— Тебе что, последние мозги на войне отбили? Совсем идиот? Я, между прочим, испугалась!
Опираясь о стену, Костя выровнялся, поднял на меня взгляд.
— Ну ты и больная. На всю голову. Ты ж мне яйца в омлет превратила. Бляяя…
— А нефиг подкрадываться и хватать меня своими ручищами! Придурок! — ринулась уйти, но Костя схватил меня за руку, впечатал в стену дома.
— Подожди. Мы не договорили, — взгляд злой, пальцы на моих запястьях сжимаются всё сильнее, и я начинаю нервничать.
— Отпусти меня.
— Ты подумала насчет моего предложения? Пойдёшь со мной? — часто дышит, блуждает взглядом по моему лицу, и создаётся впечатление, что он либо пьян, либо болен. Алкоголем не пахнет, поэтому…
— Костя, я никуда не собираюсь с тобой идти. Ты вообще не в себе. Посмотри на себя. На сумасшедшего похож. Ты иди лучше домой, отдохни. А я здесь останусь, — не заметив его реакции или хотя бы осознания моих слов, продолжаю: — Я решила попробовать… С Иваном. С ним буду.
Его глаза темнеют, а лицо кривится в какой-то совершенно невменяемой ухмылке, страшной, даже жуткой.
— Чего ты там решила? — склоняется так низко, что почти касается моего носа своим. — Я не расслышал, ну-ка повтори.
— Прости, Кость. Между нами ничего не может быть. Я знаю, вижу, что нравлюсь тебе. Но ты мне не нравишься. И я не хочу давать тебе надежду. Пожалуйста, не приходи больше. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Тебя и так уже перевели в другое место. Если Иван Андреевич тебя увидит…
Его верхняя губа дёргается, будто в оскале, а рука медленно отпускает запястье и ложится мне на горло.
— Тихо, — негромко, но устрашающе. Так, что я даже теряюсь. — Ты, наверное, пошутила, да? Так я пойму. Я не лишён чувства юмора.
— Кость…
— Я тебя всё равно заберу, поняла? Ты моя, я тебя нашёл. Если бы не я, ты бы сдохла там, на дороге. В снегу.
Горло сдавливает спазмом обиды, и я уже открываю рот, чтобы послать засранца куда подальше, но кто-то вдруг отрывает его от меня и с размаху бьёт лбом об ствол дерева. С ветвей сыплется снег, и я вскрикиваю, рефлекторно отскакиваю, ударяюсь затылком об стену.
— Забери Марину и в дом, — Бекет хватает Костю за шиворот, поднимает со снега, который уже окрасился в красный цвет.
— Не надо, Иван Андреевич! — пытаюсь схватить его за руку, но Бекет отмахивается, поворачивает ко мне лицо, перекошенное от ярости. Таким я его точно ещё не видела. Даже в самых страшных кошмарах не представляла.
— Быстро в дом! — рявкает так, что под ногами, кажется, дрожит земля. Краем глаза вижу топающую в нашу сторону Маринку и бегу ей навстречу, чтобы заслонить от всего этого кошмара.
Подхватив малышку на руки, несусь в дом и уже там оседаю на пол, закрывая лицо руками.
— Костя тебя обидел, да? — она кладёт на мою голову свою ручку в маленькой рукавичке, поглаживает, словно успокаивая.
Подняв лицо, улыбаюсь через силу, а по щекам бесконтрольно текут слёзы. Я не выношу насилие ни в каком из его проявлений. После того, как на моих глазах погибла мама, я не могу смотреть на кровь без содрогания и внутренней паники. Всё, что напоминает о том дне — для меня сущий кошмар.
— Нет, не обидел. Он просто… Запутался. Ошибся. Такое бывает с людьми.
Маринка задумчиво кусает губы, склоняет голову набок.
— Как ты ошиблась?
— Да. Как я, — горько усмехаюсь, мысленно умоляя Бекета остановиться. Хочется верить, что он не пришибёт Костю.
— Но ты на него не злишься?
— Нет. Не злюсь. Когда-нибудь он осознает свою ошибку.
Маринка берёт меня за руку, принуждая встать с пола.
— Пойдём, — ведёт меня вглубь дома, а я оборачиваюсь на входную дверь и вижу Бекета, что глядит прямо на меня, стирая своим галстуком с костяшек пальцев кровь.
— Ты иди, Мариш. Сними мокрые вещи. А я сейчас приду.
Девочка забирает у меня Рыка и волочит его сушиться. Я же остаюсь посреди гостиной, обнимаю себя руками, потому что ощущение ужаса никуда не делось, оно всё ещё течёт по венам.
Бекет отбрасывает в сторону испорченный галстук и направляется ко мне. Шаги быстрые, широкие, взгляд решительный. За пару секунд в голове пробегает мысль, что он сейчас ударит и меня. Но Иван Андреевич хватает меня за плечи, сильно стискивает своими руками и впивается в мой рот поцелуем.
* * *
— Что ж вы, Иван Андреевич, ничего не съели? Всё остыло уже, а вы даже не притронулись… Может, девочек своих подождете, с ними и аппетит появится?
Бекет вскинул взгляд на Галину, отодвинул тарелку в сторону.
— Спасибо, Галя. Я не голоден.
Женщина вздохнула, укоризненно покачала головой, но в душу продираться не стала, за что, собственно, Иван её и ценил. Он и сам сейчас не мог в себе разобраться.
Что-то странное происходит с ним. Маленькая зараза наизнанку вывернула. И вроде ничего с её стороны к Косте не было, а у него, у Бекета, крыша поехала. Чуть не убил пацана.
До сих пор перед глазами её моська перепуганная. И ведь не хотел так жёстко, да что-то не так пошло. Как увидел, что парень её за горло держит, так и упала планка. Со времён войны его так не клинило. Да вообще не было такого. Чтобы из-за девчонки сопливой так срывало предохранители.
Он помнил, как познакомился с будущей женой. Как ухаживал за ней, будучи влюблённым пацаном. Было по кайфу, было интересно, и азарт щекотал нервы. Но внутри так не скручивало, не ехала крыша. Не было ничего из того, что происходит сейчас. И уж тем более, никогда не ревновал. Ни жену, ни многочисленных любовниц.
— На ужин чего-нибудь желаете?
Потёр красные от недосыпа глаза и, допив кофе, поднялся.
— Я не буду ужинать дома. Пусть Милана с Маринкой решают, — накинув пиджак, пошёл к двери. Хотелось сбежать от этих ненужных разговоров, от собственных мыслей.
— Иван Андреевич! — Галина поспешила за ним, подняв руки, поправила галстук. — Девочке тяжело очень. Она одна здесь. Никого родного рядом. Только Маринка её и любит. А вы… Вам ведь она тоже приглянулась? Так не отталкивайте. Пустите девочку в своё сердце.
— Давай хоть ты без этих сопливых мелодрам, а, Галь? Детский сад, блядь, какой-то, — убрав её руки, толкнул ногой дверь.
— Я пришлю к вам Милану! Пирожков принесёт! — крикнула ему вслед, но Бекет лишь отмахнулся.
Уже в главном корпусе остановился, прислонился к стене и, долбанувшись об неё затылком, выпустил из лёгких воздух. Любви ему только не хватало. Что за бред вообще? Вроде не старый ещё, а уже слабоумие скосило. Ещё как желторотый пацан побежал бы за цветочками. Тьху, блядь.
