. За то недолгое время, что находилась в доме Ивана Андреевича, я никого даже взглядом не тронула. Наверное, поэтому и не вписалась в их змеиный коллективчик.
Все работницы во главе со своей предводительницей (она же обожаемая нянечка), буквально прыскали ядом, стоило мне приблизиться на полметра.
Устав от ненавистных взглядов и желая отвлечься, присела на диван, взяла со столика глянцевый журнал. Но не тут-то было. В гостиную вплыла Нина Степановна, остановилась у двери, подперев бока руками.
— Отдыхаем? А работать кто будет? — уставилась на меня своим гадючьим взглядом, уголки её накрашенных коричневой помадой губ поползли вниз.
— Ээ… Ну скажите, что делать, я сделаю, — пожала плечами, откладывая журнал.
— А что, теперь о твоих обязанностях нужно напоминать? В комнате Маринки ты убиралась сегодня?
— Да, конечно. Ещё утром.
— Да что ты говоришь? А пыль на её тумбочке толщиной в палец за пару часов накопилась?
Так… Похоже, меня здесь решили заклевать.
— Я вытирала пыль.
— А я говорю: иди и уберись нормально! Я проверю!
Мысленно досчитав до десяти, я вскочила с дивана и быстрым шагом пошла прочь. В глазах застыли предательские слёзы, но я смахнула их тыльной стороной ладони, шмыгнула носом и прислонилась к стене. Выдохнула.
Всё хорошо, Мила. Всё замечательно. Наплюй и разотри. Вон Иван Андреевич не парится, и ты не парься. Да только обида застряла в глотке комом и, хоть ты вой, не хотела уходить.
Краем глаза я заметила какое-то движение сбоку — Людочка. Прошмыгнула в гостиную и до меня донеслось шушуканье. А мне бы уйти подальше, да дурацкое любопытство понесло к двери.
— Она совсем обнаглела! Как вспомню, как она выползла из его комнаты, так тошнота накатывает! Какой позор! Нина Степановна, вы обязаны избавить нас от этой шлюхи! Она вообще чужая, она даже не из нашего города! А представьте, вдруг она шпионка какая? Вот как у неё получилось так быстро запрыгнуть в постель к Ивану Андреевичу? Тут точно что-то не чисто, говорю вам! — сучка шипела змеёй, а нянька задумчиво кивала, соглашаясь.
— Ничего, Люда. Разберёмся. Я выведу эту дрянь на чистую воду, вот увидишь. Она ещё не знает, с кем связалась.
А вот тут мне уже стало дурно и точно не из-за похмелья. Не будет мне покоя в этом доме. Совершенно точно нет.
