— То есть, вы не собираетесь затаскивать меня в свою постель?
Иван Андреевич почесал свою отросшую густую щетину и поднялся с койки. Сунув руки в карманы, долго пялился на меня, будто раздумывал о чём-то.
— Затаскивать, — хмыкнул и пошёл к двери. Вот так вот просто, оставляя меня в полном смятении и без ответов. — Встретимся, когда окончательно выздоровеешь. Пока отдыхай.
Дверь захлопнулась, и ключ неприятно заскрипел в замочной скважине. Опять заперли.
Но если подумать, то чего мне теперь бояться? Бекет сказал, что возьмёт меня к своему ребёнку. Есть ребёнок — значит, есть и жена. Я просто буду работать в его семье. Это же замечательно!
* * *
Девчонка ему нравилась. Она пришлась Бекету по вкусу ещё до того, как узнал о невинности. А когда узнал, решил, что старик его разводит. Глупо, конечно, но откуда взяться девственнице? Да ещё и с такой кукольной внешностью.
Хотя теперь многое стало понятно. К примеру, почему за ней так охотились торговцы живым товаром. Такой лакомый кусочек стоит больших денег. Очень больших.
Бекет и сам не раз хотел купить себе такую. Но то, что ему предлагали, никак не вязалось с тем, чего желала душа. Либо малолеток, что для Ивана табу. Либо уже пользованных девок, у которых ещё можно было что-то зашить.
А тут такой цветок. Свежая, чистая, как ангел. Настоящий клад. Теперь можно и о наследнике задуматься.
А когда пошёл к ней, чтобы сказать девчонке, что её ждёт — передумал. Посмотрел в эти огромные, испуганные глаза и подумал, что надо бы её приучить постепенно. Жаль ломать. Да и не хочется. Иван никогда не принуждал женщин, и это казалось мерзким, недостойным вождя.
Так он думал только до того момента, пока снова не распахнулся её халат. Только в этот раз он уже знал, что Милана девочка. И эффект был зубодробильный. Его нахрен пополам чуть не согнуло, так захотелось её.
До сих пор чёрное марево стояло перед глазами и она. С голой грудью, взирающая на него, как на жуткого монстра.
— Иван Андреевич, я так рада, что вы позвали меня, — девушка сбросила халат, приблизилась к Бекету. — Я так скучала, — опустилась на колени, потянулась к его ширинке. — По вам, по вашим прикосновениям, по вашему…
— Давай быстрее, — оборвал её излияния, потянул на себя, хватая за волосы.
Ирэн быстро уловила его настроение и, расстегнув ширинку, вытащила уже налитый силой и мощью член. Накрыв пухлыми губами крупную головку, принялась за дело, ловко исполняя свою обязанность.
Бекет закрыл глаза, откидывая голову назад и представляя на месте профессионалки девчонку Милану.
Он тогда хотел на неё наброситься. Подмять девочку под себя, содрать то проклятое одеяло и почувствовать на ощупь, какое там у неё всё нежное и маленькое. Розовые, красивые складочки. Скорей всего так и есть. Взять бы её прямо тогда. Натянуть на свой член и вдалбливаться так, чтобы её тело вибрировало и извивалось под ним.
Зря врач рассказал ему о том, что девочка девственница. Лучше бы не говорил. Иван теперь с ума сойдёт, пока не возьмёт её. Где взять столько выдержки?
Кончив в рот Ирэн, отпустил её волосы и, застегнув ширинку, поднялся.
— Можешь идти.
— Это… Всё? — девушка была удивлена тому, как быстро Бекет насытился. Обычно ему и ночи не хватало, чтобы снять весь напряг. Минет был лишь прелюдией.
Нет, не насытился. Но Ирэн не хотел. Хотел девственницу. Ту, из которой получится его идеальная женщина.
— Всё. Иди.
Зря он всё это затеял. Нужно было сразу ей обо всём сказать, поставить перед фактом. Никуда бы не делась.
Но ему захотелось помучить её. Запугать, чтобы поняла: стать его — это лучший вариант для неё. Пусть пока посидит, подумает об этом. Потом сама к нему запрыгнет.
А то выдала… «Затащить в постель».
Глупая девчонка.
* * *
Прошло два дня. Целых два дня скуки и уныния под замком. Книгу мне так никто и не принёс. Несколько раз в день заходила ненавистная Таисия, приносила еду или градусник и снова сваливала. Я больше не настаивала на общении, успокаивая себя тем, что скоро меня освободят из этой жуткой тюряги.
Но время тянулось так медленно, что понемногу начинала ехать крыша. По ночам чудилось, будто кто-то приходит ко мне в палату. Я буквально кожей ощущала чьё-то присутствие и тяжёлый взгляд, но когда открывала глаза, рядом никого не обнаруживала. И такое происходило каждую ночь.
Это всё нервы — твердила сама себе, но сон пропадал бесследно, и до утра я лежала, глядя в потолок.
Здесь было неуютно и страшно. Я знала, что заперта и просто так ко мне никто не войдёт, но всё равно не чувствовала себя в безопасности. Я боялась каждого шороха и всё время ждала, что ворвётся какой-нибудь придурок, вроде того горе-охранника и изнасилует меня. Или ворвутся толпой и сделают это хором. В общем, моя буйная фантазия рисовала картинки одну ужаснее другой, и я уже готова была умолять Бекета, чтобы забрал меня поскорее.
Но он не торопился…
* * *
Он не торопился, знал, что такое заточение. Даже мужчин оно ломает, крошит силу воли и дух в пыль. Во время войны именно так пытали пленных, когда требовалось развязать им язык. Кололись даже те, кто не выдавал тайны под физическим воздействием.
Разумеется, Бекет не собирался так сильно её мучить. Но вот нескольких дней было бы вполне достаточно, чтобы не сойти с ума и стать посговорчивее. Именно это требовалось от девчонки.
Не удержался, правда, пару раз зашёл к ней. Сам не знал, как так вышло. В себя приходил уже в её палате. Она беспокойно ворочалась во сне, сбивая маленькими кулачками подушку, и морщилась, будто от боли. Он прикладывал к её лбу ладонь, проверяя температуру, а потом, когда её шумное дыхание затихало, исчезал, не желая её пугать.
Это всё, конечно, здорово злило. Возится с ней, как с ребёнком. Девка-то уже не маленькая. Юная — да, но не малолетка. Правда, разница в возрасте у них огромная. Ему тридцать семь, ей — двадцать. Целая пропасть между
ними. Это может стать проблемой. Она, по сути, ещё глупая, воспитывать надо. А ему бы покоя хотя бы под крышей своего дома.
В дверь кто-то постучал, отвлекая его от мыслей.
— Можно, Иван Андреевич? — в проёме нарисовался Костян.
— Заходи, — буркнул, отставив чашку из-под кофе.
— Я это… Я если бы знал, что девчонка неприкосновенная, я бы не полез, вы ж знаете, — бедняга переминался с ноги на ногу, то бледнея, то краснея.
Бекет прикурил сигарету и, затянувшись едким дымом, посмотрел парню в глаза.
— Хватит чистосердечных признаний. А теперь слушай меня внимательно, запомни, что я скажу, и передай другим. Если кто-то ещё хоть раз посмотрит в сторону этой девушки — оторву яйца. Передай всем, чтобы знала каждая собака в городе — она моя любовница. Моя наложница, моя рабыня. Моя. Кто посмеет тронуть или хотя бы подумать о том, чтобы тронуть, пощады не будет. В борделях полно шлюх, их трахайте.
