Генри совершенно забыл, что хотел сказать. Он продолжал целовать ее, останавливаясь лишь затем, чтобы спросить, цела ли она.
– Наверное, ты бы не огорчился, если бы я пострадала.
– Не говори так!
Она прижалась носом к его шее.
– Почему, дорогой? Мы же больше не помолвлены. Тебе не пришлось бы носить траур, если бы я умерла.
Руки Генри напряглись и оказались жесткими. Стало неуютно.
– Ты не должна так говорить!
– Почему, дорогой?
– Мне это не нравится.
Он сжал ее еще крепче и снова поцеловал.
Как хорошо чувствовать объятия Генри. Как хорошо чувствовать его поцелуи.
Неожиданно он перестал ее целовать. И начал говорить о дальнейших действиях.
– Послушай, нам нужно успеть на поезд в девять пятьдесят. Ты пообедала?
– Нет, ждала тебя. Было бы здорово, если бы ты угостил меня обедом.
– Тогда мы должны перекусить, и ты расскажешь, чем занималась. Ты действительно не ранена?
– Мои раны смертельны, но я стараюсь сохранять присутствие духа.
Генри нахмурился, глядя на царапины.
– Не могу смотреть, что ты с собой сделала, – сказал он, помрачнев.
– Да, я перестала быть роковой красоткой! Хорошо, что мы разорвали помолвку, иначе мне пришлось бы проявить благородство и бросить тебя теперь.
– Не напрашивайся на комплименты! – парировал Генри, подталкивая ее по направлению к столовой.
Там метрдотель сообщил им, что с первого октября поезд в девять пятьдесят перенесен на девять сорок пять. Разумеется, он может задержаться из-за тумана, но лучше, если они отправятся на вокзал пораньше. Он рекомендовал суп, холодную телятину и пирог с ветчиной, а также предложил заказать такси из гаража мистера Уиттингтона. Носильщик может сообщить им о прибытии такси.
Момент для объяснений был не самый подходящий. Суп, телятина и пирог с ветчиной оказались отменными, а кофе – выше всяческих похвал. Метрдотель суетился вокруг, как ангел-хранитель. Хилари подумала, как замечательно было бы провести здесь с Генри медовый месяц, вместо того чтобы прятаться от убийц. Тут она покраснела, взглянула на Генри и покраснела еще больше.
Они сели в поезд в приглянувшийся им вагон. И поезд, и вагон оказались пусты, но ей уже не было страшно, так как Генри сидел рядом. Когда заработал двигатель и вагон тронулся, лязгая и ударяясь о впереди идущий вагон, Генри произнес:
– Итак, Хилари, что же произошло? Тебе лучше поделиться со мной случившимся.
И Хилари начала свой рассказ. Они сидели друг против друга на двух угловых сиденьях. Ей была видна реакция Генри на ее слова, а он видел царапины у нее на лбу и подбородке, алевшие на фоне побледневших и осунувшихся щек.
– Понимаешь, дорогой, я решила разыскать миссис Мерсер, и не надо больше обсуждать мое решение, иначе мы поссоримся, а если мы начнем ссориться, я не смогу рассказать тебе о людях, которые пытались меня убить.
– Хилари, подожди! О чем ты говоришь?
Она решительно кивнула:
– Это правда. Я должна рассказать тебе об этом. – Затем вдруг неожиданно сменила тему: – Надеюсь, молодой человек, у которого я брала в аренду велосипед, не подумает, будто я его украла. Он довольно мил, и мне бы не хотелось, чтобы он считал меня воровкой.
– Не подумает. Служащие гостиницы сообщат ему, куда следует выслать счет. Расскажи, что произошло.
Она вздрогнула.
– Это было ужасно, – начала она, – как в ночном кошмаре, от которого невозможно пробудиться. Я надеялась, что проснусь и все закончится, но этого не случилось. Понимаешь, я выяснила, Мерсеры побывали в Ледлингтоне, но дама, у которой они сняли комнату, попросила их съехать, так как миссис Мерсер кричала ночью. Девушка в молочном магазине рассказала, что они переехали в коттедж по дороге на Ледстоу, поэтому сначала я обратилась к агентам по недвижимости, чтобы разузнать о местных коттеджах, а потом отправилась в этот самый Ледстоу, по пути заезжая в попадавшиеся мне коттеджи. Все было замечательно, вот только миссис Мерсер я не нашла. К тому времени, когда я добралась до Ледстоу, мне начало казаться, что я ищу иголку в стоге сена. Я решила выпить чаю и зашла в местный паб, но когда открыла дверь, чтобы попросить счет, увидела, как Мерсер входит в переднюю. Он был похож на зловещий призрак.
– Хилари! – Голос Генри звучал недоверчиво.
– Честное слово, дорогой. Конечно, я юркнула обратно в комнату, позвонила, оплатила счет и постаралась как можно быстрее исчезнуть. Но, приоткрыв входную дверь, я заметила, что он возвращается. Думаю, и он меня заметил.
– Почему? – спросил Генри.
– Из-за того, что случилось потом.
– Что же случилось?
– Было очень темно, повсюду стелились клубы густого тумана, дороги совсем не было видно. Мне приходилось останавливаться и идти пешком, поэтому я двигалась медленно. И всякий раз, когда я спрыгивала на землю, у меня появлялось ужасное ощущение, будто нечто чудовищное гонится за мной, чтобы погубить.
Воцарилось молчание.
Твердо и решительно Генри произнес:
– Не может быть!
– Генри, можно, я возьму тебя за руку, потому что…
Генри притянул ее к себе и усадил на колени, обняв и покачивая, словно ребенка.
– Ты самая настоящая маленькая глупенькая дурочка!
– Мм… – промурлыкала Хилари, чувствуя себя очень уютно.
– Теперь можешь продолжать, – сказал Генри.
Она стала рассказывать дальше, положив голову ему на плечо.
– Было страшно. Ужасно. Как будто я заблудилась в кошмарном сне. И когда мне стало совсем не по себе, я увидела свет фар приближающейся машины и спрыгнула на обочину дороги. Генри, я просто вовремя спрыгнула. Сначала мне показалось: они едут медленно, – и я даже подумала, что смогу добраться до Ледлингтона, держась позади машины. Потом, вероятно, они заметили меня и попытались сбить.
– Чепуха! – воскликнул Генри, не разжимая рук.
– Нет, – ответила Хилари мягким приглушенным тоном.
– Это невозможно!
– Так и было. Я упала и ударилась головой. Наверно, я потеряла сознание, поскольку следующее, что я помню, – это как они меня тащили. Один из них сказал, что у меня обыкновенный обморок. А потом добавил: «Надо торопиться, чтобы завершить начатое». А потом, Генри, потом они бросили меня на дорогу, вернулись в машину и приготовились переехать меня.
Генри перестал качаться. Прижал ее к себе. Его охватило волнение, но рассудок упрямо твердил: «Ты знаешь, это неправда. Она упала в тумане и ударилась головой. Остальное – сущая чепуха, она все это выдумала».
Она повернула голову, лежавшую у него на плече. Вытянув шею, она разглядывала его профиль на фоне светящейся наверху лампы. Он казался мужественным и спокойным. Она тихо вздохнула и произнесла:
