Я тихо выдыхаю. Да уж, Ирина Карловна, давайте лучше займемся столовым этикетом!
* * *
– …Рус, а ты куда делся-то? – встречает меня Лева на пороге редакции. – Машина стоит на стоянке, а тебя нет.
Что за день такой, каждый норовит меня ткнуть носом в мои промахи! Разведчик хренов… Вот по машине меня и вычислят. Спешу выкрутиться:
– Есть захотел, бегал на Пятницкую в пельменную пообедать.
Почти не вру. Кроме пельменей все остальное – чистая правда. Ирина Карловна решила перевести наше занятие в практическую плоскость, и мы действительно с ней пообедали, изучая «застольную» лексику и столовый этикет на деле.
– А чего в столовку местную не пошел? Отец говорит, что здесь прилично кормят.
– Не знаю, не сообразил, наверное, и пельменей что-то захотелось.
Мои объяснения Леву устраивают, тема закрыта. Но где и как парковать машину – повод задуматься.
– А я тебе человека привез!
– Какого еще человека?
– Режиссер из Кирова объявился, хочет поговорить насчет наших пьес. Но мы с Димоном не стали с ним без тебя ничего обсуждать, привезли его сюда.
– Ну, пойдем поговорим. Посмотрим, что там за режиссер…
В одном из кабинетов редакции нас ждет франтоватый дядька средних лет – худощавый, с длинным вытянутым лицом и черными набриолиненными волосами. В немного старомодном костюме-тройке и шейном платке вместо галстука. Пижон из старомодных. Здороваемся, представляемся друг другу. Сергей Евсеевич Ларинский сразу берет быка за рога:
– Алексей, мы прочитали все три ваши пьесы. Надо признать, что они очень неплохи для студентов. И мы даже готовы взять их в свой репертуар. Но есть ряд серьезных замечаний. Пьесы нуждаются в доработке.
Так вот в чем дело. Пьесы Шатрова тебе плохи оказались? Ну-ну…
– А можно поконкретнее? Что именно вас не устраивает?
Ларинский с готовностью достает из портфеля все три экземпляра. Они уже немного потрепаны, видно, что с ними усердно поработали. Начинаю их просматривать. Печатные страницы густо испещрены пометками, сделанными красным карандашом. Но даже с первого взгляда понятно, что все эти придирки выеденного яйца не стоят – переставили сцены местами, что-то вычеркнули, что-то вставили. Все ясно, товарищ просто решил поучаствовать в процессе и разделить всю славу с тремя студентами. Ага… а заодно и их гонорар. Нашел, блин, олухов!.. А это, между прочим, несколько тысяч рублей.
Добросовестно пролистываю все три рукописи, не проронив при этом ни слова. Упорно держу мхатовскую паузу. И Ларинского это начинает напрягать. Он не понимает моей реакции. Видимо, посмотрев на Леву и Димона, решил, что ему не составит большого труда уломать нас на поправки. Мы же в его представлении должны прыгать от радости, как же – наши пьесы в театре ставить собираются! Наконец, досмотрев, закрываю последнюю страницу и возвращаю рукописи режиссеру.
– Нет.
– Что… нет? – растерянно спрашивает Ларинский.
– На все говорю: «нет». Никаких переделок не будет. Или вы ставите пьесы в том виде, в каком они есть, или мы прощаемся.
– Но вы же ничего не смыслите в театральном деле!
– А это неважно. Наши произведения прочитала Екатерина Алексеевна. Все три пьесы похвалила и одобрила лично. И все три переданы ею в Отдел драматургии Министерства культуры. Через пару дней мы получим окончательное одобрение, и они пойдут в работу по всей стране. Так что вся ваша корректура, увы, была проделана напрасно – после Главлита там никому ничего менять не разрешат.
Ларинский глотает ртом воздух, не находя слов для возражений, Лева благоразумно помалкивает. Вот так. Одним махом я сейчас разбил чьи-то хрустальные мечты дописать свою фамилию рядом с нашими.
– Сергей Евсеевич, у вас есть редкая возможность поставить спектакль первым в стране. Вырваться вперед, пока остальные будут думать. Но решать только вам. На какие-то мелкие поправки в процессе постановки вы, конечно, как режиссер имеете право. Но ключевое слово здесь – мелкие. Вы ведь знаете, что есть такое понятие – авторский надзор? Вот мы и будем строго следить, чтобы изменения в наши тексты вносились минимальные. А сейчас простите, нам нужно подготовиться к заседанию литературного клуба.
Вежливо прощаюсь с растерянным режиссером и прошу Леву проводить его на выход. Все равно говорить нам больше не о чем. Друг возвращается через несколько минут слегка недовольным:
– Рус, зачем ты с ним так сурово? Человек же хотел как лучше!
– Нет, Лева. Человек хотел заработать на нас. А нахлебников нам не надо.
– И что теперь?
Я пожимаю плечами:
– Помчится к себе в Киров, чтобы первым успеть с постановкой и премьерой.
* * *
Время встречи с метеоритами приближается, народ начинает потихоньку подъезжать. Первыми появляются Юлька с Димоном и Вика. Моя красавица выглядит немного смущенной.
– Рус, наши ребята с потока передают тебе поздравления. – Димон хлопает меня по плечу. – Ты у нас теперь герой!
– В смысле?…
– А ты разве не в курсе? Ну да… ты же вчера рано уехал! Короче, весь университет гудит – народ обсуждает, как ты Краськову на партсобрании на место поставил.
– Пятикурсники, что ли, проболтались?
– Наверное. Теперь только и разговоров, что про разврат среди комсомольцев 20-х и твое желание жениться на Вике. К ней в медпункт целая делегация парней сегодня завалила.
– Зачем? – недоуменно смотрю на свою не весту.
– Как зачем? Пристыдить меня, чтобы я быстрее соглашалась! – смеется Вика. – Пришлось признаваться, что я уже…
– Короче: парни велели передать, что ты молоток! – улыбается Димон.
– А девчонки?
– У девчонок траур.
– Я снова ничего не понимаю!
– А что здесь непонятного? Все невесте завидуют, – ехидничает Юлька. А потом тихо добавляет только для меня: – Это еще до нашей деревни не дошло, что Викино колечко с бриллиантом и из белого золота. Думают, что это серебряная безделушка. Кстати, – уже шепчет Прынцесса, – Москвин звонил. Приглашает встретиться.
Вот черт! А КГБ-то продолжает меня пасти. Как же достали их игры! Ведь Иванов обещал поговорить с Мезенцевым.
– Потяни время. Скажи, что болеешь. Я вернусь из Японии – разберусь.
– Ладно. Но будешь должен, Русин!
Нет, ну не зараза ли?! Она меня еще и должником сделала.
Бедная Вика… В общежитии ей сейчас лучше пореже появляться. Попрошу ее пожить на Таганке. Ох, скорей бы уже получить ключи от квартиры и свалить на площадь Восстания.
Юлька с Димоном дежурят внизу на посту охраны и отмечают в поданном заранее списке гостей фамилии всех прибывших. Набирая группы по несколько человек, Кузнец сопровождает ребят в актовый зал – таково требование охраны из «девятки». И ничего здесь не попишешь, ведь прибудут космонавты!
