Внезапно она успокоилась, ощутив прилив храбрости. Это была не та юношеская храбрость, которая с легким сердцем заявляет: «Ужасные вещи случаются – об этом пишут в газетах – с другими людьми, но подобное не может произойти со мной или с теми, кого я люблю». Нет, это случилось с ней, с Мэрион, с Джеффри Греем. Теперь ее храбрость стала мудрее и спокойнее, и она сказала: «Это надо пережить, и я с этим справлюсь».
Она выпрямилась, убрала волосы с лица, поморщилась, прикоснувшись к длинной глубокой царапине, и услышала звук отъезжающей машины. Они направились в Ледлингтон. Постепенно шум мотора растворился в туманной мгле. Он не замер неожиданно, как если бы они решили немного отъехать, а потом вернуться обратно. Он затихал понемногу, пока окончательно не заглох, когда машина отъехала на большое расстояние.
И все же это могла быть ловушка. В машине находились двое мужчин. Один из них мог остаться, чтобы схватить ее, если она решит вернуться на дорогу. Она представила себе неподвижную темную фигуру злодея, стоящую под зеленой оградой в ожидании ее появления. Однако мысли ее оставались ясными и спокойными. Не следует возвращаться обратно к дороге. И не стоит рисковать, пытаясь остановить проходящую мимо машину. Вряд ли это получится в таком тумане.
Она стала думать, что ей делать дальше.
Эти поля наверняка кому-то принадлежат. Где-нибудь поблизости есть тропинка или коттедж, какое-нибудь место, куда она может добраться, не выходя на дорогу. Она постаралась вспомнить, в какую сторону бежала, чтобы понять, где теперь находится. Ей казалось, она была на полпути к Ледлингтону, но не могла вспомнить место с оврагом и кустами и не представляла, как далеко ушла от дороги. Видимо, не слишком далеко, судя по шуму мотора, который сначала был слышен достаточно близко.
Она даже представить не могла, что угодила на дно того самого пруда, о котором упоминал молодой человек с пышными волосами как об ориентире на пути к коттеджу Хампи Дика. Он забыл предупредить ее, что пруд высох во время засухи, и она не заметила его, проезжая мимо по дороге. Она ожидала увидеть блестящую гладь воды, но, не обнаружив этого, пропустила и нужную ей тропинку.
Зато теперь она отыскала ее. Карабкаясь наверх со дна впадины и пробираясь сквозь густые кусты, она почти сразу же вышла на ухабистую дорогу, изрытую колесами груженых телег. На телегах ездят люди, а люди живут в домах. Она решила идти по колее, уходящей в сторону от дороги.
Это было нелегко. Если бы не глубокие борозды от колес, она наверняка заблудилась бы, но следы не давали ей сбиться с пути. Если она переставала спотыкаться и подворачивать ноги, это подсказывало ей, что она сошла с колеи, и тогда она возвращалась и снова начинала спотыкаться. Утомительная прогулка. А что, если поблизости нет домов? Может, это место вообще далеко от реальности, ночной кошмар, в котором ей предстоит бесконечный путь сквозь нависший клочьями туман? Что за глупости! «Если бы у тебя оставалась хоть капля здравого смысла, ты бы не стала думать о таких вещах, пытаясь отыскать дорогу в тумане». В этот момент бесенок Хилари показал ей «длинный нос» и грубо парировал: «Если бы у тебя оставалась хоть капля здравого смысла, тебя бы здесь вообще не было». Он придумал что-то вроде двустишия, и теперь оно эхом звенело у нее в голове:
Если бы ты сидела дома, тебя бы не было здесь.
Если бы тебя не было здесь, ты сидела бы дома.
Под ногами у нее по-прежнему были рытвины и ухабы. Она продолжала двигаться с вытянутой вперед рукой, на случай если на пути появится стена или изгородь.
