– Понятно. Капитан Каннингем тоже был за границей. Он говорит, что миссис Грей совсем не расположена отвечать на вопросы.
– Она не станет, – ответила Хилари.
Мисс Сильвер поджала губы.
– Это весьма глупо, – сказала она. – Родственники часто мешают расследованию, отказываясь искренне отвечать на вопросы. Они боятся своей информацией навредить близкому человеку. Но если мистер Грей действительно невиновен, лучше всего будет пролить как можно больше света на недостающие детали. Возможно, миссис Грей скрывает то, что, по ее мнению, может навредить ее мужу…
Генри вмешался, нахмурившись:
– У нас нет причин подозревать ее в этом.
Но взгляд маленьких бесцветных глаз мисс Сильвер был обращен не на него, а на Хилари.
– Мисс Сильвер, почему вы так говорите?
– Это ведь правда, не так ли? С чего бы ей тогда отказываться отвечать на вопросы, чтобы помочь расследованию? Она боится, что всплывет нечто уличающее его, о чем ей стало известно. Мисс Кэрью, полагаю, вы знаете, о чем идет речь?
Генри изумленно взглянул на Хилари и увидел, как ее лицо стало пунцовым до корней вьющихся каштановых волос. Глаза наполнились слезами. Она испуганно спросила:
– Как вы догадались?
Мисс Сильвер вновь посмотрела на папку. Затем оценивающе кашлянула.
– Нет ничего удивительного, если ты видишь то, что находится прямо перед тобой. Вы расскажете мне, чего так боится миссис Грей?
– Не знаю, могу ли я.
Взгляд мисс Сильвер изменился. Теперь у нее был вид доброй тетушки. Тетушки Эммелин, которая собирается подарить вам пять фунтов стерлингов на Рождество. Суховатым голосом она произнесла:
– Я большая поклонница лорда Теннисона. У него есть одна весьма справедливая мысль. «Доверяйте мне всецело или не доверяйте вовсе». Мне очень часто приходится ссылаться на него в беседах с клиентами. Необходимо, чтобы вы полностью мне доверились.
Хилари посмотрела на Генри. Он кивнул. В конце концов, что бы ни рассказала Хилари, это уже никому не принесет вреда. Грея не повесят, даже если появится еще какая-нибудь улика. Генри уже не раз убеждался в проницательности этой старой девы.
Хилари подперла щеку рукой и стала рассказывать мисс Сильвер о своем визите к миссис Эшли.
– Она была приходящей работницей в Солуэй-Лодж. Но ее не вызывали в качестве свидетельницы, так как она ушла в шесть часов. Она сказала полиции, что ничего не знает.
Генри взял ее за руку.
– О чем ты?
– Я не говорила тебе, Генри. Не могла.
– Продолжайте, – сказала Мод Сильвер.
Хилари вздохнула и продолжила свой рассказ:
– Я пошла к ней. Это маленькая напуганная женщина. Она заплакала и рассказала о своем обещании Мэрион молчать.
Генри начал жалеть о том, что вынудил ее к этому признанию. Он крепче сжал руку Хилари.
– Я заставила ее все рассказать. Она ушла в шесть, но вернулась. Она обронила письмо и решила, что это случилось в кабинете. Намереваясь войти в него через открытую стеклянную дверь, она приблизилась и услышала голоса. Двое ссорились. Она слышала, как мистер Эвертон воскликнул: «Мой родной племянник!» А потом раздался выстрел, и она убежала.
– Понимаю, – сказала мисс Сильвер. – Теперь все понятно. А который был час?
Хилари задержала дыхание.
– Вот это и есть самое страшное. Для Джеффа, разумеется. Она слышала, как били церковные часы, когда шла по Уокли-роуд. Пробило восемь часов. Узнав об этом, я подумала, что все замечательно, поскольку дорога от Уокли-роуд до Солуэй-Лодж заняла бы у нее не больше десяти минут. Джефф проходил это расстояние за пять минут, не думаю, что кому-то понадобилось бы больше семи или восьми минут, поэтому я беру десять минут как предельный срок. Если она услышала выстрел в десять минут девятого, это снимает с Джеффа все подозрения, так как он не мог оказаться там раньше четверти девятого. Поэтому я решила – теперь все в порядке.
Однако ее голос ясно указывал, что эти ожидания не оправдались.
Генри спросил:
– Так в чем же дело?
Мисс Сильвер тоже смотрела на нее выжидательно.
– Все обернулось к худшему: она совершенно убеждена, что эти проклятые часы отставали на десять минут и она подошла к дому «примерно в половине девятого».
– Она сказала, что часы отставали? – спросила мисс Сильвер.
– Она сказала, все в доме знали, что они отставали.
– Часы, – сказала мисс Сильвер. – На них совершенно нельзя полагаться в таких вопросах. Вы абсолютно уверены в том, что она сказала насчет часов?
– Я вновь и вновь задавала ей этот вопрос, – уныло ответила Хилари. – Она сказала, что говорила об этом с миссис Мерсер. И еще, эти часы не раз подводили ее, когда она шла утром на работу.
– Почему? – Вопрос мисс Сильвер прозвучал как выстрел.
– Она думала, что опаздывает, хотя это было не так.
Глаза Хилари неожиданно расширились.
– Но…
– Значит, они спешили! – воскликнул Генри. Он схватил ее за руку и потряс. – Я говорю, Хилари, очнись! Пораскинь мозгами, они для этого и нужны! Если она боялась, что опаздывает, значит, часы спешили, а не отставали.
Глаза Хилари становились все больше. Тихим шепотом она произнесла:
– Ну и ну!
– Вот именно, – парировала мисс Сильвер.
– Как же ты могла так сглупить? – спросил Генри Каннингем.
– Ну и ну! – повторила Хилари. – Она рассказала мне все, в точности как я рассказала вам сейчас, и я попалась на этот крючок! И она сообщила то же самое Мэрион, и Мэрион тоже проглотила наживку и заставила ее пообещать, что никто больше не узнает об этом. А если бы она рассказала, мисс Сильвер, ведь ее слова полностью оправдали бы Джеффа, не так ли?
Мисс Сильвер кашлянула.
– Не слишком-то надейтесь. Эти сведения нужно проверить. И потом, прошло пятнадцать месяцев. Но если мы сможем доказать, что в июле прошлого года церковные часы спешили на десять минут, тогда выстрел, убивший мистера Эвертона, прозвучал где-то около восьми вечера.
– Ах, мисс Сильвер!
Мисс Сильвер кивнула.
– Теперь насчет тех слов, что услышала миссис Эшли. Они, – еще одно сухое покашливание, – что ж, они могут быть истолкованы самым неожиданным образом. По-видимому, она решила, и убедила в этом миссис Грей, что эти слова: «Мой родной племянник!» – означают обращение мистера Эвертона к своему племяннику Джеффри Грею. Полагаю, вы тоже так подумали. Но на самом деле это вовсе не обязательно. Вполне возможно, он действительно обратился к мистеру Джеффри Грею, но это пока бездоказательно. Кроме того, это могло быть ответом на какое-то обвинение или клевету в адрес мистера Грея, и тогда слова: «Мой родной племянник!» – интерпретируются как возмущение или отказ поверить в услышанное. Однако стоит вспомнить, что у мистера Эвертона три племянника. Возможно, эта фраза не имеет никакого отношения к Джеффри Грею.
