Заславский в президиуме аж закашлялся. Краськова покраснела, Солодков укоризненно покачал головой. Угу… все в курсе, значит. Ладно… пора прекращать этот цирк.
– На этом разговор о личной жизни комсомольца Русина считаю законченным. Когда нам пожениться, мы с Викторией сами решим и спрашивать указаний у товарища Краськовой точно не будем.
Крыса бледнеет, потом снова заливается лихорадочным румянцем. Хватает ртом воздух и, наконец, выдает визгливым дискантом, наставив на меня костлявый палец:
– Вот к чему приводит тлетворное влияние нынешнего кино на молодежь! А я ведь предлагала на партбюро написать коллективное письмо в ЦК с осуждением совершенно аморального фильма «Девять дней одного года», но меня же никто из вас тогда не поддержал!
– Вы еще предложите вернуть раздельное обучение в школах… – кривится Заславский. – И так целое поколение талантливых девушек потеряли. А всего лишь потому, что преподавание в женских школах было слабее.
– И вообще, лучше бы за своим собственным моральным обликом следили, – неожиданно подает голос один из пятикурсников. Видимо, парню уже нечего терять, Краськовой до него не дотянуться, ее власть закончилась еще на третьем курсе. – Собирать по углам сплетни недостойно преподавателя, да еще и коммуниста.
Ох, молодец какой парень! Лучше и не скажешь. В зале студентов немного, в основном партийцы – это преподавательский состав и сотрудники канцелярии. Но и они, как ни странно, осуждают старую грымзу.
– Совершенно согласен! – поддерживает студента один из преподавателей. – Устали мы уже от ваших бесконечных кляуз, товарищ Краськова. Принятая на XXII съезде КПСС новая Программа Коммунистической партии внесла в Моральный кодекс строителя коммунизма идеи простоты и скромности в общественной жизни. А вы этими принципами постоянно пренебрегаете, засовывая свой нос в чужую личную жизнь.
Солодков стучит карандашом по графину с водой, пытаясь восстановить порядок.
– Товарищи… товарищи! Давайте не будем отклоняться от темы. У нас на повестке обсуждение кандидатуры Алексея Русина. Предлагаю прекратить прения и проголосовать уже…
…В партию меня в результате все же приняли. Ага… подавляющим большинством голосов. Против были только двое: товарищ Краськова и ее аспирантка – такая же бесцветная моль, как и ее начальница. Свое право устраивать личную жизнь по своему усмотрению я все-таки отстоял.
* * *
Когда я приезжаю в редакцию, из наших там еще никого нет. Один Марк Наумович сидит в своем кабинете и с задумчивым видом рассматривает фотографии, отобранные для журнала. Отдельно в сторонке лежат две шикарные фотографии с Викой и Юлькой, одна из которых украсит собой обложку первого номера.
– Определились с выбором? – пожимаю я протянутую Коганом руку.
– Обе девушки хороши, мне трудно выбрать. Сам-то что думаешь?
– Однозначно эту, – уверенно кладу перед ним фотографию Юли.
– Обоснуй свой выбор.
Я вздыхаю и пускаюсь в объяснения:
– Вы хоть представляете, какая слава обрушится на нашу девушку с обложки? Мало того, что ее завалят письмами со всей страны, так еще и подкарауливать начнут около университета. А Вика – натура тонкая, она с этим всенародным обожанием не справится.
– А Юля?
– Юля любому отпор даст. И потом, вы же видели – она сама на обложку рвется. Так не будем отказывать девушке в такой малости. К тому же ее работа в журнале послужит дополнительным аргументом, когда нам придется защищать обложку. Мол, это не какая-то случайная красотка, а младший редактор нашего журнала и очень серьезная девушка. Спортсменка, комсомолка и просто красавица!
– Это действительно хороший аргумент…
– Но в запасе нам нужно иметь и компромиссный вариант. К сожалению, бикини могут не пропустить. – Вздохнув, я поворошил кучку фотографий и вынул из нее очень похожую, но на ней Юлька была в закрытом купальнике. – Поэтому сначала показываем обложку с бикини, а если поднимается вой и мы понимаем, что это не прокатит, нехотя идем на компромисс.
– Хитро, – согласился главный редактор. – Но надеемся все же на вариант с бикини, да? Хорошая тактика.
Марк Наумович снова разглядывает обе Юлькины фотографии, потом убирает их в большой конверт.
– Ладно, подумаем. Может, дадим ваш групповой портрет на волнах. Пусть это будет наш последний запасной вариант.
Затем переводит на меня задумчивый взгляд:
– Алексей, скажи мне честно: куда ты так торопишься по жизни? Не разумнее ли делать шаг за шагом, отвоевывая свои позиции? Ну ладно я – сколько мне там еще осталось… Но вы, молодые? У вас же вся жизнь впереди, уйма времени еще…
– А вы уверены, что оно у нас есть – это время? Что будет с журналом, если завтра верх возьмут Суслов, Ильичев и им подобные? Думаете, нас просто прикроют, и все?
– Что же может быть хуже этого?
– Не-ет… студенческий журнал им нужен! Только другой, – с послушной редколлегией и выхолощенным содержанием. Они ведь тоже хотят влиять на молодежь через прессу, а вашу «Правду», уж извините, Марк Наумович, добровольно из молодых редко кто читает, скорее «Комсомолку» или «Известия». Так что сначала эти партийные идеологи поизгаляются над нами всласть, повыкручивают руки, шантажируя партбилетом, и попьют нашей кровушки, заставляя плясать под их дудку. А только потом сменят весь состав редколлегии, издав перед этим какое-нибудь разгромное Постановление по нашему журналу, чтобы другим было неповадно.
– Думаешь, сам журнал все-таки не закроют?
– Уверен. Поэтому правильный темп и планку нужно задать сразу, чтобы заработать среди молодежи не просто дешевую популярность, а весомый авторитет. Чтобы нас остерегались трогать. И сами тексты статей должны быть такими, чтобы ни одна зараза не подкопалась. Мы будем бить своих оппонентов их же оружием – на каждую спорную фразу у нас будет аргумент в виде цитаты из Ленина или из материалов последнего съезда. А наш Никита Сергеевич за последние годы столько уже наговорил, что на любой случай найдется.
Не могу же я Марку Наумовичу сказать, что у нас и четырех лет нет. Ведь конец «оттепели» наступил не со снятием Хрущева, а с введением танков в Прагу – вот что стало переломным моментом в жизни страны. Но теперь все события ускорились, и когда у нас Пражская весна полыхнет – только одному Логосу известно. А наверное, и он уже не может прогнозировать такой набор вероятностей.
И как Хрущев на пражское восстание отреагирует – тоже неизвестно. Я вот, например, совсем не уверен, что Никита сможет удержаться от искушения ввести в Чехословакию танки. Разгневается наш барин и велит выпороть дерзких холопов! Как же! Социализм с человеческим лицом им подавай. А лицо-то какое? Во-первых, частная собственность. Во-вторых, политические свободы – многопартийность, отмена цензуры… Да…
И вот тогда все мои усилия повернуть этот огромный поезд, на всех парах спешащий к обрыву, пойдут коту под хвост.