Наконец она прикоснулась к калитке, ощупала ее и обнаружила два засова: один на уровне талии, а другой на уровне коленей. Найдя щеколду, подняла ее и вошла. Калитка была недостаточно большой, чтобы называться воротами, за которыми начиналось поле. Кроме того, колея здесь заканчивалась и начиналась утоптанная дорожка, по всей видимости, когда-то выложенная гравием. По ней оказалось трудно идти – она была твердой и узкой. Свернув вправо, Хилари почувствовала, что ступила на мягкую почву садовой лужайки, и поняла еще до того, как увидела: рядом стоит дом. Было слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть. Ее вытянутая рука повисла в воздухе, а внутреннее чутье подсказывало: жилье уже близко. Еще пара осторожных шагов, и вот наконец стена, покрытая вьющимися растениями, деревянная оконная рама и холод прозрачного стекла. Она сошла с дорожки и теперь должна вернуться обратно. На ощупь Хилари дошла до ступенек, ведущих к деревянной двери с тяжелым металлическим дверным молотком. Заманчивый образ светлой комнаты – огонь, горячий чай – возник, пробиваясь сквозь туманную зыбь. Сезам, откройся! Ей осталось только постучать в дверь, и она откроется, мечта станет реальностью. Она прикоснулась к молотку. Всего лишь поднять и опустить руку. Нет ничего проще и ничего сложнее.
Хилари стояла у двери, но с каждой секундой ей становилось все труднее пошевелиться. Рука судорожно сжимала тяжелое металлическое кольцо. Если кто-нибудь следит за ней с дороги, звук дверного молотка сразу же выдаст ее. Может быть, в доме никого нет. Она осторожно опустила молоток и решила обойти вокруг дома.
Это на самом деле был коттедж, так как она почти сразу же оказалась на углу, двигаясь вдоль боковой стены здания. Еще один угол, и вот она уже у задней стены дома. Если внутри кто-то есть, он должен находиться совсем рядом. Жизнь в коттеджах сосредоточена вблизи кухни, а кухня всегда расположена в задней части дома.
Повернув за угол, она увидела в тумане свет, поток серебристого света, лившегося из окон нижнего этажа. Туман переливался в этом сиянии, медленно поднимаясь вверх. Для Хилари этот тусклый блеск означал не меньше, чем свет первых дней Творения. Все складывается как нельзя лучше! Свет прогнал остатки тьмы из ее сознания, и ночной кошмар испарился без следа. Она подошла к окну и заглянула в него.
На окнах не было занавесок или их не задернули. Под подоконником находилась раковина с водопроводным краном. В крошечной комнате, видимо, буфетной, оказалось темно, но маленькая приоткрытая дверь вела в кухню, где на столе горела лампа, сиявшая сквозь туман. Ее свет ослепил Хилари, и поначалу она не могла ничего разглядеть, кроме лампы и бело-голубой скатерти, лежавшей на столе. Несмотря на яркий свет, она широко открыла глаза и стала наблюдать через открытую дверь. Вскоре Хилари заметила кое-что еще. Она увидела, как миссис Мерсер отходит от плиты с чайником в руках. Огромная старомодная плита стояла позади стола с лампой. Миссис Мерсер отошла от нее и поставила чайник на поднос рядом с лампой – старинный оловянный поднос с золотым рисунком. Затем она попыталась выпрямиться, будто несла что-то тяжелое.
Хилари постучала в окно.
В следующую минуту ничего не произошло. Потом миссис Мерсер обогнула стол, прошла через дверь в буфетную, открыла окно над раковиной и произнесла слабым, безжизненным голосом:
– Вы принесли молоко? Я не ждала вас в такой туман.
Хилари нырнула под окно. Ей совершенно не хотелось, чтобы створки захлопнулись у нее перед лицом. Если есть хоть один шанс из тысячи выпить чаю из этого пузатого коричневого чайника, она его не упустит. Она искренне надеялась, что стоявший на подносе кувшинчик с молоком полон, и обрадовалась, заметив, что миссис Мерсер приготовила только одну чашку. Она подняла голову и ответила:
